Артур Макарьев - Джон Леннон. Все тайны «Битлз»
Маркову принесли 100 грамм виски, содовую и тарелочку с орешками кешью. Кто-то сзади положил руку на плечо Маркова.
— Ну что, заскучал, старик?
Голос Миши Сушкина.
— Что-то ты сегодня без девушки.
Сушкин, точно, только на 40 лет моложе. Рядом ничему, как всегда, не удивляющийся Юра Айзеншпис.
— Ты бы лучше столик занял, а то стоишь у стенки, ни одного места свободного нет.
— Да ладно вам, — сказал Марков, — вон у Кострова есть как раз три места.
Сережа уже успел их заметить и помахал рукой, дескать, идите сюда.
— Ты чего один сегодня? — подсаживаясь к Кострову, спросил Сушкин.
— Ребята из группы хотели подойти, да позвонил им, похоже, не придут.
— Садись, придут, что-нибудь придумаем.
Костров был в приподнятом настроении.
— Выпить хотите? Я сегодня сессию сдал. Виски есть, купил, хотел с ребятами выпить.
— А какой виски? — спросил Юра Айзеншпис.
— «Белая лошадь»! — с гордостью сказал Костров.
— Ну, ничего, сойдет, — сказал Юра, — наливай.
— Нормально, — сказал Сушкин, — закусить что-нибудь надо взять.
— А у меня и это есть, — сказал Костров и достал из портфеля две банки орешков кешью.
— А это откуда? — спросил Марков.
— Из запасов отца, оттуда, из самой Америки, — тоже не без гордости сказал Сережа.
Юра рассмотрел коробочки, прочитал: «Made in USA», открыл их и пересыпал в тарелочку, из которой убрал хлеб.
— Вот так будет лучше, а то сейчас друзья-халявщики налетят, и нам ничего не достанется.
— То-то, — сказал Сушкин, — а пустые коробки Серега уберет в портфель. Закажем еще по яичнице с ветчиной, виски перельем в графинчик.
Взял бутылку, положил в костровский портфель и пошел на кухню. Вернулся быстро, поставил на стол обычный общепитовский графин и две бутылки «Боржоми». Все похоже на коньяк.
— Яичницу сейчас всем принесут. Ну, давай, Марков, разливай за Кострова. Разливаем в рюмки.
Марков себе виски разбавил «Боржоми», Сушкин посмотрел на него, пожал плечами — бывает.
— Ну, давай, Серега, за тебя.
На сцене заиграла группа «Москвичи», легкий и хорошего качества «биг-бит».
— А хорошо играют, — сказал Юра Айзеншпис.
Он медленно допил виски, из тарелки взял пригоршню орешков:
— А ничего, вкусно.
Орешки попробовал и Сушкин:
— А действительно ничего, — правда не ясно, о чем он, о группе «Москвичи» или об орешках.
— Старик, ты чего не пьешь? — обратился Сушкин к Маркову. — Холодно ведь — тридцать восемь. Ты вообще как здесь оказался?
— Ехал мимо по Тверской и вдруг решил заехать, здание знакомое, что теперь здесь стало? Я-то ладно, а ты-то откуда? — спросил Марков. — У тебя ведь в Австрии Европейское телевизионное бюро, работает на несколько ведущих российских каналов.
— А так оно и есть, завтра улетаю в Вену. Здесь, в общем-то, случайно, ехал мимо, думаю, дай заскочу. А то когда теперь предамся воспоминаниям, вот и сказал водителю, чтобы притормозил.
— Ну что, раз не за рулем, давай выпьем, — сказал Марков.
Заказали еще виски и орешков, выпили.
Марков бывал у Сушкина в Вене и в Бюро, и дома, в общем, не терял его из виду. Да и Сушкин тоже знал, чем занимается Марков.
— Ну что, Костров, налей нам еще по чуть-чуть, — сказал Юра Айзеншпис, прожевывая очередную пригоршню орешков.
Музыка хорошая. Действительно, «Москвичи» играли очень прилично и очень похоже на английскую группу «Shadows». Выпили за Кострова. Кто тогда, 40 лет назад, теплым июньским днем 1967 года знал, как все сложится? У Кострова погибнет жена, и он женится на итальянской миллиардерше Граппелли, владелице газет, заводов, пароходов, авиакомпаний и еще много чего.
Юра Айзеншпис 17 лет проведет в местах не столь отдаленных.
Марков — проработает в Министерстве высшего образования 23 года, станет большим начальником, главой фирмы, обслуживающей международные связи Высшей школы. Создаст несколько разнопрофильных фирм, которые позволят жить безбедно.
В шоу-бизнес вернется только один из компании, смакующий шотландское виски с экзотическими в те годы орешками кешью в кафе «Молодежном», Юрий Айзеншпис, и умрет известным продюсером осенью 2005 года.
Кстати, в баре «Казино» Сушкину с Марковым виски принесли в простом графинчике. Марков улыбнулся — ну точно, как в кафе «Молодежном».
