Фанфикс.ру Nocuus - Нежеланный
— Позвольте узнать, по какой причине Вы стремитесь помочь этой семье? — Нонхалан торопливо оформлял все документы, иногда бросая на меня благодарные взгляды.
— Как мне стало известно девочка больна ликантропией и мне захотелось ей помочь, — эта девочка теперь будет напоминать мне, какой высокой была плата за благополучие остальных.
— Да, я слышал, что вы обосновали фонд для помощи оборотням, — кивнул гоблин, протягивая мне документы на подпись. — Будет очень славно, если у вас все получится.
— Все обязательно получится, главное в это верить, — взяв копию договора, я расстался с Нонхаланом.
После этого я на целую неделю скрылся от всего мира в лабораториях своего поместья. Я сварил достаточное количество зелий, чтобы вылечить всех оборотней Англии. Но не чувствовал себя правым в убийстве Маркуса. Нужно было настоять, стереть память, дать денег, выслать куда-нибудь в Египет. Мне кажется, я должен этому миру так много, но все, что я могу — это заранее убить тех, кто убьет дорогих мне людей, и уничтожить крестражи. Все, что я порой делаю, никому не приносит счастья. Я лишь глупая тень Гарри Поттера. Осколок его сильной души.
— Хозяин, к Вам пришел гость, — Кликли неуверенно отвлек меня от разливания зелья по сосудам.
— Хорошо, — буркнул я, аккуратно пристраивая поистине дорогущее зелье в специальную коробку, где уже лежало одиннадцать таких же.
Моим обеспокоенным гостем оказался Эммет. Он как-то устало протянул мне газету, в которой в статье некрологов было упоминание о смерти Маркуса Рида найденного в лесу, где обычно собираются оборотни. Я кивнул, подтверждая, что прекрасно знаю, как все это произошло.
— Ведь мы могли придумать какой-то другой исход событий, — беря бутылку виски из бара, тихо заметила Эмм.
— Он отказался, — ровно произнес я, принимая бокал.
— Почему? — Эммет взглянул на пустой холст, его всегда успокаивало, когда на картине была Лили.
— Потому что трус, предпочел смерть борьбе.
Мы молчали, цедя огненный напиток мелкими глотками. Эммет то и дело сочувственно посматривал на меня, будто я был болен чем-то неизлечимым.
— Убивать не страшно, Эммет. Это на самом деле захватывающе: вся твоя сила и желание концентрируется в едином порыве уничтожить, и, когда луч заклятия срывается с кончика волшебной палочки, ты чувствуешь настоящую эйфорию. В момент убийства угрызений совести никто не чувствует, они приходят после и далеко не ко всем.
— Ты уплатил долги его семьи и открыл на имя девочки счет, — тихо заметил Эммет.
— Да, ко мне уже пришло осознание ненужности произошедшего, — кивнул я.
— Но ведь вы с Себом уже делали это раньше. Почему на этот раз так паршиво? — мама тихо вышла из-за портьеры, направляясь к своему креслу.
— Потому что в этот раз был убит здоровый. Потому что на этот раз оборотень пришел к нам в руки, чтобы расстаться с жизнью. Потому что на этот раз ты сам в этом участвуешь, и тебе кажется, что ты попал в какую-то ловушку, которая медленно сводит тебя с ума. Но ведь это легко исправить, ты знаешь это, Эммет.
— Нет, я хочу помнить. Я хочу знать, что стоит за величайшим открытием в мире волшебников, — домовик заглянул в кабинет, принеся письмо из министерства. — Я сказал Натану, что как только ты его отпустил, он уехал в другую страну, чтобы начать жизнь с нового листа. Об этом волшебнике мы договорились никогда не упоминать.
— Хорошо. Апробация назначена на завтра, — прочитав письмо, объявил я другу.
— Да, я слышал. Фадж буквально на слюни исходит, чтобы увидеть это. Большая часть знати завтра так или иначе придет, чтобы увидеть вас с Натаном. Будет и Фламель.
— Значит, завтра важный день. Наверное, стоит побриться, — Эммет фыркнул, подавившись глотком виски.
— И помыться, и расчесаться, и одеть что-то более приличное. Да и вообще, стать похожим на человека тебе бы не помешало, — Эммет знает, как поднять боевой дух. Допив свой бокал, он кивнул Лили и распрощался со мной до завтра. Почему-то, после того как я узнал официальную дату, мне резко захотелось оказаться в Хогвартсе, хотя до начала учебного года оставалось еще три дня.
— Все величайшие открытия основываются на крови ученых и испытателей. Без ошибок и жертв не обойтись, Джаспер, — мама участливо смотрела на меня.
— Я знаю, знаю… Просто мне кажется, что я не должен был вмешиваться. Мне кажется, что я становлюсь кем-то другим, не самим собой. Будто я… Альбус Дамблдор.
