Софья Сегюр - Сестра Грибуйля
Каролина вышла первая. М-ль Роза следовала в отдалении, предпочитая не присутствовать при сцене, которая, как она предвидела, должна была произойти между г-жой Дельмис и Каролиной.
– Вы меня спрашивали, сударыня? – сказала Каролина, войдя к г-же Дельмис.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС, со сдерживаемым гневом . – Да, мадмуазель, я звала вас; вы догадываетесь, почему?
КАРОЛИНА. – Я подумала, что мадам собирается заплатить то, что она мне должна, как я об этом попросила через посредничество мадмуазель Розы. Я очень огорчена необходимостью беспокоить вас, но смерть бедной матушки вызвала расходы, которые истощили мой небольшой запас, и я надеюсь на вас, сударыня, вы всегда были так добры ко мне.
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – А вы, мадмуазель, ведете себя как бесчестная и неблагодарная девица. У вас есть основания требовать денег, но вы их получите от меня в последний раз… Держите, вот шестьдесят франков, что я вам была должна, не считая последних платьев, которые я вам, конечно, не оплачу и требую вернуть мне те, которые осталось сделать.
Каролина слушала г-жу Дельмис со все возрастающим удивлением. Она стояла онемевшая и озадаченная, пытаясь понять, что могло вызвать недовольство заказчицы. Шестьдесят франков лежали на столе, но она не попыталась ни взять их, ни заговорить.
Г-жа Дельмис подняла глаза и была тронута страдальческим выражением лица бедной девушки.
– Возьмите ваши деньги, – сказала она более мягко, – я не говорю, что никогда не оплачу вашу работу за последние четыре платья, но для этого нужно, чтобы вы мне их привели в порядок, потому что я не могу их надеть в том виде, какие они есть… Отвечайте же, Каролина, что вы стоите и молчите, как каменная?
КАРОЛИНА. – Простите, сударыня… это потому что… я удивлена… я не понимаю, в чем вы меня упрекаете… Как, чем я могла вызвать ваше недовольство…
Г-ЖА ДЕЛЬМИС. – Тем, что выдавали себя за ту, кем вы не являетесь, и продолжая брать заказы после смерти матушки.
Удивление Каролины усилилось.
КАРОЛИНА. – Но… вы, сударыня, сами заказали мне эти платья… После маминой смерти я более чем когда-либо нуждалась в работе… Я еще менее понимаю, в чем вы меня упрекаете.
– В том, что вы испортили мои платья, они сидят ужасно! – не выдержав, вскричала г-жа Дельмис, – а вы не соизволили меня предупредить, что это ваша мать их кроила и слаживала, и что вы только и умеете, что сшивать уже готовую работу.
КАРОЛИНА. – Так вам сказали! и вы этому поверили! Зная меня уже три года, вы смогли поверить этой клевете!.. Я не спрашиваю, сударыня, от кого вы это узнали, я слишком хорошо об этом догадываюсь; но все, что я могу сказать, это то, что никогда матушка не касалась моей работы, что у нее не было сил держать ножницы и что работа, которую я передавала мадам и которой она была довольна, была моей и только моей… Мадам вправе полагать, что я не потребую денег, в которых она мне отказывает и которые я, однако, честно заработала… Имею честь засвидетельствовать мое почтение мадам, покидая ее, чтобы больше не увидеть, и поблагодарить ее в последний раз за оказанные милости мне и моей бедной матушке.
Пришел черед госпоже Дельмис удивиться спокойным и достойным словам Каролины, которая ушла раньше, чем та успела ее удержать.
VI. Объяснения
Встретившаяся на обратном пути м-ль Роза приветствовала Каролину насмешливым поклоном. Каролина прошла мимо, не взглянув на нее, а, войдя к себе, затворила дверь, кинулась на колени возле опустевшей материнской постели и разразилась рыданиями.
Грибуйль смотрел на нее с удивлением.
– Почему ты так сильно плачешь, бедная Каролина? – спросил он, пытаясь ее приподнять.
КАРОЛИНА, вздрогнув . – Ты тут, Грибуйль? Я думала, что одна.
ГРИБУЙЛЬ. – Почему ты плачешь? Скажи, сестрица, почему ты плачешь?
КАРОЛИНА. – Потому что госпожа Дельмис считает, что я ее обманула, что я не умею работать; что я испортила ее платья; что это мама их кроила. Она сказала, что не оплатит мне работу всей последней недели; что больше не даст мне заказов.
ГРИБУЙЛЬ. – И ты из-за этого плачешь! Ты же ведь отлично знаешь, что это неправда!
КАРОЛИНА. – Да, но какое мучение выслушивать обвинения в обмане, когда ты честен.
