Юрий Коротков - Стиляги. Как это было
Павел Давыдович и меня тоже, кстати говоря, учил, и я научился шить. И я сам брюки шил – “трузера”. Именно американские брюки было трудно купить. Пиджаки еще были, а брюк не было. Пиджак я сшил один раз, но это было мучительно, противно. И потом я шил только брюки. Обшивал всех своих друзей – всем шил брюки. Ткань-то можно было нормальную купить.
Дакрон – был такой материал новомодный американский. Не нейлон, а именно дакрон, и рубашки были дакроновые, и пиджаки дакроновые. Для американцев это было дешевкой, а для нас выглядело очень эффектно. Рубашки были смешанные – дакрон с хлопком. Они очень легко стирались, сушились, и их можно было не гладить.
Юрий Дормидошин:
Я купил плащ у финнов. Он весь переливался. Я его купил за четырнадцать рублей – долго торговался, сбил цену с двадцати. И я был просто каким-то героем несколько дней. Потом я влез в краску и понял, что его надо продавать. Мне дали за него сто рублей и поддельный аттестат об окончании десяти классов: я сделал шикарный бизнес. Сто рублей тогда были большие деньги. И аттестат тоже стоил что-то – мне он был нужен.
Вадим Неплох:
Каучук наклеивали на обыкновенные ботинки, чтобы была толстая подошва. Узенький галстучек. Узкие брюки, и пиджаки – такие плечи большие. И подкладывали плечи тоже. Но мы не относились к этим ультра-стилягам, не были стиляжными ортодоксами, на которых рисовали карикатуры. У нас была одежда более американского стиля. Мы не выделялись среди других стиляг – а некоторые делали невозможные вещи, чтобы как-то эпатировать публику. А мы не эпатировали, просто думали, что это хорошо. Но все равно вызывали ненависть какую-то, потому что “другие” люди всегда вызывают ненависть.
Олег Яцкевич:
Стоим с приятелем в кафе-автомате, кушаем. И говорит он – от переполнявших его чувств: “На мне все штатское”. А я: “А что, все должно быть военное?” Он: “Дурень ты, все из Штатов”. А у него тетка жила где-то в Калифорнии, еще первой волны иммигрантка, ему ежемесячно посылала пятьдесят долларов. А пятьдесят долларов тогда – это не те пятьдесят долларов, что сейчас. На них можно было что-то купить в спецмагазине.
Анатолий Кальварский:
Такую одежду видели в фильмах. Фильмов этих было очень мало. Мы собирались на одной квартире и смотрели, в частности, “Серенаду Солнечной долины”, потом “Джордж из Динки-джаза” и еще что-то. Естественно, одежда киногероев очень резко отличалась от нашей. Я не могу сказать, что именно меня подвигло. Но я с удовольствием купил у одного чешского студента – через своего знакомого – весьма поношенные, на толстой подошве туфли. Узкие брюки мне просто нравились, потому что они никогда не были мятыми, и я с удовольствием их носил.
Я играл тогда в полупрофессиональном джазе. Играли мы на танцевальных вечеринках. На них собиралась молодежь, которая любила послушать или потанцевать под джаз.
Девчонкам нравились стиляги – во всяком случае люди, одетые со вкусом. Было, конечно, очень много карикатурных моментов. Например, куртки из шарфов каких-то шили, очень смешные. Совершенно дикое сочетание цветов было у людей без вкуса. Но были люди, которые очень хорошо и красиво одевались. Я помню, что очень хорошо одевался, к сожалению, ныне покойный Константин Носов, с большим вкусом. Однако это не помешало комсомольскому патрулю разрезать его брюки на Невском проспекте.
Олег Яцкевич:
Попался мне как-то польский журнал “Жице Варшавы”, и там на развороте стоит Ренье – князь Монако. Он в светлом пальто с поднятым воротником – элегантный до безумия. Рядом кинозвезда какая-то стоит. И так это выглядит клево! Фотка отложилась в памяти, посему я и зашел в магазин “Ткани”. Вижу – бобрик светло-песочного цвета: “А что, если сшить такое же пальто?” Купил ткань очень недорого – и в ателье. Портной, пожилой еврей, говорит: “О, я вам сделаю такую штучку – в Голливуд поедете, и вас там снимать будут, чтоб я так жил!” Получилось весьма неплохо.
На Невском сразу сказали: “О, хорошая штучка! Из Парижа небось?” Гуляем компанией, а на меня все пялятся. Дискомфортно! А потом захожу в гастроном что-нибудь купить на ужин, и сзади: “Во разрядился!” Я был достаточно скромен и стеснителен, и мне не понравилось такое “внимание”. Потом какая-то старуха: “Вот шут гороховый!” В общем, еще два-три замечания – и я утром понес пальто в скупку. Новое совершенно пальто. Потом на семидесятилетии мой друг старинный говорит: “А вот мне запомнилось, как ты вышел однажды на Невский в светлом пальто. Такой вид великолепный!”
