Фанфикс.ру Alex 2011 - Помни, что будет (бывшее Предсказание)
Гермиона задумчиво разглядывала Гарри. Она удивилась, что сама не пришла к подобным выводам, ведь практически вся информация у нее была. Или они настолько верили директору, что не замечали очевидного, или здесь было что-то еще. И от этого «еще» девушке становилось страшно, ведь тогда получалось, что добрейший профессор Дамблдор потихоньку воздействует на сознание детей, лишая их критического восприятия своей личности. Нет, это выглядит полным бредом, не стоит даже заикаться о подобном, пока она всерьез не обдумает сложившуюся ситуацию. А пока…
— Ты не боишься, что если будешь молчать, то Крауч убьет тебя, или кого-то еще? — шутки шутками, но иметь в роли учителя ярого Упивающегося Смертью было как-то не по себе.
— Думаю, он не представляет пока реальной опасности. Ему нужна не чья-то смерть, а похищение моей персоны. Зачем устраивать это дело столь экстравагантным способом, мне не ясно, зато очевидно, что он будет до конца турнира вести себя тише воды, ниже травы, чтобы его план не сорвался. А заодно у нас будет прекрасный учитель по ЗОТИ — кто еще научил бы меня противостоять Империусу, — Гарри грустно усмехнулся, его с недавнего времени поражал удивительно безответственный подход директора к преподаванию защиты в Хогвартсе.
— Но зачем все это надо Дамблдору? Ведь было бы гораздо проще не дать возродиться Тому-кого-нельзя-называть. Ведь с каждым разом это ему будет делать все труднее и труднее, а ты будешь становиться только сильней.
— Дамблдор стал фанатиком, а, может быть, и всегда был им. Он считает, что уничтожить Волан-де-Морта могу только я, причем непременно под его мудрым руководством, и стремится организовать это дело как можно скорее. Он, по-моему, просто боится, что умрет раньше, чем возродится эта змеелицая мразь. А то, во что обойдется его «гениальный» план, директора не особо волнует. Недаром в молодости, как раз когда его лучшим другом был Гриндевальд, Дамблдор действовал под девизом «Ради общего блага». Директор не жалеет своей жизни ради реализации этого плана и не собирается жалеть других. В этом году из-за его «гениальных» действий должны будут погибнуть оба Крауча и Седрик. Пусть младшего Крауча и не жалко, но вмешайся директор раньше, можно было бы избежать этих смертей. И я постараюсь это сделать.
Гермиона крепче обняла его. «Ох, Гарри, сколько же в тебе максимализма. Ты ведь считаешь, что должен защитить людей от всех бед, и если что-то не получается, винишь только себя. Вот только если бы ты был другим, вряд ли мне так хотелось бы быть рядом с тобой. И ты боялся, что, если я узнаю о твоем видении, о том, что тебя ждет, я перестану быть твоим другом? Какой же ты еще глупый. Понимаю, что тебе было трудно все это рассказывать, но придется тебе еще немного помучиться».
— Гарри, ответь мне еще на один вопрос, — она слегка отстранилась и требовательно посмотрела на Поттера. — Почему так изменилось твое отношение к Рону? И не рассказывай мне, что вы помирились. Я же вижу, что ты больше не считаешь его лучшим другом.
Гарри задумался на минуту, и Гермионе показалось, что он слишком тщательно подбирает слова, чтобы не сказать чего-то лишнего. Видимо, это было связано с событиями, на воспоминание о которых он наложил табу.
— Герми, Рон не в последний раз предал меня, но это я ему бы еще простил. В конце концов, он всегда раскаивался в своих глупых обидах. Но он при случае предаст не только меня, но и тебя, а вот этого я ему простить никак не могу. Я не хочу, чтобы ты плакала по его вине, и не допущу этого.
Глава 3.
Глава 3.
* * *
В ближайшую субботу Гарри и Гермиона пришли в кабинет профессора МакГонагалл. Всю дорогу они спорили, кто же будет их преподавателем по столь специфическому «предмету», который Гарри обозвал «танцологией». Гермиона считала, что учить их будет сама декан, явно получившая в свое время классическое образование, а значит, неплохо владеющая этим искусством. Гарри настаивал, что наиболее вероятной кандидатурой является мадам Хуч, объясняя это тем, что полеты и танцы должны быть похожи друг на друга, но его подруга лишь фыркала в ответ. Гарри, примерив свое же утверждение на некого Гарри Поттера, мысленно соглашался с ней, но продолжал отстаивать свое мнение просто из вредности. Они с предвкушением постучали в дверь кабинета главы Гриффиндора и, получив разрешение, вошли.
