Джо Бойд - Белые велосипеды: как делали музыку в 60-е
Светило солнце, я сидел на камне и ел яблоко, пока около меня не затормозил маленький белый автофургон. От него исходил восхитительный мясной запах — водитель доставлял в долину школьные обеды. Когда мы достигли Ярроу, я спросил, знает ли он ту песню. «О да, — сказал он и показал на какие-то руины, возвышавшиеся над городком, — это тот замок, где жил лэрд, а вон на том холме, — жест в сторону красивого изгиба возвышенности позади Ярроу, — произошло убийство. Она скакала обратно вот здесь, — он указал на тропинку, протоптанную в траве, и добавил: — Это случилось в одиннадцатом веке», — и я подумал о том, какая суматоха поднялась в Принстоне, когда Уорвик нашел пушечное ядро времен Войны за независимость, которому всего-то было сто восемьдесят пять лет.
На окраине Эдинбурга я вытащил клочок бумаги, на котором Билл написал телефонный номер певицы Долайны МакЛеннан и ее мужа Джорджа Брауна Они не только предложили мне остановиться у них, но и усмотрели в моем приезде повод для вечеринки. Вдобавок они жили в старой квартире Роя, поэтому я смог выглянуть в окно и оценить драматизм прыжка Арчи. Вечеринка была в разгаре, когда без десяти десять вечера все мужчины встали и направились к двери. «Время закрытия[84], Джо», — сказал один из них. Я спросил, почему нас должны беспокоить шотландские законы о торговле спиртными напитками, если стол полон и светлого, и темного пива «Это не имеет значения, Джо, сейчас время закрытия!» Мы все толпой вышли из квартиры, предоставив существенно сократить количество оставшихся бутылок девушкам.
На вывеске бара через дорогу было написано: The Forrest Ваг, но он был повсеместно известен как Sandy Bell’s. Пока я осматривался в этом знаменитом форпосте писателей, музыкантов, политиков, художников и шотландских националистов, двое из нашей компании совершили ритуальный заказ нескольких порций темного крепкого пива Заметив, что я пристально рассматриваю пару стаканов объемом в пинту, стоящих передо мной, мужчина справа по имени Хэмиш Хендерсон поинтересовался, знаком ли я с односолодовым виски. Мое невежество было вознаграждено двойной порцией «Лафройга» и «Талискера».
Хендерсон был примечательной личностью. Последний человек на планете, говоривший на пиктском языке, он руководил Школой шотландских исследований в Эдинбургском университете. Он путешествовал по Шотландскому высокогорью, собирая песни и рассказы, описывая исчезающие диалекты и образ жизни самых отдаленных горных долин и островов. Я уже положил скромное начало своей коллекции спиртных напитков, когда хозяин хлопнул тяжелой ладонью по стойке: «Допивате, пожалуйста, допивайте. Время, джентльмены, время!»
После всех поглощенных мною пинт пива и двойных порций виски я еле волочил ноги. По дороге обратно на квартиру мы с Хэмишем отстали, и он стал мне помогать подняться по темной лестнице. На второй площадке он прижал меня к стене, бормоча: «Ну поцелуй же меня, паренек». Тут у меня открылось второе дыхание трезвости, и я вскарабкался вверх по ступенькам.
Круг, совершенный мною по Хайленду, завершился в галерее Келвингроув. После этого ко мне присоединился Уорвик, и мы вместе отправились на празднование Майского дня 1965 года в городок Пэдстоу, в Корнуолле. В рамках этого древнего ритуала две команды, каждая вокруг фигуры с лошадиной головой и в накидке на раме, целые сутки кружат по рыбацкому городку и поют в сопровождении музыкальных инструментов песню обряда плодородия. «Конь» танцует и кружится, пытается поймать встречных девушек и затащить их под полы своей накидки. Эта языческая серенада исполняется перед каждым домом и пабом в Пэдстоу. Мелодия червем пробирается в мозг и привязывается к вам до такой степени, что вы пытаетесь расслышать ее, даже когда процессия уходит слишком далеко.
Местная экономика, возможно, и была в упадке, но жители городка не видели пользы от туристов и общественного внимания к их празднику. Певцов не из Корнуолла принимали неохотно, а киносъемочную группу вообще вытащили из гостиничного номера и вместе со всем оборудованием сбросили в воду с пирса. Когда наступил отлив, из грязи показалась 16-миллиметровая камера, через которую тихо перекатывались волны.
