Лоран Дойч - Метроном. История Франции под стук колес парижского метро
Но вскоре город облетает слух, несущий лучик надежды: воды Сены пощадили кровать, в которой святая Женевьева отдала Господу свою чистую душу почти три века назад. Эта почитаемая всеми реликвия находится в монастыре, расположенном поблизости от баптистерия Сен-Жан-Батист, на острове Сите. Остановив своей кроватью воды, вышедшие из русла[37], покровительница Парижа в очередной раз демонстрирует любовь к городу и его жителям. Парижане, доверяющие славной Женевьеве, отправляются процессией к почтенному ложу святой, дабы умолять ее о спасении. И чудо свершилось. Река, добравшаяся до кровати блаженной, отступает и возвращается в собственное русло…
Защита досточтимой Женевьевы была своевременной и необходимой, ибо добрая покровительница города, кажется, одна только и занимается судьбами Парижа. Одна? Не совсем. На самом севере Европы некий народ готовит лодки, готовится спуститься по Балтийскому морю, войти в Ла-Манш и подняться по Сене…
Зверские аппетиты северного племени обостряются из-за подлинного кавардака, в который погрузились государства империи Карла Великого. После смерти императора с седой бородой его сын Людовик Благочестивый наследует империю франков. Но он не учитывает собственных сыновей, которые слишком торопятся царствовать. Три императорских отпрыска низлагают отца-императора в ноябре 833 года и делят между собой пирог. Но мелочные счеты и зависть раздирают сердце мятежных принцев, империя раскалывается бесповоротно.
Это сигнал, которого ждали воины Скандинавского полуострова к началу их ужасных набегов. Первое время они не спускаются слишком далеко от родных мест, довольствуются тем, что грабят остров Шеппи, прибрежные земли Англии, порт Дорштадт в устье Рейна и Антверпен, городок на реке Эско (Шельда). Устрашенные жители называют этих разбойников «норманнами», то есть северными людьми. Очень быстро все научились называть их именем, которое они давали себе сами — викинги.
После смерти Людовика Благочестивого сыновья покойного расчленяют империю. Они заключают договор, подписанный около Вердена в 843 году. В эпоху этого договора империя делится на три куска, названных по этому случаю латинским словом «Francia»[38]: Восточно-франкское королевство достается Людовику II Немецкому, Срединнное королевство — Лотарю I с титулом императора, а Западно-франкское королевство — Карлу II Лысому. Из восточной Франции родится Германия, из Западной Франции — Франция. Что до срединной Франции, которая простирается от Фландрии до северной Италии, ее серьезно пощипали два могущественных соседа, но можно в какой-то степени считать ее наследницей нынешнюю Италию.
Карл Лысый — ревностный слуга Господа, впрочем, и прозвищем своим он обязан широкой тонзуре, которую выстриг в волосах в знак подчинения церкви. Благочестивый, конечно, но не слишком воинственный. Узнав, что викинги поднимаются по Сене, он посылает им навстречу кое-какие войска, а сам спешит укрыться в Сен-Дени. За высокими стенами монастыря король надеется отсидеться, чтобы его не тревожили эти варварские орды.
В это время франкские солдаты идут вдоль Сены, и их повергает в отчаяние представшее зрелище: по воде медленно движется длинная флотилия весельных судов, и ужасные изваяния драконов на носу говорят о безжалостной решимости воинов. Бесполезно воевать, надо спасаться: солдаты Карла Лысого торопятся бежать.
И 29 марта 845 года Париж охватывает паника. Нет никаких защитных мер, ничто не организовано, а старые обвалившиеся укрепления не смогут помешать викингам захватить город. Для парижан это катастрофа. Каждый берет что может, несколько голов скота, драгоценности, немного муки — и все спешат укрыться на внутренних землях. Монахи покидают монастыри, унося церковные украшения и священные сосуды, но особенно самое ценное — реликвии святого Жермена и святой Женевьевы. Ненужная предосторожность, викинги гордятся своим язычеством и не намерены завладевать костями. Они исступленно жаждут богатств, неважно каких, лишь бы они были звучными и полновесными. Золотые монеты, украшения, драгоценности — годится все. Земли их не интересуют, они не стремятся установить свою власть, не хотят добиться влияния — их влечет только обогащение. Это навязчивая идея.
Они причаливают в маленький порт на острове Сите, высаживаются на берег, убивают зазевавшихся жителей, грабят все, что есть в оставленном городе. Естественно, больше всего они ищут и находят добычу в монастырях и аббатствах. Без тени страха грабят они сокровища христианства, о котором не имеют никакого понятия! Все остальное — хибары и фермы — не представляет интереса в их глазах, поэтому их просто жгут. А если им встречается красивая девушка или крепкий парень, их уводят в рабство. Всегда можно поторговаться за хороший выкуп.
