Дитер Болен - Ничего кроме правды
Мне было всё равно, хотелось только поскорее уйти и успокоиться. Одна из девушек была облачена в мини–юбку, едва ли ниже задницы, и я сказал: «Да, да, О'кей! Ладно уж! Пусть эта кожаная юбка зайдёт ко мне завтра». Случайно эта кожаная юбка оказалась дочерью Мюллера Каролиной. Не знаю, почему я указал на неё. Может, этот Мюллер пригрозил остальным цыпочкам, чтобы они оделись особенно жутко.
Едва Каролина объявилась у меня под дверью в Гамбурге, я горячо пожалел, что в студии 33 не было подъёмного моста, который можно было бы поднять, и рва с крокодилами, через который ей пришлось бы плыть.
Она была одета в красное пальто из блестящей кожи и представилась: «Здорово! Мюллер!». Я ответил только: «Вот что, леди! Никому больше не говори, что ты Мюллер!» С фамилией Мюллер можно торговать простоквашей или занавесками, но никогда не стать поп–звездой: Звучит по–деревенски, ничего стоящего.
Выяснилось, что хоть Каролина и не Мария Каллас, но может прекрасно петь с придыханием «hhh…». Если она пела «I love you», это звучало скорее как «Айхай лахав йуухуу», как будто пела по–тирольски. В ней было что–то неповторимое, а неповторимость в нашей среде гораздо важней, чем хороший голос. И я решил дать ей шанс. Из Каролины и Катарины, её второго имени, я сделал «С. С.», а потом до круглого счёта прибавил Catch, как «Queen». Её первая песня именовалась «I Can Lose My Heart Tonight», была написана для Modern Talking, но была дисквалифицирована, потому что я решил — она не пойдёт выше двадцатого места. Получился отличный симбиоз: Modern Talking с целой армией хитов нашёл в C. C.Catch, так сказать, переработчика неудачных песен, которые только выигрывали от этого. «Дитер — ликовала Каро — я так тебе благодарна!»
Но это был ещё не конец. «Даже думать забудь, я не стану её фотографировать! — противился Фридерик Габович — она же выглядит, будто её причёсывали миксером». Что правда, то правда. К тому же нужно помнить о том, что хотя сейчас ни одна безумная фотка Вероны или Джины не обходится без компьютерной обработки, когда убирают все прыщики, морщины и даже нос картошкой, но тогда техника была развита не столь высоко. И кто неважно выглядел в жизни, не имел ни малейшего шанса сделаться краше на фотоснимке.
«Долой прожжённую завивку! — решил я — И раздобудь–ка приличные шмотки!» Я не смог бы сказать, что думала об этом сама Каролина. Она была ужасно молода, на её родине отношения между людьми были просты, ей было на всё плевать. Главное, что ей позволено петь.
Куча кожаных тряпок, заклёпки, коротенький топик, стиль а-ля Suzie Quatro — через 4 недели после того, как мы познакомились на пуделиной вечеринке, Каро со своей «I Can Lose My Heart Tonight» поднялась на тринадцатое место чартов. Прошла ночь, пришёл успех. «Дитер — её ликование лилось через край — без тебя мне бы этого ниииииикогда не достичь! Я тебе ниииииииикогда этого не забуду.
До Сибири и обратно
«Ниииииииикогда» длилось ровно 4 года. А потом мне, к сожалению, пришлось вышвырнуть Каро из студии. До того она великолепно жила за счёт Modern Talking. Своего рода рыба–чистильщик, плывущая возле акулы — для маленькой рыбки там всегда найдётся жирный кусок.
И всё же, после трёх молодёжных хитов подряд — «Heartbreak Hotel», «Strangers By Night», "'Cause You Are Young» и ещё двенадцати песен в Top Twenty Каролина заболела атрофией мозга с манией величия. Она уже не помнила о пуделином балете и миксерной причёске, заважничала и стала косить под Шер. Выкрасила волосы в белый цвет, хотя мы до этого сняли её в клипе брюнеткой — такую стратегию наметили наши маркетологи. Кроме того, она не считала важным готовиться к выступлениям. Предстояло записать шестой альбом. Она явилась в студию, девственная и неискушённая в том, что касалось текстов песен, зато прикатила на мотоцикле. «Никакая ты не звезда! — заявил я — поезжай–ка домой, перекрасься и выучи хорошенько тексты. Тогда сможешь вернуться».
Она больше не пришла, прислав вместо себя письмо, в котором она писала, что я тиран, диктатор и что она сыта мной по горло. Конечно! Она ушла к конкурирующей фирме «Метроном». Имя C. C.Catch она забрала с собой. Она выпустила ещё три сингла и один альбом, не имевших никакого успеха, после чего бесследно исчезла.
PS: В прошлом году я снова прочитал о фройляйн Мюллер в «Штерне», в разделе «потерянные и найденные». В графе «Чем занимается сейчас» стояло, что она теперь, 12 лет спустя, поёт в Красноярске, в Сибири. Впрочем, исключительно старые хиты Болена.
PPS: По слухам, сеньора Мюллера разыскивает Интерпол.
