Константин Станиславский - Работа актера над собой в творческом процессе воплощения
Вот почему наша главная забота заключается в том, чтобы во время пребывания на сцене постоянно отражать внутренним зрением те ви́дения, которые родственны ви́дениям изображаемого лица. Внутренние ви́дения вымыслов воображения, предлагаемых обстоятельств, оживляющих роль и оправдывающих ее поступки, стремления, мысли и чувства, хорошо удерживают и фиксируют внимание артиста на внутренней жизни роли{5}. Надо пользоваться этим в помощь неустойчивому вниманию, надо привлекать его к «киноленте» роли и вести по этой линии.
В прошлый раз мы проработали небольшой монолог об Иване Ивановиче и Петре Петровиче, — объяснял нам сегодня Аркадий Николаевич. — Но представьте себе, что все фразы, все сцены, вся пьеса подготовлены так же, как эти несколько слов, как это и следует делать при создании иллюстрированных «если бы» и «предлагаемых обстоятельств». В этом случае весь текст роли будет все время сопровождаться ви́дениями нашего внутреннего зрения так, как их представляет себе сам артист. Из них, как я уже объяснял раньше, когда говорил о воображении, создается как бы непрерывная кинолента, которая безостановочно пропускается на экране нашего внутреннего зрения и руководит нами, пока мы говорим или действуем на сцене{6}.
Следите за ней как можно внимательнее и то, что будете видеть, описывайте словами роли, так как вы увидите их иллюстрации каждый раз, при каждом повторении роли. Говорите на сцене о ви́дениях, а не [пробалтывайте] слова текста.
Для этого при пользовании речью необходимо вникать глубоко во внутреннюю сущность того, о чем говоришь, необходимо чувствовать эту сущность. Но этот процесс труден и не всегда удается, во-первых, потому, что одним из главных элементов подтекста являются воспоминания о пережитых эмоциях, очень неустойчивые и капризные, трудно уловимые и плохо поддающиеся фиксированию, а во-вторых, потому, что для непрерывного вникания в сущность слов и подтекста нужно хорошо дисциплинированное внимание.
Забудьте совсем о чувстве и сосредоточьте ваше внимание только на ви́дениях. Просматривайте их как можно внимательнее и то, что увидите, услышите и ощутите, описывайте как можно полнее, глубже и ярче.
Этот прием получает значительно бо́льшую устойчивость и силу в моменты активности, действия, когда слова говорятся не для себя и не для зрителей, а для объекта, для внушения ему своих ви́дений. Такая задача требует выполнения действия до самого конца; она [втягивает] в работу волю, а с ней и весь триумвират двигателей психической жизни и все элементы творческой души артиста.
Как же не воспользоваться счастливыми свойствами зрительной памяти? Закрепляя внутри себя более доступную линию видения, легче все время удерживать внимание на верной линии подтекста и сквозного действия. Удерживаясь же на этой линии и постоянно говоря о том, что видишь, тем самым правильно возбуждаешь повторные чувствования, которые хранятся в эмоциональной памяти и которые так необходимы нам для переживания роли.
Таким образом, просматривая внутренние ви́дения, мы думаем о подтексте роли и чувствуем его.
Прием не нов. В свое время в области движения и действия мы пользовались аналогичными методами. Тогда для возбуждения неустойчивой эмоциональной памяти мы обращались к помощи более ощутимых, устойчивых физических действий и создавали с их помощью непрерывную линию «жизни человеческого тела роли».
Теперь мы по тому же методу и для той же цели прибегаем к беспрерывной линии видения и говорим о ней словами.
Тогда физические действия являлись манка́ми для чувства и переживания в области движения, а теперь внутренние ви́дения становятся манка́ми для чувства и переживания в области слова и речи.
Пропускайте же почаще киноленту вашего внутреннего зрения и как художник рисуйте и как поэт описывайте, что и как вы увидите внутренним зрением во время каждого сегодняшнего спектакля. При таком просмотре вы все время будете знать и понимать то, о чем вам нужно будет говорить на сцене.
Пусть возникающие в вас ви́дения и рассказ о них повторяются каждый раз с известными вариациями. Это только хорошо, так как экспромт и неожиданность — лучшие возбудители творчества. Не забывайте только постоянно внутренне просматривать киноленту ваших видений, прежде чем говорить о них словами, и внедряйте то, что увидите, в того, с кем общаетесь на сцене.
