Борис Носик - Вокруг Парижа с Борисом Носиком. Том 1
Так что гигантские каменные фигуры близ Шато-Тьери, все так же взявшись за руки, довольно безнадежно смотрят вниз, на несказанную красоту долины, на политые кровью берега Марны…
В долины рек Марны и Гран-Морен
Сен-Манде Ножан-сюр-Марн • Шан-сюр-Марн • Германт • Дисниленд • Ланьи-сюр-Марн • Куйи-Понт-о-Дам • Креси-ла-Шапель • Куломье
Чтобы выбраться из Парижа на восток в долину реки Марны (где счастливые родители, путешествующие с малолетним потомством, рискуют застрять надолго), надо объехать с юга Венсен и проскочить через городок Сен-Манде (Saint-Mandé), типичный перенаселенный пригород, в котором к началу XIX века не было еще и трех сотен жителей, а к началу XX века было уже больше пятнадцати тысяч, так что спокойно в этом Сен-Манде можно погулять только на кладбище. Там, кстати, можно увидеть знакомые имена и интересные памятники – скажем, надгробную скульптуру работы Давида Анжерского, а также могилы возлюбленной Виктора Гюго Жюльетты Друэ и ее дочери Клэр Прадье (прижитой еще до Гюго, со скульптором Прадье): оба надгробия украшены стихами Гюго. Неподалеку от этих двух дам покоится знаменитый Эжен-Франсуа Видок, бывший каторжник, авантюрист и дуэлянт, ставший сыщиком, доносчиком и начальником сыскной полиции, великий профессионал сыска и преступлений. Знатоки кинематографа могут посетить здесь также могилу Шарля Пате (в мире французского кино имя известное). В начале века Пате построил у Марны (близ Жуанвиля) киностудию, цеха для проявки и тиражирования фильмов. Места эти хорошо знали и усердно навещали и Жан Ренуар, и Рене Клэр, и Марсель Карне, которым не нужно было с этой студии далеко ездить на «выбор натуры». Прогулка по берегу Марны позволяла им отыскать все, что нужно: устарелые лодочные гаражи, былые танцульки-«генгет», ветряные и водяные мельницы (их тут было 158). Недаром же Марсель Карне снимал здесь «Эльдорадо воскресного дня», Жак Бекер – «Золотую каску» с Симоной Синьоре в главной роли, а позднее и Бертолуччи – своего замечательного «Конформиста»…
Впрочем, не будем слишком долго задерживаться у могилы Пате и киношной «натуры», ибо нас ждет неподалеку один из самых живописных и самых известных городков в восточных пригородах Парижа, тот самый, что стоит над берегом Марны на месте былой усадьбы «Красота», получившей свое красивое название еще в царствование Карла V. Позднее король Карл VII поселил здесь свою «Даму Красоты», свою фаворитку (вероятно, первую в ряду официальных королевских фавориток) – Агнесу (по-французски совсем мило – Аньес) Сорель. В том же городке маркиза де Ламбер учредила в XVIII веке свое «ведомство духа», где живали Д’Аламбер и Бугенвиль, где умер Ватто… Короче, нас ждет городок Ножан-сюр-Марн (Nogent-sur-Marne).
Если я начал перечень здешних знаменитостей не с интеллигентной маркизы, а с королевской фаворитки Агнесы, то это не случайно. Дело в том, что до царствования Карла VII все эти столь часто сменявшие друг друга на роскошных (хотя и до смешного коротеньких) постелях французских королей разнообразные (порой даже вполне очаровательные) дамы не привлекали внимания ни всесильных министров, ни нищих поэтов, ни бесчисленных историков, посвятивших себя позднее воспеванию французской монархии. Ну да, попользовались их величество некоей фрейлиной. А вот еще снискала их постельное предпочтение некая белолицая обер-подавальщица, промелькнули одна-две уличные шлюхи не слишком высокого пошиба, да еще была эта, как же ее звали, которая наградила весь нижний этаж дворца стыдно сказать чем, – что с того? Но вот с короля Карла VII начинается в истории французского двора нечто новенькое – появляется статус главной королевской любовницы. Прототипом ее как раз и считают возлюбленную Карла VII Агнесу Сорель, якобы подвигнувшую короля на изгнание англичан и прочие подвиги любви. После этого героического эпизода, уже во времена темпераментного Франциска I (с его герцогиней Этампской Анной де Пислё), королевская любовница-фаворитка становится постоянным институтом монархии и центром придворной жизни, однако, что бы ни писали нынешние женолюбиво-прогрессивные французские авторы о цивилизующем и окультуривающем грубый тогдашний двор благотворном женском влиянии, «гигиенический момент», как сказал бы опытный оратор, играл в этом нововведении далеко не последнюю роль. Но поскольку почтенный список официально признанных королевских фавориток возглавляет живавшая в Ножане Агнеса Сорель, как нам было с нее не начать?
