Матвей Гречко - Другая сторона Москвы. Столица в тайнах, мифах и загадках
В трёх километрах от Кузьминок на той же речке Чурилихе на Летней улице находитсяЛюблино (ближайшая станция метро «Волжская»).
Принадлежали эти земли сначала Годуновым, потом — Прозоровским. Одна из версий происхождения названия говорит, что один из Прозоровских был женат на красавице незнатного происхождения. То ли её звали Любовью, то ли любил он её очень сильно — вот так и назвали поместье. По крайней мере, точно известно одно: ко второй половине XVIII века, когда подобные пасторальные названия только вошли в моду, Люблино уже было Люблином.
На рубеже XVIII–XIX веков Люблино было приобретено отставным бригадиром, масоном и розенкрейцером Николаем Александровичем Дурасовым, выстроившим на берегу пруда усадьбу, сохранившуюся до наших дней. Её архитектором считается Иван Еготов — ученик Казакова и тоже, конечно же, масон. Почему «конечно»? Да потому, что архитектура главного дома может служить доказательством принадлежности к тайной ложе её хозяина и строителя. Главное здание выстроено в форме креста — центральный зал-ротонду окружают четыре симметричных зала, вписанных в круг — открытую колоннаду. Над центром — небольшая главка-купол. Таким образом, план дома точно повторяет эмблему ордена розенкрейцеров — крест, вписанный в круг с розой в центре.
Для непосвященных говорилось, что Дурасов увековечил в здании полученный им крест Святой Анны. В ансамбле усадьбы был театр, дом для актёров, театральная школа, оранжерея из десяти залов, где росли финики, апельсины и ананасы, и конный двор. Плафон и интерьеры усадьбы выполнены Доменико Скотти.
Крепостной театр Дурасова считался одним из лучших в России. В нём было занято около сотни крепостных артистов, представления шли два раза в неделю. Здесь давали как драматические пьесы, так и балет, и оперу. Публику обносили подносами с фруктами, сладостями, мороженым, лимонадом, чаем и другими напитками. Залы и веранды украшались цветами, в комнатах воскуривали благовония.
Современники сравнивали хозяина с восточным сатрапом, имея в виду его образ жизни, любовь к роскоши и самодурство. Последний приём состоялся в Люблино весной 1818 года в честь визита императрицы Марии Фёдоровны. Летом того же года Дурасов неожиданно умер от случайного заражения крови.
Во второй половине XIX века усадьба пришла в упадок: многие здания были переделаны под дачи, оранжереи превратились в многоквартирный дом. Смерч 1904 года уничтожил старинный парк.
В 1918 году всё это было национализировано, усадьба использовалась под школу, отделение милиции, дом культуры, в годы войны — под жильё. Во второй XX века её занимали различные институты, а в 1990-е годы главный дом попал в частные руки. Сейчас там музей и концертный зал.
Граничащие с усадьбой районы редко упоминаются в путеводителях о Москве, а ведь и о них есть что рассказать! Станции аэрации, поля орошения и фильтрации — это, конечно, совсем не то, что дивные дворцы Царицыно. Но ведь и они нужны, и у них своя история, и без этих предприятий город Москва жить не может.
До конца XIX века канализационная система для бытовых стоков отсутствовала; нечистоты вывозились на свалки ассенизаторами. Первая городская система бытовой канализации была запущена в Москве в 1898 году. Она состояла из 262 км канализационной сети, Глав ной насосной станции, Люблинского канала и полей орошения. Эта система в 1911 году получила золотую медаль на выставке в Брюсселе.
Люблинские поля фильтрации — это первые сооружения для очистки сточных вод, созданные на месте Чагинского болота. В их создании принял участие известный почвовед и луговед Василий Робертович Вильямс. Перед тем как быть сброшенными в реку, сточные воды очищались, проходя сквозь песок и сквозь болотный ил. Эта гениальная задумка стала предтечей современных методов биологической очистки стоков.
Поначалу Люблинские поля работали как поля орошения — на них выращивали овощи, злаки, плодовые и декоративные деревья и кустарники, технические культуры и т. п., используя полуочищенные сточные воды как удобрение.
К 1914 году эти поля стали уж слишком удобренными, даже ядовитыми, и от земледелия отказались, превратив их просто в поля фильтрации. В 1937 они перестали использоваться — здесь выстроили и мощную Люблинскую станцию аэрации, то есть высушивания всех отфильтрованных отходов.