Мама усмехнулась и отправила меня спать, чтобы к завтрашнему дню я выглядел как человек, а не зомби. Но, даже улегшись в кровать, я не переставал думать о том, что и в правду становлюсь таким же упертым бараном, как мой директор. Мы с ним шли к цели, плюя на все препятствия, и мне это не нравилось. Я не хотел из марионетки превращаться в кукловода. Мне хотелось быть простым беззаботным прожигателем жизни, как все подростки-волшебники вокруг. Но это же я — Гарри Поттер, у меня все не как у людей.
Знаменательный день апробации зелья начался суматошно и импульсивно. Натан был возбужден до предела, когда переместился ко мне. Мне пришлось проявить настоящий талант, чтобы наложить на воспоминания Ната о принудительной вакцинации мощный блок. Отдав другу один из защитных амулетов Себастьяна со словами: «На удачу», я немного расслабился. Большая часть знати полезет к нам в головы, чтобы узнать, как все происходило на самом деле, а так Азкабан за убийство и нарушение закона нам, может быть, не будет грозить.
Переместившись в холл Министерства к назначенному времени, мы попали под непрерывный шквал фотовспышек и вопросов журналистов. Френк Лонгботом выручил нас, уведя в зал, где должен был пройти опыт.
— Люпин мне по-настоящему дорог. Ты уверен, что все получится, Джас? — тихо, так, чтобы не расслышал Натаниэль, поинтересовался он.
— Да, — не став вдаваться в подробности, лаконично ответил я. Френк удовлетворенно кивнул, свернув в один из коридоров. Эммет приветливо махнул нам рукой.
— Там настоящий дурдом, — быстро протараторил он. — И, Джас, не реагируй слишком остро, когда зайдешь… так положено…
Мне не слишком понравилось то, что сказал Эммет, поэтому в зал я заходил настороженный и заранее злой. Люпин находился в центре, огороженный барьером из прутьев и прикованный цепями. Ох верно, я и забыл, что днем оборотней насильно заставляют обращаться, так что после того, как мы введем зелье его попытаются обратить. Это больно, нестерпимо больно. Поймав спокойный взгляд Ремуса, я легко кивнул ему. Ободряюще мне, улыбнувшись, он снова повернулся лицом к волшебникам.
Дойдя до трибуны, мы попросили всех замолчать, и Натан начал объяснения. Пока он говорил, я ввел в вену Люпину зелье.
— Все будет нормально, Рем, — подмигнув ему, я вышел из клетки, встав рядом с Натаном. Главный целитель Святого Мунго подошел к клетке, чтобы произнести заклятие. Спросив у Ремуса готов ли он и получив утвердительный ответ, он ударил Люпина в грудь серебристым заклятием. Отшатнувшись назад от силы заклятия Люпин напрягся, ожидая, что заклинание начнет действовать. Прошла минута, другая, третья, кто-то из волшебников неуверенно зааплодировал. Ремус неуверенно взглянул на меня, ободряюще кивнув ему, я подошел к клетке и открыл ее, заходя внутрь. Сняв цепи с Люпина, я предложил ему выйти из клетки первым. Прежде чем выйти, Рем ухватился за широкий серебристый прут и не отпрянул от нестерпимой боли. Это оказалось последним подтверждением излечения для всех волшебников, они громко зааплодировали.
Все подходили, поздравляли нас, хлопали Ремуса по плечу. Мое кольцо буквально жгло кожу на пальце, невозмутимо улыбаясь, я кивал, как болванчик бульдога в машине дяди Вернона. Последним к нам подошел Дамблдор и Фламель. Директор, разумеется, был горд, что двое учеников его школы сделали столь выдающееся открытие.
— Мистер Эванс, я давно хотел с Вами познакомиться, — Николас Фламель радушно пожал мне руку, тепло улыбаясь, как старому знакомому. — Быть может, Вы не знаете, хотя, что я говорю, разумеется, Вы не знаете, ведь это было так давно. Мы с Вашим пра-пра-пра-пра-еще много пра-дедушкой когда-то соревновались в создание философского камня. Он всегда называл мой Эликсир жизни жидким киселем, но я очень рад, что этот жидкий кисель в Вашей семье сохранился и смог принести такие плоды. Я хочу отдать в Ваш фонд несколько литров эликсира, чтобы Вы смогли вылечить как можно больше больных.
— Это очень большая честь для нас, мистер Фламель, — я был искренне удивлен, ведь у него почти не осталось эликсира, да и камня, чтобы его сотворить не было, а он отдавал нам часть своих запасов.
— Когда живешь на свете столько, сколько живу я, начинаешь ценить по-настоящему важные вещи, Джаспер. Верность семье, дружбу, любовь, тягу к науке и жизнь других людей. Бессмертная жизнь без хорошей компании в тягость, — он усмехнулся, в последний раз потрепав меня по голове, и поспешил к поджидавшей его пожилой волшебнице. Они собирались вместе пройти все свои приключения