Викинги совершенно ненасытны. Они хотят теперь атаковать Сен-Дени, уверенные в том, что найдут в аббатстве безмерные богатства. Карл Лысый собирает своих всадников…
— Вам, храбрые воины, надлежит защищать могилу Дениса, нашего святого мученика!
Но франкские бойцы жмутся… Не время воевать: трава в начале весны еще не выросла, лошади голодны, и кормить их нечем… Воистину, надо отложить атаку, пока трава не подрастет, пока не потеплеет.
Чем выгоден враг, жаждущий золота — можно всегда купить мир, если нет сил сражаться. Семь тысяч фунтов серебра! Такую сумму Карл Лысый предлагает Рагнару, вождю викингов. Сделка заключена. И грабители уходят, набив деньгами свои карманы.
Но на крайнем севере Европы другие военные вожди желают обогатиться во Франции. Им столько рассказывали о чудесах королевства Карла Лысого! В свою очередь возникает некий Готфрид и угрожает Парижу своей флотилией. Нескольких солдат на холме Сент-Женевьев и еще одной финансовой сделки хватает, чтобы избавиться от опасности. Затем появляется некий Сидрок, с которым уже нельзя столковаться, потому что казна опасно пустеет. Тогда викинг мстит: грабит в Париже все, что осталось дограбить, сжигает все, что осталось дожечь. «Какая беда! — пишет Эмуэн, хроникер Сен-Жермен-де-Пре. — Франки обратились в бегство без боя, отступили прежде, чем была выпущена первая стрела, прежде чем столкнулись щиты. Норманны знали, что у франкских сеньоров нет больше мужества».
Проходит еще несколько лет, и викинги находят новый способ вытянуть деньги у Карла Лысого: они похищают Людовика, аббата Сен-Дени, и его брата Гозлена, епископа Парижского, двух внуков Карла Великого, правда, незаконных, но все же! Похитители, естественно, требуют оглушительного выкупа, чтобы вернуть церкви столь выдающихся христиан. На сей раз король Франции не может сослаться на пустоту казны, придется платить. «Для этого выкупа многие сокровища церкви королевства Карла были захвачены по его приказу», — пишет Пруденций, епископ Труасский, в «Анналах Сен-Бертена».
Карл Лысый, раздраженный этими бесконечными набегами, все-таки задумывает некоторые работы. Для начала он реконструирует два разрушенных моста, которые некогда связывали остров Сите с берегами реки. Затем, чтобы лучше защитить мост, расположенный на большом рукаве Сены, в сотне метров вниз по течению, он приказывает вбить каменные сваи и навалить на них доски. Эта «дорога Карла Лысого» станет Пон-о-Шанж (Мостом Менял), и это изменит физиономию города.
Потом, чтобы обеспечить защиту этой плотины на Сене, Карл Лысый воздвиг на ее оконечности, на правом берегу, массивную башню. На левом берегу Пти-Пон (Малый Мост) также защищен массивной кирпичной башней и камнем, которые окружены глубоким рвом.
На каждом берегу эти два сооружения возвышаются, как входные ворота в Париж, способные оградить его сердце — остров Сите. Это настоящие крепости, маленькие замки, шатле[39]… Большой Шатле находится у края нового моста Карла Лысого, малый Шатле — у края Пти-Пон.
КАКОЙ ОКАЗАЛАСЬ СУДЬБА ШАТЛЕ?
В XII веке были построены для защиты города внушительные стены — укрепления Филиппа-Огюста. Большой Шатле, ставший ненужным, стал тогда резиденцией парижского прево. Здание пересекалось сводчатым проходом — переулком Сен-л’Эфруа или Льефруа… Очень подходящее название: большой Шатле — это зловещее[40] место: тюрьма, морг и пыточная камера. Самое пугающее место после Монфоконской виселицы.
Площадь не была такой широкой, как сегодня — скорее, зажатой лабиринтом переулков, узких и извилистых, темных и опасных. Чтобы дополнить эту картину, добавим, что неподалеку находились бойни, где скот забивали с X века… Крики убиваемых животных смешивались с воплями тех, кого пытали, со вздохами узников. Смрад, идущий из морга, сочетался с лужами свернувшейся крови. Над этой клоакой возвышался устрашающий силуэт Шатле… В общем, поистине ужасное место! Башня Сен-Жак де ла Бушри, датируемая 1509 годом, и совсем близкая набережная де ла Межиссери — набережная, где дубили кожи — остаются напоминанием о прошлых временах.