Увы, победителя в их споре не оказалось, так как, к несказанному удивлению друзей, их учителем стала профессор Вектор. Подростки бы в жизни не догадались, что под маской строгого сухого математика скрывается страстная танцовщица. Но очень скоро юные гриффиндорцы на себе познали, что это действительно так. Занятие продолжалось четыре часа, и строгая профессор требовала не только точного запоминания движений ног и рук, но и безусловного слияния с музыкой. Гарри долго не мог понять, как же достичь этого, пока не представил себе, что не скользит по полу в потоке вальса, а летит в небе на метле. После этого у него начал, наконец, получаться не набор движений, а полноценный танец.
Гермионе было поначалу нелегко со столь неопытным партнером. Конечно, мама водила ее в детстве на танцы, но без практики, да еще и с учетом того, что Гарри вообще попытался танцевать в первый раз в жизни, она уже серьезно думала, что после занятий придется идти к мадам Помфри лечить ноги. Но постепенно дело пошло на лад: Гарри наконец-то удалось поймать мелодию, и он вдруг уверенно закружил подругу по комнате. Гермиона увидела радостную улыбку на лице своего партнера и ощутила то, чего раньше никогда не испытывала в танцах. Она перестала думать о движении ног, стало ненужным отсчитывать ритм — тело все делало само. А она утонула в глазах Гарри и категорически не желала выплывать оттуда.
Но как все хорошее, закончилось и это волшебное кружение. Профессор Вектор заявила, что на сегодня достаточно, но в следующую субботу они продолжат занятия. Ребят обрадовало ее заявление, что если они будут также хорошо танцевать на балу, то точно не опозорят Хогвартс. А на прощание профессор вручила им книгу по этикету, наказав самостоятельно изучить ее и объяснив это тем, что бал — это не только танцы.
* * *
В последнее время зелья превратились для Гарри в один из самых любимых предметов. Теперь юноша знал, как можно освобождать свое сознание от всех эмоций и сохранять ледяное спокойствие в любой обстановке. Он вспоминал, что чувствовал в своем видении, когда погиб Добби, и отгораживался от окружающего. Как оказалось, именно абсолютное спокойствие Поттера действует на профессора Снейпа, как красная тряпка на быка. А раздражать нелюбимого преподавателя, оставаясь при этом абсолютно спокойным, оказалось весьма забавным.
Входя в класс зельеварения, Гарри отключал свои чувства и все едкие замечания профессора относительно способностей Поттера, его сомнительных моральных и физических достоинств, которые раньше так бесили юношу, пролетали мимо цели. Гарри спокойно выполнял задания, и качество его зелий теперь не отличалось от зелий Гермионы. Снейпа все это бесило, чем дальше, тем больше. Он уже оставил в покое остальных гриффиндорцев, изредка делая исключение для Лонгботтома, и практиковал свое сомнительное остроумие исключительно на Поттере. Но Гарри держался, не позволяя себе расслабиться ни на секунду, зато после урока с удовольствием вспоминал белое от бешенства лицо преподавателя. Если раньше каждое занятие их группы приносило удовольствие Снейпу и безумно раздражало Поттера, то теперь роли поменялись.
Кроме того Гарри считал подобные занятия хорошей практикой по защите мыслей. Он не поленился найти в библиотеке соответствующую литературу и убедился, что находится на правильном пути. А то, что защита от вторжения в свою голову ему не помешает, выяснилось очень скоро: минимум раз в неделю, за обедом в большом зале, кто-то старался узнать, чем дышит Гарри Поттер. Нетрудно было догадаться, что этот кто-то — Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, директор школы чародейства и волшебства «Хогвартс», Верховный чародей Визенгамота, кавалер ордена Мерлина первой степени, председатель Международной Конфедерации Магов и просто великий волшебник. Разумеется, Гарри еще не мог поставить на свои мысли даже слабый блок, но, старательно выполняя указанные в книге упражнения, научился чувствовать, когда кто-то пытается влезть в его голову. В эти моменты гриффиндорец начинал усиленно думать о полетах. Поттер уже знал, что при отсутствии зрительного контакта даже опытный легилимент, каким, несомненно, являлся Дамблдор, может считать только его поверхностные мысли. Конечно, существовали специальные заклинания, помогающие в этом, но большой зал явно не то место, где директор будет их применять. Так что пусть величайший светлый волшебник современности считает, что кроме квиддича для Гарри ничего в этом мире не существует. И Поттер готов был воздать благодарственную молитву хоть богу, хоть Мерлину, за то, что директор не лазил в его голову сразу после видения. Не было сомнений, что в этом случае его ждал бы как минимум «Обливиэйт».