Названия улиц — Нижние и Верхние Поля напоминают о некогда бывшем здесь обширном хозяйстве. Там ещё кое-где сохранились остатки старых построек, связанных с канализацией, например водонапорная башня, которая находится на улице Нижние Поля между домами 21 и 27.
С середины 1970-х годов на бывших люблинских отстойниках стали селиться птицы, иногда им даже удавалось выводить птенцов. А в конце семидесятых здесь стали строить дома.
Рядом — район Марьино, выстроенный на бывшем Сукином болоте (т. е. принадлежавшем боярину Сукину) — бывшей городской свалке, признанной пригодной для строительства ещё перед Первой мировой войной. Здесь же располагались знаменитые бойни, выстроенные в 1888 году при Алексееве.
В 1907–1912 годах в рамках второй очереди проекта были созданы новые поля — около станции Люберцы с подачей сточных вод с главной насосной станции по загородному Люберецкому каналу. В 1960-х их заменили Люберецкой станцией аэрации. Десятью годами ранее стала работать Курьяновская станция аэрации (1-й Курьяновский пр., 15), выстроенная руками заключённых. Это предприятие, без которого город Москва обойтись не может никак, в то же время является бедой для жителей окрестных районов.
Станция эта огромна: её площадь составляет 380 гектаров, производительность превышает три миллиона кубометров в сутки! Очистка сточных вод — дело сложное, фильтров используется очень много: решётки, песколовки, отстойники, аэротенки… В последние, конечные отстойники традиционно запускают рыбу: если живёт и не болеет — значит, воду можно спускать в Москву-реку.
Первичные же отстойники страшноваты: в них регулярно находят тела убиенных. Согласно статистике, за первые десять лет XXI века оттуда было выловлено 14 тел. Следователи объясняют данный факт тем, что преступники часто избавляются от трупов самым лёгким способом, сбросив их в канализационный колодец, откуда, соответственно, тела попадают по трубам на очистные станции. Из-за этого станция снискала славу гиблого, проклятого места. Местные жители кличут её ещё курьяновским филиалом Аль-Каиды — из-за ужасной вони, которую она распространяет вокруг.
Совсем рядом со станцией — место благостное: Николо-Перервинский монастырь.
Название Перервинский, по преданию, связано с тем, что некогда протекавшая у стен монастыря с западной стороны Москва-река внезапно прервала своё течение и, сделав крутой поворот, направилась к селу Коломенскому. Основан монастырь был в XV веке, но в Смутное время был полностью разорён и в конце XVII века начал отстраиваться заново. Тогда были построены собор святителя Николая Чудотворца и надвратный храм Толгской иконы Божией Матери. В 1812-м в монастыре размещались французские войска, которые тоже изрядно повредили монастырские строения, и в XIX веке его снова ремонтировали.
В конце 1920-х монастырь был закрыт, хотя в одном из храмов богослужения совершались вплоть до сороковых годов. Затем и с него снесли купол и передали заводу железобетонных изделий, другие помещения — фабрике игрушек.
Монастырь вернули Церкви в 1993 году, теперь здесь патриаршее подворье. Монастырь этот выглядит очень эффектно, но из-за соседства со станцией аэрации мало посещаем туристами. Как живётся там священнослужителям, даже подумать страшно.
Есть на юге Москвы ещё одно вонючее место — Капотня. Но там аромат другой — газа меркаптана, по утверждению технологов, безвредного. Название старинного села происходит от слова «коптить» — здесь коптили рыбу, которая в изобилии водилась в Москве-реке. Первое упоминание сельца Капотня (Капотненского) встречается в духовной грамоте, датированной временем князя Ивана Калиты. С первой половины XV века сельцо принадлежало уже не князьям, а Николо-Угрешскому монастырю, располагающемуся в современном городе Дзержинском в 2 километрах от МКАД. Монастырь хорошо видно с Кольца.
В монастырских книгах сохранилось описание восстания крестьян Капотни, доведённых до отчаяния различными поборами. Игумен Илларион приказал арестовать и заковать «неплательщиков», но их односельчане ворвались в монастырь огромной толпой и всех освободили. Даже когда к монастырю были присланы солдаты, крестьяне не смирились и, вооружившись дубинами, дали им отпор. А потом ещё и жалобу написали на имя императрицы Елизаветы. То был самый конец её царствования, Елизавета болела, шла война, и ей было не до крестьянских проблем. Спустя десять лет, по указу Екатерины Второй все земли монастырей были объявлены государственной собственностью.