6 ГЛАВА
Крис Норман или что такое Crap
Музыка — это стратегия, а песни — это её главное оружие. Добившись успеха с быстрыми танцевальными песнями, я решил попытаться наконец–то возвести на первое место что–нибудь медленное. Баллада немного похожа на морскую корову: её нужно долго кормить, прежде чем она разжиреет и научится плавать, но потом она всех других вытеснит из бассейна. Из сотни песен терпит бедствие 99. Причина проста, баллады не звучат на дискотеках. И ди–джеи на радио предпочитают что–нибудь весёлое, позитивное. Без дискотек, без радио никогда не добраться до вершины чартов. А без чартов не будет и концертов на телевидении. Это железное правило. К тому же баллады хороши только для знаменитых певцов, для Элтона Джона, для Уитни Хьюстон. Но с другой стороны, если баллада добирается до первого мечта и бросает вызов музыкальному миру, люди это ценят — в хорошем смысле слова. В балладе отделяются плевелы от зёрен, ведь в быстрых композициях все звуки коротки, так что легко можно сойти за певца. А в медленных песнях звуки намного длиннее, тут–то и выясняется, умеешь ли ты петь.
Единственный «медляк», который я некогда написал для Modern Talking — «Give Me Peace On Earth» дошёл только до 29 места. Когда мы её пели, то видели только море увул и миндалин — так широко раскрывали рты наши фаны, чтобы зевнуть. Фанам было лучше, когда шла быстрая музыка. Им не нужны были прочувствованные песни, они желали ритма, желали праздника. «Давай, вломи, Дитееееееееер! Давай, чего–нибудь перчёного!» И не смотря на это, я поджидал возможность испробовать на деле баллады.
Каждое воскресенье, когда шёл «Tatort» («Место преступления»), я начинал волноваться. Сидел на своём диванчике из белой кожи и никак не мог догнать, кто придумал использовать такой хлам вместо музыки. А Эрика смотрела непонимающе на меня: «Дитер, почему ты делаешь вид, будто фильм тебя не волнует?»
Нужно себе только представить: этот Шиманский притягивал 12–13 миллионов человек к экранам, и их там угощали простейшими звуковыми аранжировками. Если играла гармошка, то не одна, а как минимум целый оркестр. «Дитер, — сказал я себе — ты должен написать для «Tatort»! Ты теперь величайший композитор Германии! Они просто не решаются обратиться к тебе».
Итак, я поднял трубку и позвонил в отдел культуры WRD. Я сказал только «Болен» и «Modern Talking» и услышал такой ответ, будто моему собеседнику отдавили ногу. Болен со своей «Cheri Cheri Lady» в «Tatort», это как если бы шлюхи ночевали в соборе святого Павла в Риме.
Я добился своего. Приехала Ильза Гоффман, высокоинтеллектуальная дама в очках. Я поздравил себя: «Здорово, Болен! Она из рода тех женщин, что обожают тебя». Такие всегда обижены, но время от времени удаётся найти подход к тому, что они называют своим сердцем. Я был просто чемпионом по лести. Перед расставанием она собрала–таки в кулак весь свой авторитет и предупредила: «Но прежде чем принять окончательное решение, мне надо самой всё это прослушать, господин Болен».
Эрика уехала на полтора часа в торговый центр «Альстерталь», один из потребительских храмов, где торговцы впаривают простодушным домохозяйкам агрегаты для нарезки огурцов или двадцать пятый по счёту купальник. Когда она вернулась, «Midnight Lady» была готова. Я сыграл. Эрика сказала: «Ну! жутко скучно!» Долгие звуки бесили её. И я решил никогда больше не играть свою музыку для женщин. Это и впрямь очень больно, когда у тебя только родилась маленькая новая песенка, а кто–то оборачивается и говорит: «Ужасно!» «Midnight Lady» была моим маленьким ребёнком. Оставался только один вопрос: кто же должен её спеть?
Крис Норман, певец из Smokie, герой моей молодости, околачивался теперь без работы на Айсл оф Мен, острове юго–восточнее Белфаста. У него, так сказать, не было ничего кроме насморка. После того как я в молодости перепел все его песни, я решил, что это мой звездный час — предложить ему спеть мою песню. Крис приехал в Гамбург и записал «Midnight Lady». Фантастический певец с фантастическим умением вкладывать чувство в голос. Человек другого уровня, чем все те музыканты, с которыми мне приходилось до сих пор приходилось иметь дело. Выдоив Криса, мы с Луисом пропекли песню в том, что касалось техники: ударные, синтезатор, эффект эхо.
Когда всё было оформлено, Ильза Гоффман вторично прибыла в Гамбург. Она прослушала моё творение и сухо констатировала: «Чересчур напыщенно! Я хочу, чтобы было поинтимней!» Она сказала, якобы из соображений коммерции. Ильза относилась к поклонникам джаза, Криса Ри и спившегося Тома Уэйтса. Я посмотрел ей в глаза и понял: Болен, если ты не впихнёшь туда скрипку, если не сделаешь всего того, что требует эта тётка, окончившая институт кино, она просто развернётся и уйдёт. И никогда в жизни не будет твоей песни в «Tatort». Про себя я решил: держи ушки на макушке! И уничтожил труд десяти дней. В итоге осталось немного ударных, фортепиано и клёвый голос Криса Нормана, который пел «Midnight Lady». Но песня сама по себе была столь сильна, что никакие изменения не могли ей повредить. Разве что фрау Гоффман решила бы спеть вместе с Крисом.