Майский день 1965-го в Пэдстоу обозначил высшую точку в возрождении английской традиционной народной музыки. Город был полон замечательных певцов: The Watersons, Мартин Карти, Люк Келли из The Dubliners, Сирил Тоуни, Мэдди Прайор, Луи Киллен и Энни Бриггс разбили палатки на холме над городком Пошли разговоры, что следующим вечером в крошечном пабе у дороги состоится частный концерт, куда будут пускать только по списку приглашенных. Тут же началось яростное лоббирование — каждый из желающих туда попасть хотел обеспечить себе приглашение. В тот день у традиционных певцов, большинство из которых выступали без аккомпанемента, возникло неподдельное ощущение собственной важности и романтического ореола вокруг того дела, которым они занимаются. Концерт был незабываемым все обладали прекрасными голосами, замечательным репертуаром и живым чувством былой сельской Англии.
Суперзвездами были The Watersons и Энни Бриггс. The Watersons были родственниками: две сестры, брат и их кузен. Им было присуще то богатство вокальных сочетаний, которое возникает, только когда гармония между голосовыми связками предопределена на генетическом уровне (как, например, у The Bee Gees, Carter Family, Everly Brothers или Crowded House). Благодаря своим безыскусным манерам и сильному йоркширскому акценту The Watersons без труда передавали слушателям ощущение подлинности исполняемой музыки. Тем не менее, богатое воображение музыкантов оказало на гармонии группы не меньшее влияние, чем какие бы то ни было глубоко укорененные йоркширские традиции. Первые года два с начала своих выступлений The Watersons пользовались наибольшей популярностью в фолк-клубах. Я был очарован голосом Нормы Уотерсон: в нем была проникновенность исполнительницы госпела, но в то же время отсутствовала какая бы то ни было афроамериканская фразировка или структура. Норма не была красавицей в общепринятом смысле, но я находил ее соблазнительной.
Энни Бриггс немного напоминала Патти Смит — такая же худощавая шатенка с взъерошенными волосами и твердым пристальным взглядом На выступления она добиралась автостопом и порой могла куда-то пропасть на несколько недель. Ее «представление» состояло из старинных баллад, которые она исполняла решительно безо всякого аккомпанемента. Энни и Берт Дженш были представителями категории «истерзанных гениев» британского фолк-мира, но в Энни все казалось «настоящим», тогда как относительно Берта я никогда не был уверен в этом. В промежутках между песнями она не произносила ни слова и в компании была застенчива до такой степени, что становилась невидимкой. (Песня Сэнди Денни «The Pond and the Stream» передает то благоговейное впечатление, которое производила Бриггс) Так же как и Смит, она оставила сцену в расцвете творческих сил, чтобы растить детей, потом снова появилась в девяностые, не растеряв своей мощи. Но возвращение Энни оказалось полной противоположностью почтительно ожидаемому возвращению Патти. Для певицы, поющей баллады без аккомпанемента, концертных площадок и зрителей нашлось совсем немного.
Неделю после Пэдстоу мы с братом провели, объезжая графства, расположенные к юго-западу от Лондона К одной из валлийских достопримечательностей — средневековой укрепленной усадьбе под названием Тритауэр-корт — мы подъехали, когда она была закрыта для посещения. Но смотритель был так рад иностранным посетителям, что устроил нам персональную часовую экскурсию по зданию. Он подробно объяснил преимущества расплавленного свинца перед кипящим маслом для защиты от атакующих с тараном (свинец потом можно отодрать от трупов и снова использовать). Кроме этого рассказа больше всего запомнилась громадная дверь в столовую. Гигантские дубовые брусья были скреплены вместе тремя железными поперечными перекладинами. Две были идеально гладкими, а третья — изъедена ржавчиной. О том, какая из них была выкована в двенадцатом веке, а какие поступили с современного литейного завода, гадать не приходилось.
Получив дополнительное вдохновение от сессии звукозаписи The Watersons на кухне Билла Лидера, я отправился в Гулль, где брат и две сестры жили вместе в небольшой квартирке. Я думаю, Норма была больше озадачена, нежели взволнована моим вниманием, но я провел с ней счастливую неделю, окруженный пением Она предупредила меня, что у нее есть «серьезный» ухажер, но кто он, говорить отказалась, сказала лишь, что он певец, который много путешествует. Однажды, как раз перед тем, как The Watersons должны были завершить вечер в своем фолк-клубе, в пабе Ring o’Betts, в зал неожиданно вошел красивый парень — хорошо известный певец, и я увидел, как у Нормы кровь отхлынула от лица. Я прошептал, чтобы она дала мне ключ от входной двери, и пообещал, что, имея фору в пятнадцать минут, я успею отправиться в путь до того, как они вернутся. В ответ я получил самый восхищенный взгляд из всех, что достались мне за неделю.
