Фанфикс.ру айронмайденовский - Фанфик Прорицание Эйвери
Когда староста довёл Эйвери до Больничного крыла и сдал колдомедику с рук на руки, мадам Помфри осмотрела пострадавшего и подтвердила диагноз: переутомление. Тут же был вызван домовик, который принёс Эйдану ужин. А пока колдомедик ходила в свой кабинет за Укрепляющим зельем, староста шестого курса присел на соседнюю койку.
— Так ты не ответил, — промурлыкал он, и Эйвери чуть не поперхнулся какао.
— Если хочешь нас шантажировать, ничего не выйдет, — сказал он. — Мы уже всё попробовали, и у нас не сработало. Больше мы к этому не вернёмся, понятно?
Староста презрительно скривился.
— Ещё не хватало вас шантажировать. Просто исследовательский интерес...
— А ты после школы случайно не в Отдел Тайн собираешься? — как бы невзначай спросил Эйвери, откусывая пирожок.
Староста мигом растерял весь свой независимый и подчёркнуто официальный вид.
— У тебя что, тоже аналитическое мышление? — подозрительно спросил он.
— Не-а, — Эйвери помотал головой, стараясь выглядеть безобидным и слегка придурковатым. — У меня интуиция хорошая. Ты сам сказал, что собираешь и анализируешь информацию и что на твоей будущей работе это очень важно. И потом, ты всегда держишься так, что тебя не очень заметно. Прямо невыразимец. Вот я и подумал...
— Ага, интуиция, — фыркнул староста. — А сам логическую цепочку построил. Хитришь, Эйвери!
— А ты можешь сказать, что и кому пишет Кэрроу? — спросил Эйдан просто чтобы подколоть его. — Не знаешь?
Староста понял сразу, наверняка и за Амикусом тоже наблюдал.
— Письмо сестре он пишет, — сказал он. — Потому что когда он в последний раз так же страдал, письмо он отправил не со школьной совой, а со своей домашней.
— А почему Алекто? — спросил заинтригованный Эйвери. — Может, родителям?
— Потому что в прошлом году, когда она ещё училась, он такой дурью не маялся, — объяснил староста. — А теперь давай сюда свою сумку, и я пошёл. Долохову скажу, где ты обретаешься.
Он встал и протянул Эйвери руку:
— Всего хорошего.
— Спасибо, — поблагодарил Эйдан, сжимая сухую прохладную ладонь. Он проводил уходящего шестикурсника взглядом и в который раз отметил, что в его облике, походке и манере держаться определённо есть что-то кошачье.
Когда мадам Помфри напоила Эйвери смесью укрепляющих зелий, он притворился, что засыпает без посторонней помощи, и она оставила его в покое.
Но Эйвери не спал. Он ворочался с боку на бок и со всей доступной ему слизеринской расчётливостью обдумывал ситуацию.
Ему не повезло оказаться между двух огней. Он был для богов одним из бессчётного числа смертных, а стал мессией. Раздумывая, Эйвери всё больше склонялся к выводу, что асы не причинят ему вреда. В отличие от их врага, который был способен на всё. Конечно, Эйдан давно догадался, что напал на него именно Локи, — больше некому. Очень не хотелось переходить дорогу богу огня, покровителю лжи и хитрости, но что было делать, если уже перешёл?
Перестать переводить Эдду значило не выполнить данное богам обещание. Продолжить перевод — расстаться с жизнью. Вряд ли Локи будет предупреждать ещё раз.
Эйвери последовательно вспоминал, что он знал про бога огня, и сам удивлялся тому, что к решению проблемы он подходит абсолютно трезво, хотя одного желания коварного аса хватит, чтобы отправить его к праотцам.
В конце концов, Эйдан пришёл к поразительным выводам. Локи был полной противоположностью другим богам — хитрый, трусливый, злобный, безжалостный, способный на любую подлость или жестокую шутку. Он менял обличья, сеял хаос и разрушения, последними словами поносил тех, кто, может быть, этого не заслужил. Но в то же время он мог помочь советом или сам прийти на помощь. Даже после того, как его наказали за очередную ложь или проделку. И было в нём ещё кое-что, в наличии чего Эйдан сомневался, но ставил именно на это: Локи был любопытен.
«Плана действий здесь быть не может, — рассуждал Эйвери, натягивая одеяло на голову. — Он хаос, он непредсказуем. Но и ошибиться мне нельзя, иначе предстану пред очами священных раньше времени...»
Почему-то смерть теперь не слишком его пугала, разве что мучительная. Разумеется, если Локи решит поджарить его на медленном огне, это будет не очень хорошо. Но теперь Эйвери твёрдо знал, что не сгинет, а, может быть, даже увидит Тора снова...
Он не сомневался и в том, что, раз бог огня задал вопрос, он придёт за ответом. Эйвери вдруг пришло в голову, что он собирается обхитрить покровителя хитрости, а, значит, в какой-то мере и покровителя всех слизеринцев, — и это звучало абсурдно.
