Лев Успенский - На 101 острове
Тот, кто видел старые планы города, хорошо знает, что еще двести — триста лет назад этих островов было гораздо меньше, чем сейчас, да и каждый из них сильно увеличился в размерах. Известно, например, что со времени основания Петербурга Васильевский остров вырос за первые сто пятьдесят лет примерно на четверть, а Гутуевский — почти на половину своей первоначальной величины. Площадь всех островов, на которых лежит наш город, увеличилась к нашему времени больше, чем на одну пятую. Если предположить, что этот рост и раньше шел примерно с такой же скоростью, легко сообразить, что тысячу лет назад островов этих не было совсем.
На первый взгляд все это кажется странным, почти неправдоподобным, но ведь можно и сейчас видеть зарождение новых и увеличение старых островов.
Если вам придется ехать к стадиону имени С. М. Кирова через Петровский остров, обратите внимание на мост между ним и следующим островом — Крестовским. Под мостом лежит небольшой островок: немного земли, несколько деревьев. Сейчас это островок, а лет сорок назад ничего тут еще не было: виднелась у одного из мостовых устоев только узкая мель, поросшая осокой и камышом.
На глазах одного поколения родились и укрепились мелкие островки за Стрелкой Елагина острова. Когда вы будете кататься на ялике возле Стрелки, посмотрите на эти плоские, осокой и тростником поросшие островки, запомните их. Пока это малыши среди большого семейства дельты, но они вырастут на ваших глазах.
Тысячу лет назад у Невы вовсе не было дельты. Она впадала прямо в Финский залив примерно в тех местах, где из нее теперь вытекает направо Большая Невка, налево — Фонтанка.
Странное дело: тогда впадала без дельты, теперь с дельтой! Что же случилось с Невой? Почему она вдруг начала эту хлопотливую работу, принялась строить острова? Тысячелетиями людям известен Нил, и, по-видимому, всегда его дельта так же росла, как растет в наше время. Дельты Волги, Миссисипи, Лены стары, как сами эти реки. А у Невы почему-то молодая дельта, которой нет и десяти столетий. Как это может быть?
Этому есть несколько важных причин.
Молодая река
Первая причина в том, что Нева самая молодая река. Это одна из немногих крупных рек мира, которые родились на свет не миллионы лет назад, а почти что «на наших глазах» и, уж во всяком случае, на глазах наших предков, первых поселенцев ее прибрежий. А можно это доказать? Можно.
Ученые уже давно обратили внимание на то, что само имя реки — Нева (по-шведски Ню) означает «Новая». Люди не зря дают имена тем горам, рекам, озерам, с которыми они встречаются.
Школьники знают, что когда-то через Финский залив и Ладожское озеро пролегал так называемый «великий водный путь из варяг в греки» — торговая дорога древних. В старых русских летописях она описана подробно, указаны все озера, реки и речки, через которые шел этот путь. Есть тут и Днепр, и Ловать, и Ильмень-озеро, и Волхов, и Ладога (или озеро Нево, как его тогда называли). А вот Невы-реки нет в этом перечне. Там, в летописи, стоит странная фраза: «А из Нева-озера внидет [то есть входит] устье в море Варяжское». Устье — то есть пролив, проток. Проток, а не река.
Очень трудно было бы объяснить это, если бы данные геологии не подтвердили старых записей; геологи теперь установили твердо и точно одну значительную вещь.
Наше побережье Финского залива, как это ни странно слышать, за последние столетия неуклонно поднимается вверх, выступая все больше и больше из волн морских. Вы живете, учитесь, играете и все время поднимаетесь вместе со всем Ленинградом выше и выше. Это не страшно, — ведь поднимаемся мы со скоростью, которую даже улитка назвала бы черепашьей, — на один метр в столетие. Немного, да; но что из этого следует? Десять веков назад то место, где сейчас высятся прекрасные здания нашего города, лежало на десять метров ниже, чем сейчас. В Ленинграде почти нет улиц, расположенных над водой даже на пятиметровой высоте. Значит, тысячелетия назад бóльшую часть его территории покрывала вода, и вполне естественно, что Ладожское озеро в те дни соединялось с морем действительно не быстрой и сравнительно узкой рекой, а широким спокойным протоком — устьем. Понятно, что никакой дельты такой проток образовать не мог. Что же произошло затем?
А затем произошла вещь совершенно удивительная.
