М. Волошина - Дни и ночи Невервинтера
— Я бы назвал это, скорее, галлюцинацией, — уточнил Сэнд и ойкнул, получив щипок в мягкое место.
Эйлин подтолкнула Гробнара вперед.
— Видение? — в один голос переспросили мудрецы.
Хенна Одзисан подозрительно посмотрел на Гробнара.
— Такого на нашей памяти еще не случалось. Только настоящий сочинитель хайку, чья душа чиста и свободна от предрассудков, может удостоиться такой чести.
Гробнар нисколько не смутился.
— О, мне столько всего приходит с голову! Может быть, среди моих сочинений есть и эти самые хайку. Знаете, иногда я начинаю писать о том, что вижу, а потом вижу что-нибудь другое и сбиваюсь с мысли. Тогда я беру чистый листок и пишу снова. Вот, посмотрите, что я записал в дороге.
Гробнар вытащил из-за пазухи кипу мятых листочков и подал мудрецам. Мудрецы нахмурились и стали сосредоточенно читать письмена Гробнара. По мере чтения их лица озаряли улыбки.
— Вакаттане, ты только послушай! — Восторженно произнес Бака Тоно. — «Воробышек-дружок! / Прочь с дороги! Прочь с дороги! / Видишь, конь идет».
— А вот это, — подхватил Хенна Одзисан. — «Не знаю, что за люди здесь, / Но птичьи пугала в полях — / Кривые все до одного!» А это просто шедевр: «Как здорово, что все мы / Собрались на моей ладони — / Солнце, букашка и я».[4]
— Предсказание Великого Учителя Дзю сбылось! — вскричал Бака Тоно.
Надо было видеть лица спутников, когда оба мудреца почтительно опустились перед Гробнаром на колени и с низким поклоном отдали ему размашисто исписанные бумажки. Когда они подняли головы, на глазах Хенна Одзисана были слезы. Он утер их рукавом халата и проговорил, всхлипывая:
— Рукав моего кимоно увлажнился, но я не стыжусь этого. Ибо я долго ждал этого счастливого дня.
Друзья недоуменно переглядывались. Наконец, Эйлин не вытерпела.
— Постойте, постойте, уважаемые. Мы пришли сюда по конкретному делу. Может, все-таки поговорим об Уэндэрснейвенах?
Бака Тоно закивал и поспешно произнес:
— О, да, да, простите эту бездарность из бездарностей.
Он толкнул Хенна Одзисана в бок и прошипел:
— Хватит лить слезы, недоумок. Пора пригласить сэнсэя Гробнара и его свиту в дом.
«Свита» дружно отвесила челюсти. Эйлин с тревогой посмотрела на Сэнда. Тот был близок к обмороку.
Внутри домик мудрецов представлял собой светлое и практически пустое помещение, устланное циновками. Никакой мебели не наблюдалось, лишь посреди комнаты стоял низенький квадратный столик. Из украшений — пара ваз с сухими вениками, а на стене — свитки со странными фигурами. По нескольким повторяющимся элементам Эйлин догадалась, что это были какие-то руны. Она собиралась спросить об этом всезнающего Сэнда, но, посмотрев на него, поняла, что это дохлый номер. Он еще не оправился от удара, нанесенного ему тем, что его причислили к «свите сэнсэя Гробнара».
Усадив гостей, хозяева суетливо побежали к одной из стен и чудесным образом раздвинули ее. За стеной оказалась крохотная кухонька. Вскоре на столе появились: большая бутылка матового стекла, несколько чашек, стаканчики размером чуть больше наперстка, целая куча каких-то подозрительных закусок и чайник со странным, но ароматным напитком. В качестве столовых приборов были предложены тонкие деревянные палочки — по две в одни руки. Все это сопровождалось бесконечными поклонами. Пока гости озадаченно крутили палочки в руках, решая, каждый в меру своего интеллекта, куда их можно приспособить, мудрецы наполнили маленькие стаканчики жидкостью из бутылки. Касавир, принюхавшись, решительно помотал головой и потребовал чаю. У Эйлин поначалу тоже возникло такое желание, но любопытство оказалось сильнее. Она рассудила, что в этом доме их вряд ли хотят отравить, и уж хуже дядюшкиной бурды эта подозрительная жидкость точно не будет.
— Итак? — Эйлин вопросительно посмотрела на гномов.
— Кампай! — произнес Бака Тоно и поднял свой стаканчик.
Все последовали его примеру. Напиток оказался странным, кисловатым, но легким и вполне усвояемым.
— Сакэ, — пояснил Бака Тоно. — Закусывайте, не стесняйтесь.
