Надежда Чернецкая - Я, Шерлок Холмс, и мой грандиозный провал
— Были, в том-то и дело! Один или два коричневых — от сигар сэра Чарльза и несколько маленьких — должно быть, от сигарет. Один из них лежал на самом столе, наверное, вывалился.
— Великолепно, мисс Лайджест! Вы идеальный клиент! Сигары, пепел или окурки часто являются важной уликой, и ваш случай не исключение.
— Я рада, если помогла вам.
— Вы помогли, прежде всего, себе! Допивайте кофе, Уотсон, нам пора идти. До вечера, мисс Лайджест! Надеюсь, ваши хлопоты не слишком утомят вас.
Через четверть часа мы уже тряслись в коляске по проселочной дороге.
Вилла Голдентрил оказалась весьма изящным строением. Она располагалась на некотором возвышении, и парк красиво обрамлял ее своей зеленью.
Мы въехали на центральную аллею, которая тянулась до парадного входа и то и дело разветвлялась на боковые тропинки.
Нам навстречу вышел чопорный дворецкий — аккуратный, уравновешенный и предупредительный, с пышными усами и чуть выделяющимся брюшком:
— Что вам угодно, джентльмены? — осведомился он.
— Мы хотели бы видеть сэра Гриффита, мистер Уиксбот, — ответил я.
— Я не имею чести знать вас, джентльмены, а вы знаете мое имя?
— Меня зовут Шерлок Холмс, а это доктор Уотсон. Вас нам рекомендовала мисс Лайджест.
Имя моей клиентки произвело на него впечатление — он грустно улыбнулся и закивал головой:
— Да-да, конечно — мисс Лайджест! Как я сразу не узнал ее экипаж… Но я вынужден огорчить вас, джентльмены, — сэр Гриффит вчера утром уехал в Йорк и вернется не раньше следующей недели.
— Этого я и боялся! — сказал я, не скрывая разочарования. — Полагаю, он уехал по делам наследства?
— Вы совершенно правы, сэр. У покойного сэра Чарльза были дела по всей Британии, и сэр Гриффит решил не затягивать с переоформлением документов.
Он жестом пригласил нас в дом, и мы оказались в гостиной. Стены ее украшали коллекции оружия и картины времен Георга Первого. Однако обстановка показалась мне несколько беспорядочной.
Я снова привлек внимание дворецкого вопросом:
— Скажите, Уиксбот, в парке много калиток, кроме центральных ворот?
— Две, — ответил он несколько удивленно.
— Где они находятся?
— В боковых частях парка, симметрично по отношению к воротам и зданию.
— Спасибо, а теперь мне хотелось бы поговорить с горничной, которая нашла покойного сэра Чарльза. Она еще работает здесь?
— Да, конечно. Я позову Люси, но прежде, сэр, я бы хотел… Простите мне мое любопытство, сэр… Скажите, как себя чувствует мисс Лайджест? Она была так измучена в последнее время…
— Мисс Лайджест жива и здорова. С ней все в порядке, — ответил я.
— А смерть сэра Джейкоба?
— Дурные вести расходятся быстро, — заметил я.
— Мисс Лайджест расстроена, но прекрасно держится. Позвольте спросить, почему она вас интересует?
Дворецкий слегка смутился:
— С ней обошлись жестоко и несправедливо. Это же абсурд: разве могла она убить сэра Чарльза?
— В деле много отягчающих обстоятельств и косвенных улик, — заметил я.
— Я понимаю это, сэр, но, тем не менее, убежден в ее невиновности!
— Как же вы объясните случившееся?
— Я не могу все это объяснить, сэр, но версия полиции кажется мне абсурдной.
— Что ж, хорошо, что у мисс Лайджест есть сторонники, верящие в нее.
Я задал ему еще несколько вопросов, но полученные ответы ничего мне не дали. Вечером в день убийства дворецкий был в отдаленном крыле дома и ничего не слышал, а о случившемся несчастье узнал от служанки, которая должна была нести сэру Чарльзу чай и которая его нашла уже мертвым. Когда она по звонку Уиксбота вышла к нам в гостиную, я подробно расспросил ее обо всем этом.
— Так, вы говорите, Люси, мисс Лайджест лежала на ступенях беседки почти лицом вниз?
— Да, сэр. Одной щекой она лежала на ступеньке, а руки ее были согнуты, словно она пыталась опереться при падении.
— Тогда ее платье, руки и лицо должны были быть в крови?
— Так и было, сэр. Когда полисмен поднял ее, мы все ужаснулись — она была как исчадие ада!
— И держала нож в руке?
— Нет. Когда ее стали поднимать, она тут же выронила нож.
— Как она реагировала, когда предъявили обвинение?