Эту привычку надо набить себе долгой систематической работой. В те дни, когда ваше внимание окажется недостаточно сосредоточенным, а заготовленная раньше линия подтекста будет легко обрываться, скорее хватайтесь за объекты внутреннего зрения, точно за спасательный круг.
А вот и еще преимущества показанного приема. Как известно, текст роли скоро забалтывается от частого повторения. Что же касается зрительных образов, то они, напротив, сильнее укрепляются и расширяются от многократного их повторения. Воображение не дремлет и каждый раз дорисовывает все новые детали видения, дополняющие и еще более оживляющие киноленту внутреннего зрения. Таким образом, повторения служат ви́дениям и всему иллюстрированному подтексту не в ущерб, а на пользу.
Теперь вы знаете не только как создавать и как пользоваться иллюстрированным подтекстом, но вам известен и самый секрет рекомендуемого психотехнического приема.
……………………… 19… г.
— Итак, одна из миссий слова на сцене в том, чтобы общаться с партнером созданным внутри иллюстрированным подтекстом роли или самому каждый раз просматривать его, — говорил Аркадий Николаевич в начале урока.
Проверим, правильно ли выполняет эту миссию речи Веселовский.
Идите на подмостки и прочтите мне, что хотите.
— «Яклянусьтебененаглядная, что… | могужить насветелишь… | с тобойодной и |… погибнукогдатыуйдешь | отменявтуглубокую | тьму, где мы |… встретимсясно… | вастобой…», — декламировал Веселовский своей обычной скороговоркой и с бессмысленными остановками, которые превращают прозу в плохие стихи, а стихи в еще худшую прозу.
— Я ровно ничего не понимаю, не пойму и дальше, если вы будете продолжать ломать фразы, как вы это делали сейчас, — сказал ему Торцов. — При таком чтении нельзя серьезно говорить не только о подтексте, о ви́дении, но и о самом тексте. У вас он слетает с языка непроизвольно, случайно, помимо воли и сознания, в зависимости от количества воздуха, припасенного для выдыхания.
Поэтому, прежде чем говорить дальше, следует водворить порядок в словах монолога и правильно соединить их в группы, в семьи, или, как некоторые называют, в речевые такты. Только после этого можно будет разобрать, какое слово к какому относится, и понять, из каких частей складывается фраза или целая мысль.
Для того чтобы делить речь на такты, нужны остановки, или, иначе говоря, логические паузы.
Как вам, вероятно, известно, у них одновременно два противоположных друг другу назначения: соединять слова в группы (или в речевые такты), а группы отъединять друг от друга.
Знаете ли вы, что от той или иной расстановки логических пауз может зависеть судьба и сама жизнь человека? Например: «Простить нельзя сослать в Сибирь».
Как понять такой приказ, пока фраза не разделена логическими паузами?
Расставьте их, и только после этого станет ясен истинный смысл слов.
«Простить | — нельзя сослать в Сибирь!» или «Простить нельзя | — сослать в Сибирь!» В первом случае — помилование, во втором — ссылка.
Расставьте же остановки в вашем монологе и прочтите его снова; только тогда мы поймем его содержание.
Веселовский с помощью Аркадия Николаевича разделил фразы на группы слов и потом начал по-новому читать монолог, но после второго такта он был остановлен Торцовым.
— Между двумя логическими паузами нужно произносить текст, по возможности, нераздельно, слитно, почти как одно слово.
Нельзя ломать текст и выплевывать его по частям, как это делаете вы.
Бывают, конечно, исключения, которые заставляют делать остановки среди такта. Но на это есть свои правила, которые вам объяснят в свое время.
— Мы знаем их, — заспорил Говорков. — Речевые такты, чтение по знакам препинания. Этому же, извините, пожалуйста, еще в первом классе начальной школы учат.
— Если вы это знаете, то и говорите правильно, — отвечал ему Аркадий Николаевич. — Мало того, доведите эту правильность на сцене до последних пределов привычной необходимости.
Берите почаще книгу, карандаш, читайте и размечайте прочитанное по речевым тактам. Набейте себе в этом ухо, глаз и руку. Чтение по речевым тактам скрывает в себе еще одну более важную практическую пользу: оно помогает самому процессу переживания.