Большинство не спешили приступать к трапезе. Уж очень непривычный вид был у этих блюд. Наконец, Касавир решился и принялся натыкать на палочки и пробовать все подряд. Не увидев на его лице признаков плохого самочувствия, друзья успокоились и тоже принялись за еду. Удивила всех Зджаэв. Она ловко орудовала палочками, подцепляя крошечные закуски, и отправляла в себя одну порцию сакэ за другой, только успевай подливать. Как будто этим всю жизнь и занималась. Эйлин решила, что в своих путешествиях по астралу гитзерай, видимо, пересекалась с этой загадочной культурой.
— А теперь мы вам все расскажем, — продолжил Бака Тоно. — Мы принадлежим к племени Блуждающих Сочинителей Хайку, или Уэндэрснейвенов, как вы нас называете.
— Что?! — воскликнул Гробнар. — Вы и есть те самые Уэндэрснейвены?
Не в силах сдержать своих чувств, он схватил за руки Сэнда, сидевшего напротив него.
— Сэнд, дружище, теперь ты видишь?!
Сэнд отшатнутся и попытался сделать непроницаемое лицо. Но ему это плохо удалось.
— Боги, лучше умереть, — в отчаянии простонал он.
Добрая душа Элани догадалась поднести к губам Сэнда стаканчик с сакэ и влить ему в рот, как больному лекарство. Зджаэв, сидевшая с другой стороны, дала ему закусить зеленым рулетиком, нафаршированным рисом и еще бог знает чем. А Гробнар продолжал неистовствовать:
— Вы все теперь видите, что я был прав. Эйлин, спасибо тебе! Только два человека на свете поверили мне — ты и моя милая Дорин. Как она будет рада! Нет, я не могу выразить словами своего восторга. Где моя лютня? Дайте мне мою лютню!
— Подождите радоваться, сэнсэй Гробнар, мы еще не все сказали, — остановил его Бака Тоно и потер лоб. — Дело в том, что мы принадлежали к этому племени. Пока нас, вернее, этого сочинителя паршивых хайку не отправили в изгнание. А меня — вместе с ним, как единственного члена семьи.
Бака Тоно с отвращением посмотрел на своего побочного кузена. Тот молчал, понуро опустив голову.
— Своей полной профессиональной непригодностью он умудрился вывести из терпения самого сёгуна нашего племени. Осознав всю степень своего позора, он уже хотел сделать харакири, и я, как самый близкий товарищ, с радостью собирался ему помочь. Но, к сожалению, об этом прознал наш Великий Учитель Дзю. Он сказал, что на этом начальнике бездарностей лежит проклятье. И снять его можно, отправившись в ваш мир и дождавшись истинного сэнсэя хайку, рожденного на этой земле.
— Пятьдесят тяжелых лет, день за днем, мы ждали этого момента, — с жаром подхватил Хенна Одзисан, — и вот, он настал. У сэнсэя Гробнара истинный, природный талант!
— О котором он до сего дня даже не подозревал, — продолжил Бака Тоно.
— О, Боже! — выдохнул Сэнд и принял из рук заботливой Элани очередную порцию сакэ.
Потерявшие дар речи спутники с изумлением смотрели на Гробнара, раскрасневшегося от гордости, волнения и сакэ.
— И… что же дальше? — Спросила Эйлин.
Бака Тоно вздохнул и опрокинул стаканчик.
— А теперь — самая плохая новость. Проклятье может быть снято, и мы можем быть приняты назад в наш мир. Но только в том случае, если сэнсэй добровольно отправится на Зеркальный Пруд к сгоревшей Хижине Мертвого Поэта. Это священное место нашего племени, и хижина — наша главная реликвия. Но в нее ударила молния в ту минуту, когда моему тупоголовому кузену приспичило появиться на свет. Он родился бесталанным, а вход в это святилище поэзии был для нас закрыт.
— Да, — сокрушенно покачал головой Хенна Одзисан, — и теперь только сэнсэй Гробнар может спасти нас, если войдет туда и восстановит хижину. Двери портала могут открыться только для него и трех его друзей.
— Что их там ждет, не знает даже Великий Учитель Дзю, — продолжил Бака Тоно, — но если они пройдут испытание и вернутся, проклятье будет снято.
Воцарившееся молчание нарушила захмелевшая Зджаэв.
— Знай… ик… тот, в чьем сердце живет любовь, сможет… ик… пройти это испытание.
Бака Тоно с удивлением посмотрел на Зджаэв и кивнул.
— Онна-сан права. Сэнсэй должен взять с собой троих друзей. Но если среди них будет хоть один, кто не испытывает сердечной привязанности, ничего не выйдет. Так сказал Великий Учитель Дзю. Итак, своим решением вы можете возродить нас к жизни или погрузить в пучину уныния.
Мудрецы поклонились и замерли в ожидании.
Эйлин оглядела своих друзей. Она сама, Касавир — вне всяких сомнений. Кто еще? Элани, Зджаэв — маловероятно. Она посмотрела на Сэнда. Почувствовав на себе ее пристальный взгляд, он оторвался от лицезрения своих коленей и, почуяв, к чему она клонит, удивленно поднял брови.