— Достала платок и вытерла лицо. Представляете! Ни одной слезы, ни слова раскаяния! Просто дьявол, а не женщина, прости меня господи…
— Ну, Уотсон, что вы об этом думаете? — спросил я, когда мы с ним, отпустив кучера, шли по дороге к трактиру.
— По-моему, совершенно ясно, что этот Уиксбот влюблен в мисс Лайджест, — ответил Уотсон.
— Он безоговорочно на ее стороне, а ведь преданные слуги обычно хватаются за соломинку, чтобы отомстить за убитого хозяина. Его поведение кажется мне в высшей степени странным.
— Уиксбот придерживается здравого смысла в отличие от Лестрейда, но вряд ли можно сказать, что он влюблен, тем более что он явно женат.
— С чего вы взяли? На его руке не было кольца!
— Если бы вы потрудились оглядеться, вы бы заметили, что перед нашим приходом он занимался чисткой серебра — потому он и снял обручальное кольцо.
— Как же тогда объяснить его поведение? Крайне подозрительно, что он уже знает о смерти сэра Джейкоба.
Я улыбнулся его догадкам:
— Друг мой, вы помните ту толпу деревенских кумушек, что вчера осаждали Грегори-Пейдж до самого вечера? Разве можно сомневаться, что о смерти сэра Джейкоба уже знает все графство?
— Да, наверное, вы правы, Холмс.
— Что же касается нашей очаровательной клиентки, то, согласитесь, ей трудно не симпатизировать.
— Горничная из Голдентрила, эта Люси, с которой вы только что беседовали, вряд ли с вами согласится.
— Ну, она ведь женщина! Женщины крайне ревнивы к представительницам своего пола и больше мужчин склонны к агрессии из-за чувства неполноценности. И, кроме того, не забывайте, она видела мисс Лайджест в крови и с ножом в руках. Если для меня одно это означает, что мисс Лайджест невиновна, то для деревенской горничной, напротив, это доказывает все.
— Объяснитесь, Холмс.
— Очень скоро я расскажу вам все, что знаю, Уотсон. Дайте мне немного времени… А, вот и «Серебряный бык»! Входите, входите, милый Уотсон. Где еще, как не в трактире можно без малейших усилий узнать почти все о местных жителях и местных новостях? Грех этим не воспользоваться, тем более что в такую жару мы наверняка раздобудем здесь пиво.
После ленча и небольшого отдыха Уотсон отправился в Грегори-Пейдж, а я — в полицейское управление.
Лестрейд, как оказалось, уехал в Лондон, но мне не составило особого труда добиться разрешения посмотреть дело.
Уж в чем нельзя было упрекнуть нашу полицию, так это в неаккуратности: протоколы показаний всех сколько-нибудь значимых свидетелей были подробными и тщательными, и я бегло просмотрел их. Однако больше меня интересовало медицинское заключение о смерти сэра Чарльза. Я внимательно изучил его и сделал кое-какие выписки.
Вдохновленный результатами, я покинул полицейский участок и вернулся в Голдентрил. Но на сей раз в дом я не пошел, а стал двигаться вдоль парка, желая отыскать калитки, о которых говорил Уиксбот.
Вскоре я нашел совсем небольшую калитку, которая позволяла из парка выйти не на улицу, а в рощицу и лишь затем на проселочную дорогу. Калитка закрывалась на простой ручной замок, какие всегда вызывали мое недоумение своим назначением: любой человек мог как войти, так и выйти из парка по одному только своему желанию. Я сам проделал и то, и другое несколько раз и убедился, что калитка исправна и что на дорожке, ведущей к ней из парка, нет никаких следов.
Когда я возвращался в Грегори-Пейдж, уже приближалось время обеда, но солнце стояло еще довольно высоко и жарко светило, так что приходилось закрываться от него рукой.
Я встретил мисс Лайджест в холле. Она провожала пожилого священника, который давал ей напутствия и старался поддержать в выпавших на ее долю испытаниях.
Не желая мешать, я сразу прошел в столовую, где нас обоих уже ждал Уотсон. Через пару минут вошла мисс Лайджест и извинилась за опоздание. Вид у нее был немного усталый, но она по обыкновению была спокойна и холодна. Казалось, ничто не могло поколебать ее сдержанность. Наверное, наблюдая за ней в эти не самые лучшие минуты, ее можно было бы назвать скрытной и необщительной, если бы не выразительный взгляд красивых синих глаз, в которых всегда отражался живой интерес. Наблюдая за ней, я наконец, понял, что именно этот взгляд, в котором читался ее быстрый и острый ум, делал ее внешность совершенно особенной.
Обед прошел за непринужденной беседой. Я сообщил мисс Лайджест о том, что Гриффит Флой уехал в Йорк по делам наследства на неопределенный срок, и на ее лице отразилось разочарование.
Мы довольно долго беседовали, но потом она отодвинула от себя чашку и серьезно посмотрела на меня:
