Николай Воронин - Владимир Боголюбово Суздаль Юрьев-Польской
Этими мастерами и построены в 1688 году монастырские Святые ворота — живой памятник их искусства (илл. 81). Белый фасад ворот прорезан двумя широкими проемами; они различны по начертанию: арка проезда почти полуциркульная, другая уплощенная. Торцы простенков обработаны как столбы с карнизами. В стене помещена лестница, идущая в маленькое помещение над сводами. Все убранство фасада состоит из глубоких ширинок с цветными изразцами на дне. В виде ширинки оформлен и киот для иконы над входом. Пояс изразцов в квадратных обрамлениях и карниз с зубчиками венчают фасад. Те же мотивы применены в уборе коротких восьмериков с крошечными оконцами; на правом шатре они имеют наличники, на левом — они в простых нишках, что подчеркивает значение правого шатра над главным входом. Связь надвратных шатров с шатрами колоколен города ясно выявлена выложенными из кирпича рельефными «изображениями» оконцов-слухов. Постройка в целом проникнута удивительным изяществом.
81. Святые ворота Ризположенского монастыря. 1688
Поблизости от Святых ворот стоит Ризположенский собор (илл. 82; памятник реставрирован в 1964 г. О. Г. Гусевой). Его точной даты мы не знаем, но, несомненно, он относится к первой половине XVI века (в 1586 году к нему уже пристраивали северный придел). Есть основания думать, что храм строил в двадцатых годах ближний боярин Василия III Иван Шигоня-Поджогин, причастный к темной истории заточения жены Василия III Соломонии в суздальский Покровский монастырь. Храм сравнительно невелик. Это один из ранних в среднерусской архитектуре бесстолпных храмов, крытый сомкнутым сводом с распалубками, что было отражено в фасадах, завершенных закомарами. Гладкие фасады, прорезанные простыми амбразурами окон, опоясывает фриз из крупных пятигранных ниш, ограниченный горизонталями тонких профилей. Сходный мотив из спаренных нишек украшает верх барабанов глав. Возможно, что трехглавие храма повторяло трехглавие рухнувшего к этому времени кремлевского Рождественского собора.
Ризположенский монастырь
82. Ризположенский собор. Начало XVI в.
83. Троицкий собор. Конец XVII в. (не сохранился, фото 1910 г.)
84. Паперть Ризположенского собора. 1688
Строгий и сдержанный облик Ризположенского собора казался людям конца XVII века излишне скупым. Поэтому в 1688 году, одновременно с постройкой Святых ворот, их зодчие Мамин, Грязнов и Шмаков окружили древний храм с юга и запада галереей. Здесь полностью проявилась их страсть к богатой украшенности здания. Особенно щедро убрана главная западная стена паперти с сочной обработкой пилястр, роскошным порталом и играющими белой, зеленой, желтой и коричневой поливой изразцами (илл. 84).
Наиболее выдающимся памятником творчества тех же трех суздальских мастеров и, пожалуй, лучшим памятником Суздаля XVII века, был находившийся в северо-восточной части монастыря Троицкий собор, строившийся, видимо, одновременно со Святыми воротами в конце XVII века (илл. 83). Его чрезвычайно богато убранный южный фасад замыкал площадь монастырского двора с севера. Храм был поднят на высоком подклетном этаже и опоясан с трех сторон закрытыми галереями. На их стенах, расчлененных парными полуколонками, играли наборными из лекального кирпича наличниками окна — «двойни», — под которыми шла аналогичная пояску Святых ворот цепочка цветных изразцов. В юго-западном углу паперти, несколько выступая вперед, стояла колокольня. Ее высокий четверик, поднимавшийся над кровлей паперти, имел в нижнем ярусе открытое крыльцо с круглыми угловыми столбами, — дуга арки сочеталась с заполняющими ее арочками на висягах, напоминая любимый прием ростовских зодчих XVII века. С обработкой крыльца контрастировала строгая белая гладь верхнего яруса четверика, ограниченного на углах не лопатками, но «тройнями» тонких полуколонок и завершенного узеньким карнизом. Через крыльцо колокольни лестница вела на галерею, куда выходили резные из белого камня и расписанные красками узорчатые перспективные порталы храма. Восьмерик, столь типичный для колоколен Суздаля, в Троицкой колокольне отсутствует, и непосредственно на четверик поставлен ярус звона, убранный снова сочными деталями: парапет проемов обогащала игра светотени в глубоких ширинках с цветными изразцами, столбы звона повторяли мотив тройных полуколонок. Над профилированными дугами арочных проемов поднимался легкий шатер со сверкавшей зеленой черепицей главкой и тремя рядами оконцов-слухов, служивших вместе с открытой полостью шатра резонаторами звона. Обработка фасадов храма была тонко согласована как с убором папертей, так и с деталями колокольни: их углы также оформлены «тройнями» тонких полуколонок; окнам паперти вторили большие окна с дробными наборными колонками наличников, с уплощенными завершениями, как бы слегка прогнувшимися под висящими над ними консолями кокошников широкого карниза. Храм увенчивало нарядное пятиглавие. Ярусные граненые барабаны с круглыми кокошниками в основании и острыми фронтончиками, завершающими нижние призмы, и также двухъярусные фигурные главы как бы вторят ритму и формам колокольни. О художественном значении венчающей части говорят ее размеры: высота от края кровли до вершины креста равнялась высоте верхнего этажа самого храма.
