Lomion (Twilight_Face) - Фамильяр
Я имею отвратительное свойство характера, я слишком часто ищу причины поведения людей. Я хочу понять их мотивы, мне постоянно кажется, что если я их пойму, то буду точно знать, как мне с ними себя вести.
Я понимаю всех своих школьных друзей, я понимаю Дурслей, я понимаю Люпина и Тонкс, Хагрида, я понимаю, или кажется, что понимаю, Дамблдора. Я также понимаю Сириуса, почти. Я понимаю все, что не касается его отношения к Снейпу. А вот кого я совсем не понимаю, так это самого Снейпа. Это бесит и интригует одновременно. Что он прячет там, в душе, под бесчисленными слоями черных одежд? Какие мысли бродят в его голове, когда он смотрит на меня своим непроницаемым черным взглядом? Но я отвлекся…
Я не понимаю Сириуса. Школьная вражда, какой бы она ни была, обычно проходит вместе со школой. Если только за враждой не стоит нечто большее, да и в этом случае со временем эмоции притупляются. А тут же какой-то абсурд! Будто эти эмоции всего лишь замена другим, тем, которые не хотят или боятся показать. Мне вдруг приходит в голову, что если бы я не был уверен в обратном, Сириусу действительно небезразличен Снейп.
Может быть, именно поэтому он сейчас так вызверился? Потому что Снейп угадал? Да нет же, чушь! Бред!!! А то, что я сейчас думаю о чувствах, которые могли бы возникнуть между двумя мужчинами меня, значит, не смущает? Таааак, я подумаю об этом позже.
Каминное пламя в гостиной вспыхивает изумрудом, и через каминную решетку начинают перебираться Рон и Гермиона. Оба сияют, как галеоны. На Гермионе легкое летнее платье, открывающее плечи, но не испорченное длиной мини. Гермиона, так же как и я, считает, что молодого человека в девушке должна привлекать не длина ног, но проницательность, чувственность и интеллект. Хотя это абсолютно не мешает ей, порой, носить блузы с довольно откровенным декольте, думаю я с усмешкой.
На Роне легкая клетчатая рубашка с коротким рукавом и светлые брюки. Вдруг я понимаю, что он сейчас выглядит старше, чем в тот день, сразу после окончания учебного года. Какая-то особая уверенность ощущается в каждом его движении. А потом понимаю, с чем это связано, когда он обхватывает Гермиону за талию, помогая выбраться из камина.
- Привет, дружище! - говорит Рон, протягивая мне руку, другой рукой по-прежнему обнимая Гермиону.
- Привет, - говорю я и широко улыбаюсь, - у вас все хорошо, насколько я вижу?
Мне хочется смеяться, когда Гермиона заливается густым румянцем, а Рон смотрит на меня с видом кота, объевшегося сметаны.
- Все, правда, очень хорошо, Гарри. А как ты тут? - интересуется Гермиона.
- Вполне прилично, - говорю я.
- Ты восхитительно выглядишь, - продолжает она, а Рон поворачивается обратно к камину, пламя которого вновь окрасилось в зеленый. - Просто великолепная шелковая рубашка. Рон очень переживал, что все твои вещи у него, и ты остался без парадного одеяния. Но я вижу, что тебе удалось решить эту маленькую проблему.
А вот теперь мои щеки покрываются предательским румянцем. Я не хочу говорить им, что это рубашка Снейпа. Во-первых, это повергнет их в шок, во-вторых, вызовет ненужные вопросы, а, в-третьих, это почему-то кажется слишком личным. Чем-то из разряда «не для всех». Почему в этот раз ко «всем» я отношу двоих своих лучших друзей, я не знаю.
- Да, как видишь, выкрутился, - говорю я, надеясь, что мне удалось скрыть от нее свое смущение.
- Гарри, помоги, а? Нужно твои вещи отнести наверх, - говорит появившийся за моей спиной Рон, держащий в руке один из моих чемоданов. Второй стоит у его ног. Я с хитрецой смотрю на него и, ухмыльнувшись, достаю из заднего кармана джинов палочку.
- Эх, Рон, неужели ты думаешь, я буду таскать тяжести теперь, когда могу этого не делать? - говорю я, смеясь, после чего произношу, - Локомотор, чемодан!
Рон смотрит на меня с улыбкой, но все же говорит:
- Ты, конечно, можешь поступать по-своему, но я считаю таскание тяжестей нелишней тренировкой для мышц. Ладно, потопали. Давай, показывай, где сейчас обитаешь.
Гермиона, завидев Сириуса, подходит к нему поздороваться, а наша процессия из Рона, меня и левитируемого мной чемодана направляется к лестнице на второй этаж.
- Ну, и кто это был? - спрашиваю я, когда мы входим в мою комнату, и Рон сваливает чемодан около шкафа. - Кто кому открылся?