Взяли еще орешков кешью, здесь они были очень вкусными, ну точно как когда-то в коробочке Сережи Кострова.
Выпили, причем Марков разбавлял виски содовой, закусывал орешками.
Сушкин, улыбаясь, посмотрел на него:
— Что, так и пьешь эту «бутелягу»?
— Да как-то привык.
— И кто тебя этому научил?
— Да англичане-стажеры, когда приезжали в институт в шестидесятых, виски-то у нас в те годы свободно продавали и в «Елисеевском», и в Столешниковом переулке, и стоил он от девяти до двенадцати рублей.
— Да я тогда не очень его любил, — сказал Сушкин, — это уже позже жизнь заставила.
Улыбнулся и посмотрел на часы.
— Ну, старик, рад был нашей встрече. У меня завтра утром самолет, а заехать еще нужно в пару мест.
Достал деньги, хотел расплатиться.
— Да ладно, ты что? — улыбнулся Марков. — Я не бедствую, заплачу.
— Будешь в Вене, заходи, — сказал Сушкин.
* * *За столом у Кострова уже хорошо выпили. Кто-то подсаживался, кто-то уходил, заняв рубль, а то и два у Юры Айзеншписа, клятвенно обещав вернуть через неделю, во вторник. Разговоры велись все больше теоретические: кто из московских коллективов как играет и когда кто-нибудь из них выйдет на международный уровень.
* * *В Нигерию по делам один из совладельцев «Граппелли интернэшнл» Сергей Костров прилетал как раз 19 января 2006 года, когда в Москве было -38°, а здесь всего +43°. Купить что-нибудь выпить в Duty Free аэропорта удалось с трудом, магазин был где-то в закоулках аэропорта, да и то полупустой. Из известных сортов виски только «Белая лошадь». Взял три бутылки и упаковку из 12 баночек американских «кешью нате», прихватил и упаковку содовой, все сложил в пакет. После встречи с президентом страны Олусегуном Обасанджо, в сопровождении охраны, отправился в дельту Нигера, в городок Варри, где, собственно, и были основные деловые интересы «Граппелли интернэшнл», у которой повстанцы «Движения за освобождение дельты» воровали добываемую нефть.
Сидя в большом и бестолковом гостиничном номере, уже два часа ожидал лидера повстанцев Джомо Габомо — генерала Али, неожиданно дверь номера открылась, и на пороге, крича, появился высокий нигериец. Крича на Кострова, пытался объяснить ему по-английски, что белые разграбляют природные богатства Нигерии. Крича еще минут двадцать, вдруг по-русски сказал:
— Товарищ, давай выпьем.
В ответ услышал тоже по-русски:
— А что, давай выпьем.
— Товарищ, вы разве русский? — ошарашенно спросил Джомо Габомо.
— Русский. И выпить есть чего, — подтвердил Костров.
Генерал Али, он же Джомо Габомо, развалился в кресле. Свои не совсем чистые армейские ботинки водрузил на стол, рядом со стаканами, орешками кешью и бутылкой виски «Белая лошадь». Бутылку взял, посмотрел крышку, печати, сам открыл, понюхал, разлил по стаканам.
— Ну, будем, товарищ!
Костров выпил первым. Генерал Али — за ним.
— Ух, — выдохнул, — настоящая «Лошадь», не яд!
— А зачем мне тебя травить? — спросил Костров.
— А кто вас, белых, разберет? Говорите одно, делаете другое.
Габомо взял бутылку, разлил по стаканам.
— Ну что, между первой и второй перерывчик небольшой! — выпил залпом.
Раскрыл ладонь и высыпал орешки, всю баночку. А затем из не очень чистой ладони отправил все в рот.
— Ты что заканчивал? — спросил Костров.
— МЭИ, — ответил Габомо, он же генерал Али, расплевывая орешки. — А ты, товарищ, где учился?
— В МГИМО, — ответил Костров.
Достал визитную карточку на русском языке и передал Габомо.
— Ну что, товарищ Костров, — прочитал, — выпьем еще, бог троицу любит. Двадцать процентов — и я охраняю твою нефтедобычу здесь, в долине. Ну что, годится? — И протянул Кострову стакан.
— Годится! — сказал Костров, чокаясь. — Десять процентов — и разошлись. Ты что закашлялся, Габомо? Советские выпускники таких подлянок не делают.
— Ради нашей дружбы, восемнадцать процентов, ты мне симпатичен, и чего тут говорить. Допьем бутылку и по рукам?
Разлил по стаканам.
— Ну что?
— А я и не думал, — сказал Костров, — что ты согласишься на десять процентов.
— Да ну тебя, — сказал Габомо. — Пойми, Серега, восемнадцать процентов — самый раз.
— Ну ладно, пятнадцать процентов — и разбежались.
Чокнулись.
— Ну что, пятнадцать процентов? — спросил Габомо.
— Если не будешь обманывать, то пятнадцать процентов. Хрен с тобой, — улыбнулся Костров.