Мы уже говорили о сходстве подчеркнуто развитого верха Троицкого собора с завершением Цареконстантиновской церкви, позволяющим предположить в ней работу тех же зодчих. Троицкий собор был подлинной жемчужиной в их наследстве, которое любовно изучали суздальские строители XVIII века. Творчество Мамина, Грязнова и Шмакова во многом определило своеобразие суздальской архитектуры этой поры.
Высокая колокольня монастыря (1813–1819), построенная под руководством суздальского каменщика Кузьмина, испорчена в начале XX века цементной штукатуркой, отягощающей ее устремленные ввысь сквозные ярусы, оформленные повторяющимся и уменьшающимся мотивом портика с парными колоннами. При реставрации восстановлена ее первоначальная двухцветная окраска: стены желтые, детали — белые.
85. Александровский монастырь. Конец XV11 в.
После осмотра Ризположенского монастыря пройдем к стоящему севернее над Каменкой древнему Александровскому монастырю, или, как его звали в древности, Большой лавре, основанной, по данным XVII века, Александром Невским в 1240 году и пользовавшейся большим вниманием первых московских князей Ивана Калиты и его сына Ивана. От этой древней поры ничего не сохранилось, кроме бывших в церкви поздних надгробий с надписями о погребении здесь двух суздальских княгинь — Марии (1362) и Агриппины (1393). Монастырек был окружен в первой половине XVIII века небольшой оградой с маленькими декоративными башенками, имитирующими монументальные башни с их массивным четвериком с угловыми лопатками, увенчанным кирпичным стройным шатром с рельефными «изображениями» оконцев-слухов. В южной линии ограды находятся реставрированные в 1947 году Святые ворота, вторящие своим граненым ярусным барабаном с треугольным завершением фигурным верхам Троицкой церкви Ризположенского монастыря. Ворота и строил один из ее зодчих — Грязнов. Так та или иная деталь, повторенная, как эхо, зодчими, рождала связь и перекличку разбросанных по территории города памятников и слияние их в гармоническом хоре.
За воротами на открытой площадке возвышается построенный монастырем на средства царицы Натальи Кирилловны, взамен шатрового деревянного, большой храм Вознесения (1695) со стоящей на отлете высокой колокольней. Сохранившиеся около них старые маленькие рубленые избы дают реальное представление о соотношении монументальных церковных зданий Древней Руси с рядовым жильем (илл. 85). «Дом божий» разительно превосходил жилище человека и своими размерами и своей украшенностью, утверждая мысль о всесилии божества и ничтожности его «рабов». Однако эта мысль, которая поражала сознание обитателей суздальских землянок XI! века, впервые видевших огромный собор Мономаха, отходит теперь на второй план. Храмы строят сами горожане, руками своих мастеров, для себя. Отсюда их светлая прозрачная украшенность, а порой и интимность, проникающая даже и монастырский храм. В уборе Вознесенской церкви мы видим почти все знакомые уже нам мотивы суздальской поздней архитектуры, но, как и в виденных нами ранее зданиях, они и здесь применены не ремесленно, но с большим вкусом, создающим индивидуальный облик этого храма. Особенно красив его главный южный фасад, проникнутый ясностью и логичностью, стремлением к известной упорядоченности убора, которая, однако, не переходит в холодную регулярность. Теневые пятна окон и портала и тонкий рисунок карниза подчеркивают большие и светлые белые плоскости стен. На углах крытого сомкнутым сводом куба — легкие узкие лопатки, хотя на апсиде алтаря мастер поставил уже спаренные полуколонки. Убор барабанов глав повторяет мотив оконных наличников; усаженные мелкими бусинами полуколонки уподобляются нитям жемчужных подвесок на шее главы. Храм не имеет обычной «пары» — «теплой» церкви; ее заменяют пристроенный с севера придел и паперть. Колокольня по сравнению с храмом более строга и проста. Она говорит лишь языком архитектурных форм. Низкий цокольный четверик несет очень высокий и стройный восьмигранник столпа с выделенным сгущенными здесь декоративными деталями ярусом звона и шатром с вытянутыми и узкими оконцами-слухами.