ГРИБУЙЛЬ. – Правда! Ну и что ж! это глупо: для меня, например, это ничего не значит. Мне однажды сказали: «Грибуйль, у меня пропало много яблок, это ты их украл», а я засмеялся и ответил: «Ничего я у вас не крал; ищите вора в другом месте; это не я». Если бы госпожа Дельмис мне сказала: «Грибуйль, ты плохо вскопал мой огород, горох не взошел…», я бы нисколько не огорчился, а ответил бы: «Сударыня, я ваш огород вскопал хорошо. Если горох не взошел, вините мадмуазель Розу, которая запросто могла бы сыграть со мной скверную штуку». А если бы она закричала: «Ты злой, ты неблагодарный», я опять не дал бы сбить себя с толку и сказал бы: «Ошибаетесь, сударыня, я добрый и признательный; а вам должно быть стыдно иметь такие скверные мысли». Если хочешь, сестрица, я пойду и скажу госпоже Дельмис, что ты честная, что ты отлично работаешь, что ты не портила ее платья, что это она воровка, раз не платит тебе, и что тем хуже для нее, коли она не дает тебе работы. Хочешь? Прямо сейчас пойду и скажу.
КАРОЛИНА. – Нет, нет, Грибуйль, умоляю тебя; не говори ей ничего; пусть бережет свои деньги. У меня достаточно других клиентов, они дадут мне заработок; я надеюсь не потерять заказы; у меня их становится больше, чем могу сделать. Мне надо еще закончить платья и белье для жены помощника мэра, а еще – для школьной учительницы и для других.
ГРИБУЙЛЬ. – А ты больше не будешь плакать?
КАРОЛИНА. – Нет, нет, обещаю тебе; я сейчас же примусь за работу.
ГРИБУЙЛЬ. – Отлично. Знаешь, господин кюре говорит, что нужно быть довольным всем, что Господь нам посылает. Я-то всегда доволен…
КАРОЛИНА, улыбаясь . – Исключая случаи, когда скучаешь возле белья для стирки.
ГРИБУЙЛЬ, смеясь . – А! Да, это правда! Я в тот день был глупым, но… с тех пор много думал и не потерял время даром, уверяю тебя.
На этих словах кто-то постучал в дверь.
– Войдите, – сказала Каролина. – Да это Томас!
– Простите, мамзель, меня послала госпожа Гребю, супруга помощника, за своими платьями.
КАРОЛИНА. – Я их еще не начинала, мой маленький Томас; как раз сейчас возьмусь за них.
ТОМАС. – Не надо, не надо, мамзель; госпожа Гребю требует забрать платья в том виде, как есть; она как раз и надеялась, что вы не успели еще за них взяться.
КАРОЛИНА. – Она что же, не хочет, чтобы я их сшила?
ТОМАС. – Надо полагать, что нет, мамзель.
КАРОЛИНА. – А почему? ты знаешь?
ТОМАС. – Не знаю, мамзель. Я проходил мимо дома госпожи супруги мэра: госпожа Гребю, которая там была, позвала меня в окно; я подошел, она мне сказала: «Томас, беги скорее к Каролине, забери у нее мои платья, пускай она мне их отдаст, все равно, закончены они или нет, и все отрезы с ними; я надеюсь, что она за них еще не бралась».
КАРОЛИНА. – А госпожа Дельмис там была?
ТОМАС. – Нет, там была только мадмуазель Роза, она так смеялась, так смеялась, что ее смех меня тоже заразил; я бежал и смеялся.
КАРОЛИНА. – Хорошо, мой маленький Томас. Грибуйль, иди найди платья в кусках, они лежат в большом шкафу в чулане; заверни их в серую бумагу, ее найдешь сверху на шкафу, и отдай их Томасу; смотри не ошибись.
Грибуйль, кинувшись исполнить наказ сестры, подбежал к шкафу, внимательно рассмотрел платья, достал их, завернул в бумагу и отдал Томасу.
– Прощайте, мамзель, – сказал Томас, унося сверток. – До свиданья, Грибуйль!
«Очередная выходка Розы, – подумала Каролина, – как бы ей не удалось таким образом отпугнуть всех моих клиентов!»
Каролине нужно было закончить еще несколько заказов, и после нескольких минут грустных размышлений она пошла за бельем для работы. Первая вещь, которая бросилась ей в глаза при открытии шкафа, был узел с платьями в кусках для госпожи Гребю.
– Грибуйль, Грибуйль! – вскричала она в ужасе, – что ты отдал Томасу? Вот же платья госпожи Гребю, я их нашла в шкафу.
ГРИБУЙЛЬ. – Я дал платья в кусках, как ты мне сказала.
КАРОЛИНА. – Да какие платья? Других у меня не было, вот они.
ГРИБУЙЛЬ. – Это не те, которые я отдал; это новые; я отдал старые-престарые, те, которые ты когда-то здесь спрятала, потому что они разорвались на куски и ты не могла их больше надевать.
КАРОЛИНА. – Милосердный боже! Что ты наделал! Они подумают, что я хочу их обокрасть! Беги, бедный Грибуйль, догони Томаса, приведи его сюда, скажи ему, что ты ошибся, что платья у меня.
ГРИБУЙЛЬ. – Бегу, сестрица, бегу! Что за несчастье такое, Каролина без конца все путает! А потом говорят, что это я дурак.
Так размышлял Грибуйль на бегу; но как он ни спешил, Томас тоже бежал во весь дух и прибыл раньше него. Он вручил сверток г-же Гребю, та развернула его и испустила вопль:
– Глядите, дорогая, глядите, что мне отправили вместо моих прекрасных новых платьев! – воскликнула она, предъявляя г-же Дельмис три старых распорка, которые она с негодованием швырнула на пол.
