Ю. Корсакова - ГМИИ им. А. С. Пушкина
Вода в лагуне, с которой открывается вид, кажется спокойной и прозрачной. Морская гладь в произведениях Каналетто играет несколько ролей: это еще одна городская площадь и некое зеркало, в котором отражается Венеция, благодаря чему возникает иное, словно зазеркальное пространство, надевшее прозрачную маску и скрывающее за ней свои тайны.
Никола Пуссен (1594–1665) Великодушие Сципиона 1640. Холст, масло. 114,5x163,5Картина посвящена одному из важнейших вопросов в эстетике классицизма — противостоянию личного чувства и долга. Как свидетельствуют римские историки, после победы над Карфагеном Сципиона Африканского среди захваченных пленных оказалась прекрасная Лукреция. Покоренный ее красотой, победитель тем не менее отказался от своих прав и возвратил Лукрецию ее жениху Алуцею.
Пуссен представляет Сципиона как справедливого и мудрого правителя, поступками которого движет сознание долга, его воля торжествует над страстями. Он напрямую иллюстрирует высказывание древних: «Гораздо проще разрушить город, чем победить самого себя». Покорив Карфаген, Сципион после этого одерживает еще более значимую победу — над своими желаниями. Пуссен максимально ясно раскрывает смысл происходящего, не отвлекая внимание лишними подробностями. Каждый из главных действующих лиц картины — носитель одной идеи, одного чувства, одной добродетели. Второстепенные персонажи, подобно античному хору, комментируют, разъясняют событие. Композиция призвана выявить логику, разумность происходящего. Пространство подобно авансцене, персонажи выстроены вдоль передней плоскости картины, их головы по закону изокефалии, как в античном барельефе, находятся на одном уровне. Строгий живописный язык мастера отличают четкая ясность рисунка, лаконизм и обобщенность форм, гладкое сплавленное письмо, ровное рассеянное освещение. Выбор локальных цветов символизирует суть каждого из персонажей: красный — цвет главного героя, протагониста, синий — цвет непорочности Лукреции, зеленый — оправданных надежд Алуцея. Все эти приемы придают сцене величественность и торжественность, а поступку героя — особую значительность.
Антонио де Переда-и-Сальгадо (1608–1678) Натюрморт с часами 1652. Холст, масло. 78x91Картина Антонио Переды представляет замечательный образец испанского натюрморта, посвященного теме «vanitas». Здесь явственно чувствуется неумолимое течение времени — центром композиционного построения являются бронзовые часы, поддерживаемые согбенной фигуркой фавна, на конечность земного бытия намекают и грецкие орехи. Предметы — керамические красновато-коричневые кувшины, изящная фарфоровая ваза, сосуды из цветного и прозрачного стекла, оправленные в серебро, множество морских раковин разнообразных форм и расцветок — демонстративно выставлены художником на первый план. Мастер тонко передает различие поверхностей: перламутровые переливы раковин, золотой и серебристый отблеск металла, драгоценную хрупкость хрусталя, тепло и гладкость терракоты, бархатные складки драпировки. На фоне темно-красного занавеса каждая вещь будто застыла в тот момент, когда ее увидел создатель, каждый предмет существует отдельно, словно подчеркивая свою индивидуальность и неповторимость. Некоторые предметы выдержаны в единой цветовой гамме, однако между ними не существует никакой связи, они не вступают в диалог между собой, но и не противостоят друг другу: каждый из них — «вещь в себе».
Жан-Батист Симеон Шарден (1699–1779) Натюрморт с атрибутами искусств. Около 1724–1728. Холст, масло. 53x110В данной картине представлены предметы, которые олицетворяют разные виды искусства — архитектуру, скульптуру, живопись. Гипсовый слепок, свитки листов бумаги, книги с закладками между страниц, оставленный карандаш, зарисовки, беглые, словно только что исполненные наброски — на всех предметах лежит печать вдохновенного творчества. Превосходно передана фактура вещей — бумаги, переплетов и обрезов книг, гипсовой скульптуры. Сдержанная, но при этом богатая тончайшими переходами и рефлексами цветовая гамма воссоздает мягкое рассеянное освещение. Существование вещей в картине естественно и прекрасно. Художник достигает замечательной красоты их живописного претворения. Он пишет с необычайной смелостью и свободой. «Надо пользоваться красками, но писать чувством», — говорил Шарден.
