Скотт Иэн - МУЖИК. ИСТОРИЯ ТОГО ЧУВАКА ИЗ ANTHRAX
На нашем шоу их не было, но Рита Хейни, девушка Даймбега Дарелла, была там днем. Она была худенькой маленькой панк-рокершей с розовыми волосами, и она была в восторге: «Как только отыграете, приходите в этот клуб и зацените группу Pantera. Они офигенные. Они играют свои вещи, но в основном это кавера. Они даже играют песни Anthrax. Они вас обожают, парни. Они будут в восторге. Они не могут прийти к вам на шоу, потому что им нужно играть, но если все придете к ним на шоу, для них это будет очень много значить».
Нас постоянно приглашали на выступления групп, которых мы не знали, и как правило мы вежливо отказывались или просто не приходили. Но в Далласе больше нечего было делать, так что нас пошло несколько человек. Там было полно народу, где-то тысяча человек, потому что они были известной местной группой. Во время шоу мы вышли на сцену и спели с ними «Metal Thrashing Mad». После я нажрался как свинья, потому что с Pantera иначе нельзя. Следующим вечером Pantera открывала наше выступление в Хьюстоне, и туса продолжилась. Мы с Даймом дурачились, говорили об аппаратуре, и ржали до усеру. Я сказал ему, что он отлично лабает на гитаре и я с радостью запишу с ним что-нибудь в будущем. Я уверен, что хочу этого, но понятия не имел, как это осуществить на трех наших последующих альбомах.
Каждый день гастролей был успешным и «Spreading The Disease» отлично продавался. Megaforce выпустил 19000 копий, и их тут же смели с прилавков. Как-то нам позвонил Джонни и сказал: «Мы приближаемся к 50000!» Это был большой успех для первого альбома метал-группы на мейджор-лейбле. И тут мы узнаем, что продали уже 100000! Чем популярнее мы становились, тем более оголтелой становилась публика. И тем больше недовольства было от тех, кто считал, что мы продались мейджор-лейблу, хотя все, что мы выпускали, было чертовски тяжелым и наш следующий альбом стал одной из самых быстрых и тяжелых трэш-пластинок из когда-либо выпущенных.
Несмотря на то, что я так сильно любил хардкор и сейшены в CBGB, я окончательно перестал туда ходить из-за того, что стал получать в свой адрес угрозы. Уж и не знаю, то ли это подростки завидовали, то ли им вдруг начало казаться, что я ставлю себя выше них. Само собой, это было неправда, но достаточно было всего одного непонимания, чтобы все накрылось медным тазом. Для тура «Spreading The Disease» мы отпечатали футболку с олдскульщиком «NOT» на скейтборде, а на рукаве было лого NYHC, потому что с самого 1983-го я ходил на субботние сейшены в CBGB, и музыка играла в моей жизни большую роль, несмотря на тот факт, что я играл в метал-группе и у меня были длинные волосы. Как по мне, суть хардкор-сцены состояла в индивидуальности. То есть ты мог делать, что захочешь и оставаться самим собой. Это одна из тех вещей, которые в то время проповедовали куча групп, и я взял это себе на вооружение.
Потом в какой-то момент сцена начала меняться. К 1986-ому появилась новая кровь. И многие подростки, которые вполне вероятно слушали Ratt и Dokken, решили обрить себе головы и начать ходить на хардкор-шоу, потому что их заставляли думать, что это круто. Реально казалось, что они просто стараются дистанцироваться от прошлого. Неизбежно какой-то ушлый малый увидел футболку, которую мы напечатали с логотипом NYHC и пустил слух, что Anthrax, дескать, пытаются сделать этот дизайн своей торговой маркой. В этом не было ни капли правды, но подростки начали поднимать большую вонь.
Как-то в субботу где-то осенью 1986-го я пошел на хардкор-шоу. В программе не было никого стоящего, но ничего другого не оставалось. Я жил в квартире на Форрест Хилз, и несколько шестнадцати-семнадцатилетних подростков с недавно обритыми бошками преследовали меня на метро по пути домой из города, вышли из поезда, когда вышел я, и вели меня по бульвару Квинс до самого Юнион-Тернпайка. Я знал, что они идут за мной, и взвешивал варианты. Наконец я повернулся и спросил: «Какие проблемы, ублюдки?»
«Да пошел ты, позер» — сказал один из них. «Мы тебе по ебалу щас настучим».
«Отлично. Трое на одного, сосунки! Давайте. Только вот что я вам скажу: один из вас будет валяться в нокауте. Так что давайте, не теряем времени!»
Я четко стоял на своем против трех этих панков, одетых в совсем новые футболки Murphy's Law и пытающихся что-то изображать из себя. Они стояли и орали: «Да иди ты нах, мудила. Ты не хардкорщик».
«Да я и не пытаюсь им казаться» — ответил я. «Я лишь парень, который возвращается домой с концерта CBGB. Если у вас с этим проблемы, налетайте. Я вас не боюсь».
Наконец они повернулись и пошли прочь. Но после этого эпизода я на какое-то время бросил ходить на шоу в CBGB, потому что хер его знает. У следующего парня, на которого я мог бы напороться, мог оказаться нож или даже пушка. Не хотел бы я оказаться в этой ситуации в Нижнем Ист-Сайде, где несколько уродов только и ждали меня, чтобы отпиздить, а потом ходить хвастаться, что отхуярили чувака из Anthrax. Да как два пальца обоссать. Просто оно того не стоило.