Вдобавок к этой своей исторической заслуге Ножан-сюр-Марн, первым из всех окружающих Париж и столь непохожих на Париж провинциальных городков, сумел воздать должное незабываемой парижской Бель Эпок, устроив у себя скверик Старый Париж, куда были перенесены из Парижа фонтанчик Уолласа и старинный вход на станцию метро «Георг V» (все это подлежало списанию и спасению). А над самым берегом Марны (пусть и не в самом удачном месте) установлен был в городке единственный из уцелевших рыночных «павильонов Бальтара». Того самого Бальтара, что строил в 1858–1864 годах павильоны «чрева Парижа», лишившегося этих архитектурных шедевров в 1972 году, через три года после закрытия знаменитого оптового рынка. Никак не оспаривая соображений высокой гигиены, потребовавших закрытия рынка в центре столицы, нельзя не отметить пренебрежения, которое нередко высказывало в те годы городское начальство – будь оно парижским, московским или пошехонским – к «модерну» истекших столетий, и пылкого пристрастия этого начальства к «самому-самому», самоновейшему. А ведь парижские павильоны Бальтара породили в XIX веке сеть великолепных крытых рынков по всей Франции. Теперь-то еще на подъезде к провинциальным городкам особые панно указывают при дороге на их сохранность как на главную достопримечательность места, но в начале 70-х годов XX века они, наверное, казались судьбоносным парижским властям устаревшими и ни к чему не пригодными. А в маленьком Ножан-сюр-Марн рассудили иначе. В городок перевезли рыночный павильон № 8 (тот, где торговали птицей и яйцами). Конечно, в Ножане порезвились над некоторой переменой облика павильона: облицевали его белой керамикой, закрыли просветы витражами, зато уж внутри павильона поместили старинный орган из былого кинотеатра «Гомон», что на площади Клиши в Париже, и воздвигли в помещении амфитеатр на полторы тысячи зрителей, сделали передвижную сцену и еще кое-что: в общем, обзавелись залом в две тысячи квадратных метров для концертов, спектаклей и выставок. Поживился Ножан и другими плодами парижского варварства (на сей раз революционного) – например, роскошным готическим порталом от разрушенной в Париже старинной церкви.
Сохранились в Ножане и собственные старинные дома XVIII века, а здешняя мэрия была со вкусом расписана художником Карбовским. Художники вообще жалуют городок: неподалеку от того места, где умер когда-то великий Антуан Ватто, в красивой усадьбе XVII века с прекрасным парком (ул. Карла VII, дом № 14–16) разместился в 1944 году старческий дом художников, завещанный государству Мадлен Шампион. При доме построены были 60 ателье, в которых и работают пожилые художники. При доме большая библиотека и великолепное собрание произведений искусства. Здесь провели последние годы жизни многие славные художники, и ни дом этот, ни городок Ножан-сюр-Марн не забыли еще светлоглазую русскую художницу Марию Васильеву, которая прожила здесь последние четыре года своей жизни. В Париже-то ее помнят, более того, память ее была недавно увековечена: в ее мастерской, что в коротеньком зеленом пассаже; выходящем на монпарнасское авеню дю Мен (дом № 21), открылся в 1998 году Музей Монпарнаса, причем открылся выставкой «Мария Васильева в своих стенах», я бы лучше сказал: «у себя дома». И надо заметить, обитатели этого островка старого Монпарнаса выдержали настоящее сражение, не только не дав пройтись по их раю бульдозерами, но и не позволив заслонить вход в свой пассаж специально спроектированными суперэлегантными особнячками (а кто-то ведь уже на них рассчитывал, кто-то что-то за них сулил). В общем, «пассаж Марии Васильевой» одержал победу над всесильной мэрией, над загребущими чиновниками, гип-гип-ура!.. Но кто она была, эта милая русская женщина, эта художница-модернистка, которую в 10-е годы XX века знал «весь Монпарнас» и которая в начале Первой мировой войны открыла на Монпарнасе благотворительную столовую для художников (кто только туда не заходил утолить голод; говорят, сам будущий кровопийца Троцкий блестел там очками и с аппетитом облизывал губы).
Родилась Мария Васильева в богатой семье в Смоленске (он немало подарил миру талантов, наш забытый Богом Смоленск!), с восемнадцати лет изучала медицину в Петербурге и училась в частной художественной школе. В 1905 году поехала в Париж изучать живопись на стипендию вдовствующей императрицы Марии Федоровны (бедняжка Дагмар Датская, ей, дважды овдовевшей, еще предстояло пережить кровавую гибель чуть ли не всего потомства). Поселилась Маша в пансионе мадам Буве, где жила также будущая Соня Делоне (по-петербургски Соня Терк, по-одесски Соня Штерн, тоже красиво). Потом училась Маша у Матисса, посещала академию Ла Палет, а мастерская у них была на пару с Олей Меерсон (столько будущих знаменитостей на каждый метр парижской жилплощади). Когда Маше было 25 лет, она уже выставляла живопись и в Париже, и в Москве, и в Харбине. И еще было в ней с избытком доброты и активности: создала с друзьями в Париже Русское литературно-художественное общество, была старостой Русской художественной академии, а потом у себя в мастерской основала «Академию Марии Васильевой», или «Свободную академию», где просто учились друг у друга, никому ничего не навязывая. Здесь у нее собирались молодые художники и музыканты, будущие звезды первой величины – Эрик Сати, Пабло Пикассо, Жорж Брак, Анри Матисс, Амедео Модильяни, Осип Цадкин, Фернан Леже, Маревна, Блез Сандрар…