«Что заставляет Локи вечно вредить? — спросил себя Эйдан, свернувшись в тёплый полусонный клубок. — Разве его кто-нибудь обидел?»
Он не смог найти ответа на этот вопрос. Нет, если бы его самого постоянно обижали, он бы тоже стал вредить и издеваться. При условии, что он был бы таким же сильным, как и Локи. Но способности Эйвери к магии были вполне себе средними, и он давил в себе желание мстить, ведь получить в ответ было бы слишком больно. С другой стороны, Локи издевался и подставлял равных себе, а то и превосходящих его силой богов, — один против всех, между прочим. Получалось, не такой уж он и трус?
Эйвери сжался под одеялом, вспоминая все свои застарелые обиды. Может быть, набраться храбрости и попросить Локи напакостить тем, кто его, Эйдана, когда-то обижал, и тем самым попытаться перенаправить разрушительную энергию? Ага, как же, так гордый самолюбивый ас и станет выполнять прихоти смертного мальчишки — самому ему голову открутит и всё... Может, Тора попросить в следующий раз? Он ведь защитник, охраняет Асгард и Мидгард от великанов. Нет, и он не станет позориться, направляя свою силу против смертных, которые когда-то отняли у Эйвери Самопишущее перо. А так хорошо было бы посмотреть, как враги умоляют о пощаде...
Эйдан посмотрел в окно на звёздное небо, и вдруг ему стало стыдно. Лежит и думает о какой-то ерунде, в то время как боги попали в беду. Настоящую беду, прямо с большой буквы, куда там несчастное отобранное когда-то перо...
Эйвери лежал и смотрел на небо, представляя, что где-то там, очень далеко, среди звёзд, стоит светлый чертог, которого наяву ему никогда не увидеть. Ведь чтобы попасть в Вальхаллу, нужно умереть в битве, с оружием в руке. А он не умеет сражаться, Локи всё правильно сказал. Даже если считать волшебную палочку оружием. Магические дуэли начались в этом семестре, и Эйвери тут же со своих обычных «Выше Ожидаемого» по ЗОТИ сполз на «Удовлетворительно». В настоящем бою его обезоружат прежде, чем он сможет произнести имя Тора...
Эйдан зевнул и снова заворочался. Шок, который он пережил за день, оказался слишком сильным и теперь мешал уснуть. Эйвери снова стал рисовать в воображении радужный мост и светлый чертог и под конец расплакался от жалости к себе и осознания собственной никчёмности. Уже засыпая, он вспомнил, что успел подумать, будто Локи откуда-то знает то, что забыли другие боги, потому так уверен в себе.
Но больше на логические выводы Эйвери не был способен, а потому заснул. Последняя слеза скатилась у него из уголка глаза и упала на подушку, но он этого уже не заметил.
18 декабря 1972 года, утро
— Нет-нет-нет! — взвыл Эйвери. — Мадам Помфри, я здоров, пожалуйста, отпустите меня, я не буду переутомляться, обещаю, я даже погулять схожу, только выпустите меня отсюда!
Колдомедик что-то ворчала, накладывая на пациента диагностирующие заклинания. Сам Эйдан в больничной пижаме на коленях сидел на койке, молитвенно сложив руки. Если его задержат здесь ещё на сутки, он погиб, ведь целый день он проспит, накачанный зельями. Либо, что ещё мучительнее, ему просто запретят читать и писать.
— Так и скажите, мистер Эйвери, что у вас свидание в Хогсмиде, — недовольно сказала мадам Помфри. Сам Эйдан забыл не только о существовании Хогсмида, но и о том, что сегодня с утра суббота, а через шесть дней — Рождество, однако, воодушевлённый подсказкой, энергично закивал.
Поджав губы, колдомедик изучала результаты диагностики, и Эйвери заранее отчаялся, подумав, что эта ситуация — происки Локи.
Однако спасение пришло с неожиданной стороны. Двери Больничного крыла распахнулись и вошла девочка-младшекурсница с нашивкой Гриффиндора на мантии, рыжая, длинноволосая, пылающая то ли гневом, то ли решимостью. Держа за руку, она тащила за собой на буксире какого-то мальчишку, который прижимал к носу насквозь пропитавшийся кровью платок.
— Мадам Помфри! — громко позвала она. — Мадам Помфри! Я не могу остановить кровь, помогите!
Колдомедик бросилась к детям, усадила мальчика на свободную койку, а Эйвери, поняв, что это его шанс, задёрнул ширму и схватил свою одежду, которая, вычищенная и выглаженная домовиками, висела на стуле.
— ...Это было какое-то заклинание! — эмоционально объясняла девочка. — Я точно видела!
Эйвери, в одних трусах и носках, не попадая пуговицами в петли, застёгивал рубашку.