ГЛАВА 13
ВЕСЬ ЭТОТ УЖАС[20]
Разобравшись с гастролями «Spreading The Disease», мы сгорали от нетерпения, когда наконец запишем студийную версию «I'm The Man» в компании Beastie Boys. Но перед тем, как приступить к этому, нам нужно было добить запись «Among The Living», начатую еще на гастролях. Многие до сих пор считают «Among» нашей ключевой пластинкой. Это явно был нужный альбом, выпущенный в нужное время — быстрый и трэшевый, энергичный и злой, что пиздец. Все, чему мы научились как группа от записи «Fistful Of Metal» до самого «Spreading The Disease», отразилось на песнях. Если сравнить Anthrax с обучением в ВУЗе, то «Among The Living» стала нашей магистерской диссертацией. Это был продукт своей среды, рожденный восхищением и вызывающим поведением от того, что мы стали играть важную роль в развивающейся трэш-сцене. Нам не требовались ни амфетамины, ни кокс, чтобы писать убойные вещи; мы кайфовали только от того, что выступаем с группами, которые уважаем, и играем любимую музыку.
Плацдарм всей пластинки, песня, которая явно направила нас на колею невозврата, это «A.I.R.», последний трек, который мы написали для «Spreading The Disease». По сути мы закончили запись «Spreading» и уже собирались приступить к сведению, когда Чарли сказал: «У меня есть еще одна тема, которую мы должны включить на пластинку. Над ней стоит поработать». Поначалу все были настроены скептически: «Да ладно тебе, мы уже и так затянули со сроками. Альбом готов. Чего еще надо?» А потом он сыграл мне этот рифф, и я такой: «Ох, ни хрена себе, да ведь один этот рифф делает всю пластинку! Он так не похож на другие наши песни, и в то же время дополняет их. Он цепляет и полон энергии». И вот он вернулся в Итаку, и мы вместе поработали над одной этой песней. Как по мне, «A.I.R.» положила начало формированию нашего фирменного стиля как Anthrax. Если бы эта песня не попала на «Spreading», он попала бы на «Among The Living». Короче говоря, мы были в ударе, и нас уже ничто не могло остановить.
Во время продвижения «Spreading» мы написали «I'm The Law». Чарли сыграл эти гимнообразные риффы, и у меня в башке что-то щелкнуло — да это же один-в-один судья Дредд! Мне эта музыка напоминала Мега-Сити Уан. Для тех, кто не знаком с сюжетом британского комикса, рассказываю: Дредд живет в постапокалиптическом мире, где копы (судьи) арестовывают преступников и на арене выносят им приговор. Наказания очень суровы. Присутствуют судья, присяжные и палач. Дредд — самый невъебенный чел среди судей. Еще одной песней, которую я написал, стала «Indians», попытка быть более политкорректным. Она рассказывает об участи коренных американцев, которых собрали в одно место и заставили жить в сраных резервациях. Идея этой песни пришла мне в голову, потому что по звучанию рифф напоминал музыку американских индейцев, а мама Джои частично принадлежала к племени Ирокезов (так мне сказали), так что получилось как нельзя лучше. Мы испытали на гастролях «I Am The Law» и «Indians», и обе песни были приняты на ура, так что они довольно рано прошли отборочный тур.
Мы так привыкли к тому, как каждый из нас привык работать, что остальные песни просто вылились из нас. У нас был стиль, отчетливый звук, который был истинно Anthrax, и мы писали так, чтобы не отходить от этого формата. Еще по S.O.D. мы знали, что можем играть быстрее, чем кто-либо, так что когда писали трэшевую часть, всегда думали: «А давайте сделаем ее еще быстрее». Исходя из своего опыта, мы уже точно знали, где именно вставить медленную «мошевую» часть для достижения максимального эффекта. Некоторые из текстов песен рассказывали о забавном опыте, который мы испытали на себе как гастролирующая группа. «Caught In a Mosh», к примеру, рассказывает о гитарном технике Арти Ринге.
Мы выступали в Реинбау Мьюзик Холле в Денвере, штат Колорадо, в 86-ом, и тут какой-то шкет залез на сцену и расхерачил мою педаль. Арти выбежал, чтобы столкнуть этого шкета со сцены, и они кубарем полетели вниз, упали в толпу, и утонули в яме. Секунду назад Арт был тут, а секунду спустя исчез, словно кто-то спустил воду в толчке. В конце концов Арти забрался обратно на сцену. Мы закончили шоу и сели в автобус. На следующее утро Арти выполз со своей койки, он едва мог передвигаться. Он шел, наклонив спину вперед, и когда я спросил его, что не так, он ответил: «Чувак, я попал в мош». Мы подумали, ничего смешнее мы еще не слышали, потому что Арти был с меня ростом и даже еще худощавее. Последнее место, где бы он захотел оказаться, это мошпит, где его затопчут. И тут у меня в голове щелкнуло. «Да это же офигенное название для песни, вот оно!» Я написал текст о том, как застреваешь в тех местах, где бы никогда не хотел застрять.