Мы живем в Ленинграде на реке Тосне
Проследите по карте за течением Невы. В сорока трех километрах от моря возле селения Ивановское течение это вдруг резко меняет свое направление. До этого места река течет на юг, а тут внезапно круто поворачивает и дальше течет на северо-запад. Угол приходится точно в том месте, где сливаются воды могучей Невы и ее небольшого притока — речки Тосны. И странная вещь: Тосна как текла на северо-запад, так и продолжает течь, а громадная Нева покорно присоединяется к ее течению.
Это вещь необычная. Всегда и всюду слабый приток подчиняется направлению главного потока, а тут все наоборот. Особенно резко это бросится вам в глаза, если вы летом сядете на теплоходик, идущий в Островки от площади Декабристов, выйдете в Ивановском и с ближайшего холма увидите все это не на карте, а в натуре.
Геологи считают, что в жизни реки Невы был такой момент, когда эта очень молодая река впервые прорвалась своим руслом сквозь каменную гряду чуть повыше Ивановского, возле пристани «Пороги». Следы этого прорыва видны и сейчас: Нева здесь бурлит и пенится; из нее там и тут торчат камни, кое-где разбросаны небольшие островки.
Молодая река рвалась к морю. А там, за грядой, в него уже много тысячелетий впадала река-старуха — Тосна. И вот, когда Нева прорвалась, она вместо того, чтобы искать новый путь к заливу, воспользовалась готовым ложем Тосны, повернула круто вправо и потекла по нему.
Но, если это так, тогда, говоря по справедливости, не Тосна является притоком Невы, а Нева — притоком Тосны. Она не только во много раз старше, но и почти вдвое длиннее гордой нашей Невы; сто восемнадцать километров — и семьдесят четыре. А поскольку нижнее течение реки от места слияния всегда именуется не по притоку, а по главной реке, то и выходит, что наш город стоит в долине Тосны и на берегу Тосны.
Таков этот замечательный географо-геологический курьез. А нашу Неву мы все-таки будем называть Невой.
Камни нашего города
Ленинград построен из камня, одет камнем, — это известно. Но из какого камня, — вернее, из каких камней, потому что различных пород его великое множество.
Да, да, камни, огромные и малые, простые, едва обработанные и отшлифованные до зеркального блеска, они попадаются нам всюду; но что мы знаем о них?
Человеческим трудом собраны они сюда со всех концов нашей земли, даже со всех концов мира. На берегах Невы образовалась гигантская коллекция замечательных минералов, которой может позавидовать любой геологический музей.
Могучий утес, возвышающийся на берегу моря, — это, конечно, камень. Крошечная песчинка, которую легкий ветерок коварно занес вам под веко — тоже камень. Их состав может быть совершенно одинаковым, разница только в размере. Но, когда вы слышите слово «камень», вы представляете себе не скалу и не песчинку, а обыкновенный булыжник или валун, — не правда ли? Вот с них мы и начнем.
Прежде всего, что такое валун? Это округлый осколок каменной глыбы, множество лет назад оторвавшийся от горного склона и какой-нибудь стихийной силой заброшенный далеко на одну из обширных равнин земного шара.
Большие камни, которые вот уже десятки тысячелетий лежат и на земле и в земле окрестностей нашего города, принес сюда древний скандинавский ледник. Ледяная река, спускаясь с гор, неуклонно и медленно текла на юго-запад, неся на своем хребте обломки береговых скал — будущие гранитные валуны.
Если вы захотите увидеть огромное скопище этих камней-путешественников, величиной больше трамвайного вагона, выше деревенской избы каждый, отправляйтесь на Карельский перешеек, к Приморску, к Выборгу. Там в сосновых лесах на берегах чистых, как слеза, озер лежат эти каменные громады.
Или еще ближе, в Дудергофе, в двух километрах к востоку от вокзала и от поднимающейся над ним Вороньей горы высится холм Кирхгоф. На его вершине еще несколько лет назад была издали видна развалина двухбашенного белого здания-кирки. Вскарабкайтесь на Кирхгоф. В сотне метров от кирпичной руины, южнее ее, возле нескольких одиноких деревьев, вы наткнетесь на целую семью могучих валунов розового гранита. Каждый из этих обломков выше вас на голову. Все они вместе весят многие сотни тонн. И вот что интересно: когда-то все они были, по-видимому, одним колоссальным валуном. Вода и мороз разорвали его на отдельные глыбы. Подумайте, как чудовищна сила, притащившая этот груз за сотни километров и закинувшая его на макушку стометрового холма.
