Миха Французов - Баттосай Поттер
— За что?
— Беллатриса за пособничество Темному Лорду и членство в Пожирателях Смерти. Она была самой верной и жестокой его сторонницей. На её счету десятки убитых волшебников. От её пыток сошли с ума Фрэнк и Алиса Лонгботтом.
— А Сириус?
— С Сириусом Блэком всё сложнее. Он был изгнан из Рода, хотя был Наследником. Учился на Гриффиндоре вместе с Джеймсом Поттером и водил с ним близкую дружбу. А арестован был за то, что выдал тайну Фиделиуса дома Поттеров Тёмному Лорду…
— Хм… — нахмурился мальчик, — мне нужны все материалы по этим двум делам. Протоколы, газеты, приговоры, досье… все, что вы сможете достать. Надеюсь, мне хватит золота оплатить ваши услуги?
— Вполне, мистер Поттер. Это будет стоить, как максимум, тысяч пятьдесят и займёт около недели.
— Ещё мне нужна личная встреча с ними обоими. Это возможно?
— Возможно.
— Собственно мне нужны все возможные материалы по прошедшей войне и её последствиям.
— Хорошо, мистер Поттер, это удвоит сумму… — в этот момент раздался стук в дверь. Криткрок, извинившись, подошёл к двери и открыл её.
За дверью был незнакомый Гарри гоблин. Он что–то быстро сказал Криткроку на гоблиндуке. И Криткрок явно занервничал. Он кивнул гоблину, закрыл дверь и вернулся за стол.
— Что–то произошло? — насторожился мальчик.
— Не то, чтобы произошло, — замялся Криткрок, — просто с Вами хочет встретиться Старейшина гоблинов.
— Вот как? — поднял бровь мальчик. — Чем мне это грозит?
— Ничем, — задумался Криткрок. — Просто это необычно. Он очень старый и уважаемый гоблин. И встреча с ним может быть для Вас интересна… А дела мы можем закончить и позже…
— Как скажете, господин Криткрок. Я согласен с ним встретиться, — решил мальчик.
* * *— Здравствуй, Гарольд, — обратился к мальчику очень старый гоблин. Находились они сейчас не в Гринготсе. Специальный портал перенёс их в комнату, очень похожую на ту, в которой появился Гарри при первом переносе. Оттуда они прошли ещё пару коридоров и оказались в помещении обставленном с уютным минимализмом. То есть предметов в комнате было минимум, но при этом было уютно. Чувствовалось, что это не рабочий кабинет, а как минимум гостиная жилого дома. Провожал Гарри до этого места не Криткрок, а сам управляющий Гриплук. Представив Гарри старику, а старика Гарри, он удалился. — Ты позволишь называть тебя так? Это не признак неуважения, просто, мне, старику, неудобно называть мистером человека в несколько десятков раз младше себя.
— Я не настаиваю на официальности, господин Герхстлен, — ответил мальчик, осторожно усаживаясь в кресло напротив гоблина. Кресло было рассчитано на рост и телосложение гоблинов, но мальчику, в силу его худобы и возраста оказалось в самый раз.
— Просто, Герхстлен, — поправил его гоблин. — В устах мага «господин» звучит словно издевательство. Для того, кто помнит восстания гоблинов и их итоги.
— Хорошо, Герхстлен–сан, — исправился Гарри.
— Сан?
— В некоторых странах маглов, такой постфикс означает уважение к тому, к кому обращаются, — пояснил мальчик.
— Пусть будет сан, — вздохнул гоблин. — Видимо тебе будет так удобнее. Все же разница в возрасте всегда накладывает отпечаток на общение.
— Вы хотели встретиться со мной? — решил перейти к делу Гарри.
— Это так, Гарольд, — кивнул гоблин. — Не стану скрывать, мне стали известны результаты твоего Испытания Крови. Тайны Гринготтс и его клиентов не покидают его стен. Но внутри есть круг лиц, которые обязаны их знать, — Гарри кивнул. Он и не надеялся, что заинтересованные лица среди гоблинов останутся неоповещенными. Удивляла только скорость, с которой информация их достигла. — И я позволил себе передать предложение о встрече.
— Я его принял. Я здесь, — ответил Гарри. Этот гоблин напоминал ему Кацуру. Только старше. И Гарри уже начинал понимать, что от него хотят.
— Понимаешь, Гарольд, — вздохнул гоблин, — я очень долго живу на этом свете. И видел много. Много боли. Много войн. Я застал времена Инквизиции и создание Статута Секретности… Всё повторяется. Всё повторяется раз за разом. Противоречия в обществе копятся, растут. Подрастает поколение, которое жаждет перемен. Появляется страстный честолюбивый лидер. И происходит взрыв. Война. Революция. Бойня. Резня. Гонения.