- Гермиона, конечно. Я бы, наверное, сам не решился сделать первый шаг, - отвечает Рон. - Она приехала за неделю до твоего дня рождения к нам в Нору, как раз после того, как директор сообщил о твоей намечающейся вечеринке. Сидела с утра за столом в кухне и мрачно читала газету, все уже занимались своими делами, а я, как обычно, проспал и спустился к завтраку позже. Она была такая грустная и задумчивая. Я поинтересовался, что ее так расстроило. Она подняла на меня взгляд и сказала, что если не сейчас, когда все так плохо, то, может случиться так, что и никогда. А потом встала, подошла ко мне и поцеловала.
Я слушаю рассказ друга и понимаю Гермиону. Если не сейчас, то, возможно, уже никогда. Все мы сейчас чувствуем это.
- Что было в той газете, Рон? - спрашиваю я тихо.
Мой друг замолкает на секунду.
- Знаешь, там было написано о нападении Пожирателей смерти на дом Сьюзен Боунс в Вестшире. Сама Сьюзен не пострадала, а вот ее тетку, Амелию, убили. Она работала в Отделе Магического правопорядка в Министерстве. Отец знал ее. Мама весь вечер проплакала, а с утра не хотела опускать отца на работу.
Я молчу и лишь сильнее сжимаю в руке палочку. Еще одна смерть. «Ты ответишь мне за это, Волдеморт», - говорю я про себя. - «Ответишь за всё».
- Только сейчас не грузись, дружище, договорились? Сегодня твой день. Давай спускаться, там уже наверняка все прибыли.
Мы спускаемся в холл и направляемся в гостиную, которая теперь полна народа. Рон проходит вперед, а я останавливаюсь в дверях и смотрю на самых дорогих мне людей.
Директор, действительно, пригласил всех, кого я был бы рад видеть. Здесь Сириус, Люпин с Тонкс, Рон с Гермионой, Луна Лавгуд и Невилл, вся огромная семья Уизли: Артур и Молли, близнецы, Джинни, Билл с Флёр, Чарли и даже воссоединившийся с семьей Перси; за их спинами, не боясь затеряться в толпе, возвышается Хагрид, улыбаясь одними глазами так, что у меня теплеет в груди.
- Гарри, - громыхающим голосом произносит Хагрид, и ко мне оборачиваются все, кто еще не заметил моего присутствия, - с Днём Рождения, значица! Подишь ты, совсем взрослый стал!
- Я так рад вас всех видеть, - говорю я, и мое лицо озаряется улыбкой. - Я еще не открывал подарки, хотел сказать каждому из вас спасибо сразу, как только сделаю это. Так что ужина придется немного подождать, вы не против?
Они все улыбаются, глядя на меня.
- Конечно, Гарри, - говорит Луна, - открывать подарки весело. Давай, начинай уже.
Я подхожу к журнальному столику в гостиной, которого просто не видно за горой возвышающихся на нем подарков, беру верхний и разрываю оберточную бумагу.
- Это от нас с Тонкс, - говорит Люпин.
-Да, Гарри, надеюсь, что тебе придется по вкусу, - смеется Тонкс, - а то Ремус мне этого не забудет.
Я достаю из коробки восхитительной красоты писчий набор. Перо отделано серебром и инкрустировано маленькими сапфирами.
- Спасибо, - с восхищением говорю я, рассматривая филигранную отделку. - Это просто восхитительно! Спасибо!
- Не за что, - говорит Люпин, - я надеюсь, что ты будешь вспоминать о нашей поддержке, выполняя этим пером выпускные задания.
Я беру следующий сверток.
- Это от меня, Гарри, - произносит Сириус.
Я срываю упаковку, и моим глазам предстают форменные сапоги для игры в квиддич. Я смотрел на такие в магазине «Все для квиддича» еще в прошлом году, но так и не решился купить. Они выделаны из какой-то очень легкой кожи, не прибавляют веса - для меня как для ловца, это очень важно.
- Спасибо, Сириус! Это тебе Рон сдал, да? - спрашиваю я.
Рон заливается краской, и они с Сириусом переглядываются.
- Не без этого, - усмехается Сириус, - но ты же на него не в обиде?
- Да уж какие тут обиды, это великолепный подарок! - восклицаю я и кидаюсь его обнять.
- Ну, а теперь наш подарок, Гарри, - произносит Артур, а миссис Уизли протягивает мне небольшой сверток.
- Есть традиция, Гарри, - говорит она, - дарить молодым волшебникам на совершеннолетие часы, эти принадлежали когда-то моему брату Фабиану, они, к сожалению, не новые, но…
Я смотрю на часы, они круглые и золотые, на тонкой цепочке для ношения в кармане. На их крышке с внутренней стороны причудливой вязью написано высказывание на латыни: Nitinur in vetitum semper, cupimusque negata. Я потом выясню, что это значит.
Миссис Уизли выглядит смущенной и переживающей, я подхожу к ней и обнимаю. Я стараюсь вложить в это объятие всю свою любовь к этой женщине. Я получал от нее ту заботу, какую должна была, наверное, дарить мне мама. «Я люблю вас, миссис Уизли», - хочется сказать мне. Но я говорю:
- Спасибо, миссис Уизли, они просто замечательные. У них есть своя история, я никогда не забуду этого. Спасибо вам огромное, это действительно важно для меня.