Франсуа Буше (1703–1771) Геркулес и Омфала 1732–1734. Холст, масло. 90x74«Геркулес и Омфала» — одна из лучших ранних картин Франсуа Буше. Сюжет повествует о пребывании античного героя в плену у лидийской царицы Омфалы, которая по воле богов насмехалась над Геркулесом, унижала его, наряжая в женское платье и заставляя прясть со своими служанками. Себя же она украшала, накинув шкуру немейского льва, отобранную у Геркулеса, и носила его палицу. Изображая тринадцатый, апокрифический подвиг героя — его победу над царицей, художник в этой любовной схватке ярко передал порыв страсти своих героев. Темпераментная живопись и насыщенная красочная гамма заставляют вспомнить об уроках Рубенса. Вместе с тем персонажи Буше, как истинные герои рококо, не забывают о том, что за ними наблюдает зритель, поэтому они заняты не только и не столько собой, сколько производимым ими впечатлением.
Жак Луи Давид (1748–1825) Андромаха, оплакивающая Гектора 1783. Холст, масло. 58x43Новый герой, образ которого пыталось создать искусство XVIII века, в полной мере воплотился в творчестве Давида. Это протагонист античной эпохи, освобожденный от суеты и прозы жизни, представший в ореоле легенды и достойный подражания. Живописец чутко уловил веяния своего времени, он видел в искусстве мощное средство воспитания общества в духе идеалов эпохи Просвещения. Таков был замысел большой картины «Андромаха, оплакивающая Гектора» на сюжет «Илиады» Гомера, исполненной незадолго до революции, за которую Давид был принят в члены Академии.
В музее хранится небольшой, вполне завершенный эскиз к данной картине. Художник изображает Андромаху, оплакивающую своего супруга, убитого Ахиллом в поединке у стен Трои. Здесь воспевается красота подвига самопожертвования. Судьба героя, положившего жизнь на алтарь отечества, достойна подражания. Композиция холста подобна античному барельефу благодаря строгости четкого рисунка, ровному освещению, выразительной пластике фигур. Тело Гектора словно приподнято на ложе для прощания, взгляд и жест Андромахи обращены к зрителю. Она указывает на мужа и призывает следовать его подвигу. Герой картины предвосхищает идеал человека эпохи Великой французской революции. Давид объединил классические образы и формы с идеями французских просветителей, в результате чего возник новый стиль — неоклассицизм.
Жан-Огюст Доминик Энгр (1780–1867) Мадонна перед чашей с причастием 1841. Холст, масло. 116x84В искусстве XIX века Энгр воспринимается как «наследник» великого Рафаэля, продолжатель традиций искусства Высокого Возрождения. Однако идеальную художественную систему предшествующей эпохи Энгр преобразовал в собственную манеру, утонченно и свободно сплавляющую классические, романтические и реалистические тенденции.
Изображение Мадонны восходит к образам Высокого Возрождения. Произведение написано Энгром в Риме по заказу посетившего Италию наследника русского престола, великого князя Александра Николаевича, будущего императора Александра II. Несмотря на прямую связь стилистического языка картины с католическим алтарным образом, художник по воле заказчика вводит в композицию помимо святого Николая — небесного покровителя его отца, императора Николая I, еще и фигуру Александра Невского — русского святого и патрона великого князя.
Жан Луи Андре Теодор Жерико (1791–1824) Этюд натурщика 1810–1811. Холст, масло. 64x53Теодор Жерико, сохранив присущее классицизму тяготение к идеальному обобщению и героизации образа, первым во французской живописи выразил романтизм мятежной личности, глубоко переживающей конфликт с миром.
Несмотря на эскизность произведения, его композиция отличается смелостью разворота фигуры и уверенностью цветового решения. Художник стремился передать драматизм и сложность своего времени, показывая сильного человека, обуреваемого страстями. Реалистическая трактовка человеческого тела смело декларирует антиклассическую эстетическую позицию автора. Резкие караваджистские контрасты света и тени, подчеркивающие мощную мускулатуру мужского торса, рельефная лепка объемов, сложный ракурс и выразительное лицо позволили живописцу создать яркий, характерный образ героя наступившего XIX века, начавшегося революционными потрясениями во Франции. Жерико словно предчувствует надвигающиеся еще более трагические и необратимые исторические катаклизмы новой эпохи.
