Узоры на твоей коже (СИ) - "Natali_art"

Ее глаза метнулись на него и она отрицательно закачала головой.

— А браслет? Зачем ты его сделал? Зачем ты залезал в мои мысли? Что тебе это давало, Драко?

Он сдавленно выдохнул и вытащил из кармана браслет, зажав его в руке.

— Я хотел стать ближе к тебе, Гермиона. Я знал, что это ужасный поступок, но…

— Но ты всё равно сделал это, даже не удосужившись узнать у меня, хочу ли я, чтобы мои мысли читал такой как ты. Нужен

ли мне был вообще подарок от тебя?

Гермиона выплевывала слова, оставляя в его теле сплошные бреши. Ему нестерпимо хотелось обнять ее, заглушить ее боль, опровергнуть любые ее выводы.

— Я облажался, Гермиона. И поплачусь за это. Хочешь я уничтожу его?

Он тут же заметил в ее глазах страх и замешательство, этими словами он словно перерезал в ней сухожилия — отчаянно больно.

— Делай что хочешь, Драко, — проговорила она слабым голосом и направила палочку на себя. — Теперь ты волен делать то, что хочешь. Женишься на Астории и будешь счастлив. Думаю, ты быстро забудешь такую как я. Девочку, которую интересуют книжки, у которой вечное гнездо на голове и на уме одна учеба.

Драко осел и придвинулся к ней ближе, всё еще находясь на значительном расстоянии. Несколько метров, разделявших их, казались глубочайшей пропастью.

— Астория? — спросил он совсем тихо, не веря своим ушам. Он готов был залить себе в глотку Веритасерум, вытерпеть тысячи Круциатусов. Но боль от сказанного медленно и верно заполняла его как бескрайний сосуд, нанося новые шрамы на его истерзанную душу.

— Помолвка, Драко. Не делай вид что ты не знал. Она уже назначена.

— Никакой помолвки нет, о чем ты вообще?

— Я была так слепа, Мерлин, я пропускала всю правду мимо себя, влюбляясь в тебя. Без остатка отдавая себя всю. Почему я была такой наивной? — хрип вместо крика вырвался из ее легких, и палочка в руке дрогнула, сотрясаясь у виска.

— Неужели ты думаешь, что я бы стал рисковать и помогать твоей семье, если бы между нами всё было гребаной игрой, Гермиона? — голос Драко был сиплый и тревожный.

Он осматривал девушку напротив и не узнавал ее. Она забилась в угол балкона как загнанный зверь. Его единственное солнце ушло в затмение. Ее лимит доверия к нему исчерпан, а он весь похож на труп, которому нет смысла жить, если в его судьбе не будет Грейнджер.

— Ты разрушаешь мой мир, Драко. Поэтому я не хочу помнить всё, что было между нами.

— Всё, что тебе сказала Пэнси — откровенная ложь, Гермиона. Я не такой ублюдок, которым ты меня сейчас считаешь. Прошу, не совершай непоправимое.

Драко продвинулся на коленях вперед, сокращая расстояние, но от этого не становилось легче. Он теперь различал ее слезы, которые стекали по щекам, пока она сжимала палочку и сглатывала слюну.

— Мы построим новый мир, Гермиона. Только наш. Потому что без него ничего не важно. Понимаешь? Вообще ничего не важно без тебя, — сказал он громче и со стальным надрывом, который плотно ощущался между ними.

— Мы? Нас больше нет, Драко. Одно заклинание, и это будут не просто слова. Только ты останешься с этим жить.

— Я не оставлю тебя на руинах. Клянусь святым Годриком, что всё, что ты слышала от Пэнси — это бред. Совершенная ложь выжившей из ума Паркинсон. Я никогда и ни за что не смог бы обманывать тебя, окажись это правдой. Будь я помолвлен, ты бы никогда не узнала меня. Ты бы никогда не оказалась в моей жизни. Я бы не причинил тебе эту боль.

Гермиона мазнула взглядом по изможденному лицу Драко и вздрогнула от холода. Она даже не заметила, как замерзла почти до онемения мышц. Чувства между ними кристаллизовались, превращаясь в лед. Сквозящая в его взгляде беспомощность скребла острыми когтями по ее сердцу.

— Я не жалею ни об одном поцелуе, ни об одном взгляде, Гермиона. В этом я сгораю, и хочу гореть только с тобой. Всегда. — он прошептал это обессилевшими губами, пересохшими на морозе. — Потому что ты — единственное, что заставляет меня чувствовать себя живым.

— Драко, я… — палочка в ее руке дрожала, запутываясь в волосах на виске.

Он хотел поцелуями стереть все дорожки слез, что сейчас плескались в ее глазах.

— Посмотри на меня.

Его губы были так рядом. Весь он, настоящий, стоял перед ней. Его истощенное тело и осунувшееся лицо с выделяющимися скулами пронимало ее до судороги, и она нестерпимо захотела прикоснуться к нему.

Драко сдвинулся еще на шаг, приближаясь к ней на расстояние вытянутой руки. Он фактически ощущал Гермиону. Из его глаз скользнули дорожки слез и, скатившись по щекам, утонули в снегу перед его коленями.

— Не убивай меня этим. Это хуже Авады, это хуже всех пыток. — Он оперся рукой о снег на полу башни и привалился к перилам возле Гермионы. — Хочешь, я открою тебе свой разум? Просмотришь все мои воспоминания, чтобы убедиться в мой честности перед тобой.

Гермиона дернула головой и поджала губы. Она не могла смотреть на то, как он медленно умирал прямо сейчас, сидя перед ней в промокшей одежде, закостеневший от холода и изливающий ей свою душу. Она безумно любила его. И ее точно так же убивало понимание того, что она совершает, вероятно, не самый правильный поступок в своей жизни. Драко не походил на того, кто мог так нагло обманывать ее и пользоваться ее чувствами. Этот человек перед ней, мужчина ее мечтаний, по лицу которого текли слезы, Драко Малфой, который плакал, стоя на коленях… Эта картина до невозможности вселяла в ней ощущение неправильности, нереальности, неестественности того, что она услышала от Паркинсон.

Ее рука, зажимающая палочку, медленно оторвалась от виска и начала опускаться вниз. Древко выкатилось из ее замерзших пальцев, и она зарыдала. На нее градом обрушилось осознание того, что было бы, если бы она успела произнести Обливиэйт.

Драко бы стал ей никем.

«Их» больше бы не было.

Она могла забыть всё. Себя, семью, всю свою жизнь. Из-за слов, которые вбросила как наживку лживая Пэнси.

Судорожно сглотнув, Гермиона поняла как дико было бы стереть память, поддавшись давлению.

— Драко… Прости… — она открывала и закрывала рот, в попытках что-то сказать, но он уже знал что ей необходимо. Он чувствовал ее. Они нуждались друг в друге.

— Иди ко мне, — он подался вперед, подхватил ее в свои объятия, и она утонула в них. В его таких родных руках, в его запахе, в его бескрайней любви. — Тише, всё хорошо.

Он шептал, раскачивал и убаюкивал ее, притянув к себе на колени. Ее дрожь прекратилась и она положила голову ему на плечо. Драко гладил и запутывался пальцами в ее кудряшках и целовал в макушку. Гермиона потянулась за палочкой и наложила согревающие чары, от которых стало немного теплее. Драко прочистил горло и притянул ее лицо к себе, держа за подбородок. Глаза кофейного оттенка метались по его лицу.

— Я хочу показать тебе кое-что.

Гермиона нахмурилась и недоверчиво отпрянула.

— Я не готова к сюрпризам, Драко.

— Тебе понравится, обещаю, — шепнул он рядом с ее щекой, зарываясь носом в пряди на висках. Мурашки прошлись вдоль позвоночника и заставили ее смутиться. — Но мне понадобится твоя палочка.

Гермиона посмотрела на древко в своей руке и перевела взгляд обратно на Драко.

— Призови мои вещи.

— Драко, мы не можем, тебе нужно вернуться и долечиться, — запаниковала она, но он остановил ее мягким поцелуем, а затем еще несколькими, едва касаясь губ.

— Нарушь хоть раз свои гребаные правила, — усмехнулся он и она недоверчиво повертела палочку между пальцами. — Наверное, я перегибаю, но я хочу поделиться этим только с тобой.

Некое любопытство сверкнуло в ее взгляде и она прикусила губу. Драко наблюдал, как с помощью Акцио она призвала его часы, палочку и вещи вместе с мантией.

— А сейчас нам надо сбежать, — он хмыкнул и поднялся, одеваясь и приводя себя в порядок с помощью магии.

— Ты в своем уме? Драко!

— Тссс, — он приложил палец к ее губам, — скоро звонок, нужно успеть покинуть школу.

— Мы же старосты, что мы творим? — продолжала возмущаться Грейнджер.