Проходит время, и, устав от крови и ужасов, уже это поколение, которое рвалось всё менять и переделывать, останавливается на чём–то. Каком–то порядке. Очень часто, не слишком отличающемся от того, который они же и ломали… Это естественно. Страшно, но естественно. Правда, каждый новый виток этой страшной спирали несколько страшнее, несколько кровавее, несколько масштабнее…
— То есть вы считаете, что такое поколение выросло? — напряжённо спросил мальчик.
— Нет, Гарольд. Это поколение выросло двенадцать лет назад, — ответил гоблин.
— Вот как?
— Так я считаю. Это просто моё мнение, — приподнял в защитном жесте руки гоблин. — Новое поколение бунтарей вырасти ещё не успело. Вообще время смены людских поколений — двадцать пять лет. А поколение бунтарей и того реже, примерно, через одно–два поколения…
— Но? — в ожидании спросил мальчик.
— Маги не люди. Некоторые из них живут долго… А некоторые ещё и воскресают…
— А вы откровенны, Герхлест–сан, — расслабил плечи Гарри. Это не значило, что он расслабился. Наоборот. Мечник, готовясь к бою, всегда расслабляет рабочие мышцы. Это позволяет уменьшить время реакции.
— Я стар, Гарольд, — ответил на это гоблин. — Играть и темнить мне больше не интересно. Просто я не хочу в последние свои дни видеть кровавый хаос войны. Как гибнут мои правнуки и всё, что я и мои товарищи строили всю жизнь. Я смотрю на тебя, Гарольд, и вижу Силу. Ты — Сила, Гарольд… — внимательно всмотрелся в мальчика гоблин. — И ты знаешь об этом, — утвердительно кивнул самому себе он.
— Вы хотите попросить мою Силу? Хотите направить мою руку? — снова вспомнив Кацуру, спросил Гарри. — Я устал от битв, Герхстлен–сан. Я выбросил свой меч. Во мне больше нет желания менять мир.
— Я не прошу твою силу, Гарольд. У меня нет ни страсти, ни мудрости направлять твою руку. Я слишком стар для этого.
— Тогда, что вы хотите? Зачем вы разглядели во мне Силу?
— Понимаешь, Гарольд, — задумался старый гоблин, — мне страшно. Когда–то в далёком босоногом детстве я уже видел войну всех против всех. Тогда маги так разгулялись, что маглы в их боях гибли тысячами… Сейчас принято считать, что это была чума. Хотя и чума тогда тоже была — одно из посмертных проклятий сильного некроманта или просто тёмного мага. Оно под влиянием сотен смертей видоизменилось и воплотилось в страшную болезнь… Орды инферналов; полчища дементоров; разгул и кровавое безумие оборотней; кровавые пиры вампиров; вейлы, сводящие с ума целые армии; волшебники, проклятиями истребляющие всех подряд и грызущиеся между собой; гоблины, поднявшие восстание и вносящие лепту во всеобщий хаос… И крестьяне с вилами, священниками, крестами и рыцарями, жгущие на кострах вообще всех. И этот хаос затянулся на Темные Века… Я боюсь, Гарольд. Мне страшно… Двенадцать лет назад все шло именно к этому. К хаосу войны всех против всех… Но представь, какова она может быть в новых условиях? Что может сделать одна вейла в военной части магловских ракетчиков? А что может сотворить маг, используя Империус на их генералах или правителях? А Оружие Массового Поражения с наложенными на него проклятиями? — Гарри по мере перечисления мрачнел. — А безумец Чьё–имя–не-любят–вспоминать, вёл именно к этому. Рождённый на войне, взрастивший в себе презрение ко всем, упивающийся болью, страданиями и смертями, изорвавший душу страхом смерти и надеждами на бессмертие… Он хаос. Он безумен…
— И он вот–вот возродится, — кивнул мыслям гоблина мальчик.
— Ты Сила, Гарольд. И тебе решать, как ей распорядиться. Управляй своей рукой сам. Единственное, что я прошу… Не бросай нас… Ты устал от битв. Не знаю, где ты успел повоевать, да мне это и не интересно, я просто вижу, что это так. Ты хочешь покоя. И не мне тебя судить за это… В общем, это всё, что я хотел сказать тебе, Гарольд… — вздохнул старый гоблин. В комнате повисло молчание.
Потом мальчик встал, молча поклонился и вышел.
глава 4 том 1
По возвращении в кабинет к Криткроку, мальчик был чрезвычайно задумчив. Несколько минут в помещении царило молчание. Гоблин не торопил и не вмешивался в раздумья Гарри. Он прекрасно понимал, что если Старейшина звал на встречу юного Наследника, значит, ему было что сказать. А задумчивость последнего означает, что и тому было что послушать.
Наконец Гарри поднял на Криткрока глаза. Гоблин вздрогнул от той силы, что была в этом взгляде. Силы и решимости.