Валерий Сафонов:
Обувь была специальная, на “манке”. Сапожники сразу освоили. Был такой материал – микропорка. Вот они наклеивали толстую мягкую подошву и еще гофрировали ее сбоку. Ты сразу отличался в своей обуви.
Борис Алексеев:
Ботинки на толстой подошве делали частные сапожники. Тогда, как ни странно, было много частных сапожников – хоть и сталинское время. Они приклеивали замечательную толстую подошву.
Алексей Козлов:
На нас, “чуваках”, которые одевались не как жлобы, сначала был “совпаршив” – самопальные шмотки, потому что никто не мог достать настоящие вещи. Потом, уже после фестиваля (молодежи и студентов в Москве 1957 года. – Г. Л.), появились “фирменники” – те, кто одевался в фирменные шмотки, с лейблами. И среди них были “бундесовые фирменники” – те, кто носил западногерманское, были “финики”, которые финские шмотки носили, были “демократы”, которые носили польские, чешские и прочие вещи (они считались самыми низкопробными), а “штатниками” были те, кто носил только американские вещи. И вообще понятие “штатник” выходило за рамки шмоток. Это были люди, которые увлекались Америкой, ее культурой, историей. А потом уже среди “штатников” выделилась элитарная маленькая группа – “штатники Ivy League”.
Это была уже самая крайняя степень пижонства. В шестидесятые годы мы узнали, что в Америке создана “Лига плюща” студентами элитных университетов: Гарвардского, Йельского и еще какого-то. И я, когда был в Бостоне, видел стену, обвитую плющом, и тогда я наконец-то понял, откуда взялось “Ivy League”. Ivy – плющ, а League – лига. Самая богатая американская молодежь поступала в эти три университета. Стена в Бостоне – символ этих людей. Даже в Америке мало кто знает про “Ivy League”. А мы доставали шмотки, которые носили в Америке эти вот англосаксонские протестантские ребята W.A.S.P. – есть такое понятие. (Сокращение от White Anglo Saxon Protestants (Белые англосаксонские протестанты), одна из социально-этнических групп США. – Г. Л.) Они не хотели быть как все. Они были такими стилягами американскими. И мы стриглись под них, одевались так же. Мы носили только то, что, как нам казалось, носят студенты “Лиги плюща” в Америке. Мы были элитой уже среди “штатников” – сами придумали такой способ отделиться даже от них.
Но это был короткий период в моей жизни, потому что началась хипповая революция, и я тут же отрастил длинные волосы, стал носить джинсы.
Таких людей, кто был “айвиликовыми штатниками”, уже почти не осталось. Очень многие просто умерли. Многие сели в лагеря; кого там зарезали бандиты, кто умер – просто спился. Сколько таких было – и Арапетян, и Стэн Павлов, и Феликс Соловьев. Вообще вся “штатская” тусовка концентрировалась в доме у Феликса, который окнами выходил во двор Американского посольства в Девятинском переулке. И мы просто смотрели в потусторонний мир и не верили, что такой вообще существует. Во дворе там дети играли, машины фирменные стояли. Это был пятьдесят четвертый – пятьдесят пятый год – сразу после смерти Сталина. Мне просто повезло, что я попал в ту компанию. Случайно попал, потому что я в институте оказался в одной группе с человеком – Пашей Литвиновым, который был соседом Феликса. Он меня познакомил с Феликсом, а через него я вышел на остальных “штатников”.
Александр Петров:
“Ivy League”, по-русски “Лига плюща”, – объединение особых, не рядовых университетов. И вот кто-то стал для студентов подобных университетов шить модели. У рубашки верхней пуговицы не было, а петля была, а под воротником – маленькая пуговица. Я потом приобрел у знакомого пальто – не из ткани, а из трикотажа. Воротник на стойке и петля такая широкая. Так же шились и плащи. Сейчас иногда в секонд-хендах находятся хорошие модели тех лет, в прекрасном состоянии.
А началось все, когда я учился в техникуме, и один наш парень, Юра Крылов, под рубашку надевал футболку с каймой. Я спрашиваю у него: “А что это такое?” Он говорит: “Это „стэйтс“”. Футболка – T-shirt – пользовалась на Северо-Американском континенте такой же популярностью, как у нас обычные майки с бретелями. Мне понравилось. Отсюда все и пошло. Потом случайно познакомился с молодыми людьми, у которых место сбора было в центре Москвы. Так они и назывались – “центровые”. То есть “высший свет”.
