Павел Буркин - Обречённые. Том 1
Смазанно и едва различимо в смоге мелькнули длинные гибкие лапы. Выхватил камни и прицелился монстр на удивление быстро, да и необходимый размер камней определил правильно. Словно катапульты, лапы распрямилась, выбрасывая вперёд покрытые слизью кирпичи. Басовитое «ффух», хлёсткий удар — и из разбитой головы человека брызнула кровь. Нож сделал в воздухе сальто, воткнулся в землю. Само тело, как отброшенное пинком, опрокинулось назад, только мелко и жутко сучили ноги в берцах. Над поверженным просвистел второй камень, покрупнее. От его попадания голова ещё одного уголовника разлетелась сизыми брызгами — и снова тело отбросило назад. Миг — и ещё два камня ударили в толпу, разбивая головы, ломая рёбра, руки и ноги. Раздался отчаянный вопль — «скорпион», ловко обманув человека, вонзил жало ему в бедро. Изо рта гостя Резервации хлынула серая пена, тело затряслось в адском ознобе — и мешком с мясом и костями осыпалось в чёрную слизь.
Эрхарду и Александру ножи не полагались, зато их окружили живой стеной, прикрывая со всех сторон. Разумеется, романтикам с большой дороги было плевать на «ботанов», но совсем не плевать на то, что они несли. «Хоть какая-то польза от поклажи» — подумал Эрхард, и едва успел пригнуться, спасая голову от камня. Живая самоходка работала немногим хуже винтовки, камни летели часто и с завидной меткостью. Хотя главарь уже расправился с тремя монстрами, а бандиты покрепче записали себе на счёт по паре трупов — но даже «гуманитарию» Эрхарду стало ясно: если они не вырвутся из кольца в несколько секунд, шансов не будет ни у кого.
Курильщик понял это ещё раньше. Сбивая прицел «самоходке», метнулся вправо, щедро тратя драгоценные доли секунды, прянул влево — и оказался за булыжником, о который с грохотом разбилась пара камней. С визгом прянули в сторону осколки, один из бандитов заорал, вскинув руку к брызнувшей кровью глазнице, но главарь даже не задержался. Целью его жизни стало добраться до арбалетчика, так пока и не сделавшего ни выстрела. Что он медлит? Сейчас бы не меньше народу завалил, чем метатель камней!
Будто отвечая на невысказанный вопрос, местный Тиль Уленшпигель навёл арбалет на главаря и дёрнул тетиву. Похоже, до такой полезной штуки, как спусковой крючок, местные изобретатели не додумались. Лук хлопнул, распрямляясь, и Курильщик отчаянно заорал: ржавый заострённый штырь длиной в полметра вошёл ему в низ живота, наверное, навылет пробив мочевой пузырь. Словно налетев на стену, Курильщик повалился в слизь, краем глаза Эрхард заметил белые во всю радужку глаза, перекошенный зверской мукой рот. «Это конец» — сообразил историк. Он знал, что современная медицина может вылечить и не такие раны — но здесь никакой «современной медицины» не было. Так что — отбегался Курильщик, отбегался. Только помрёт не сразу, а будет хрипеть несколько часов, корчась от адской боли. Если, конечно, не достанется монстрам и не будет сожран заживо — но быстро.
Лишившись главаря, разбойники замерли. Нет, они продолжали яростно отбиваться, и порой успевали перед смертью захватить мутанта-другого. Но некому оказалось возглавить атаку, а на шум и ор уже подтягивались новые, ещё более жуткие и зловонные обитатели Резервации. У выброшенных гравилётом в дымную мглу оставалось совсем немного времени.
— Слушай мою команду-у! — услышал Эрхард, как голос боевой трубы. Высунув голову из-под мешков, он огляделся. Вокруг кипело побоище, человек десять, не меньше, уже валялось в чёрной слизи, один упал в адский ручей и колыхал руками, с которых уже начала слезать кожа. «Хорошо, что мы не напились водички» — подумал Эрхард. Прорвавшийся было военный вернулся — и почти сразу же положил «скорпиона». Дрался он куда лучше остальных, его одного нападение не застигло врасплох. Эрхард не знал, отчего элитный боец загремел в Резервацию. Напившись в увольнении, устроил побоище в баре? Особо жестоким способом зарезал не удовлетворившую её проститутку? Забил ногами непонятливого солдата? Романтики с большой дороги ломали голову ещё там, но военный хранил свои секреты надёжно. Сказал только:
— Вам, салагам, такую мокруху вовек не учинить!
Он оказался вне кольца, и, опрокинув суставчатую тварь, перемещающуюся огромными прыжками, оказался рядом с арбалетчиком. Тот как раз успел вырвать свою «стрелу» из тела Курильщика, разворотив тому весь живот, и снова взвести оружие. Кулаком в чёрную, склизкую скулу, ногой в промежность («Ого, вот это член, морж курит в сторонке анашу; сразу видно — любитель сладенького!»), и сразу — на всю длину руки — ножом в грудь. Стрелок верещит тонко, почти на грани ультразвука, и непереносимо мерзко, внутри что-то вскипает и выстреливает, забрызгивая всё вокруг, и десантника в том числе, чёрной слизью. Шибануло таким зловонием, что все пожалели о противогазах.
Военный припадает к земле, пропуская камень над собой (первый, кто сумел уклониться от «кенгуру»). И тут же кричит:
— За мной! Поддерживать «генетиков» — у них вода!
— Пошёл, сука! — орёт оказавшийся рядом уголовник. — Пошёл!
Мешок тяжёл, неуклюж, что-то выступает и врезается в спину. Но бросить нельзя: там еда, вода и противогазы, без них всё равно смерть за несколько дней. Эрхард вскинул тяжеленный тюк на спину и побежал. Рядом держался тот же уголовник, он следил, чтобы Физик не свалился на поживу чудищам. То есть не так, на самого Физика ему было плевать — но не плевать на мешки с нормальной едой. Если беречь еду и особенно воду, на неделю должно хватить. А там…
Да что ломать голову над тем, до чего всё равно не доживёшь?!
Бежать. Хотя свистят над головой камни (и нет-нет, да попадают — впрочем, в движении «кенгуру» совсем не так меток, как стоя на месте), хотя сердце, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди или попросту взорвётся, а пересохшая гортань с хрипом втягивает отравленный воздух, хотя тяжеленные неудобные мешки пребольно колотятся о спины. Сейчас никто не замечает ни перетруженных мышц, ни проглоченной вместе с воздухом отравы, сейчас всем наплевать, что здоровье не казённое, а противогазы по большей части так и валяются там, позади. Когда слышишь за спиной топот мутантов и их утробное рычание, такие вещи не беспокоят. Беспокоит только то, что топот не желает затихать вдали. Но обернуться нельзя — какой-то парень в кепочке попытался, да провалился ногой в щель между камнями. Хруст кости, захлёбывающийся вой остались позади — помогать тому, кто не тащит еду, никто не стал. Живым больше достанется!
Передние мутанты настигли орущего мужика почти сразу же, тот не успел даже встать на четвереньки. Первого мутанта он ещё успел полоснуть ножом, и к его крикам добавился булькающиё рёв. Потом подбежал счастливый обладатель клешней на руках. Тяжёлый удар, пришедшийся точно в висок — и бессильное тело распростёрлось на камнях. Убитого со всех сторон обступили местные, вскоре раздался тошнотворный хруст: наконец обитатели Резервации смогли пожрать.
— Скорее, скорее! — хрипло и зло командовал военный. — Вон в ту коробку — бегом! Там отобьёмся!
Уменьшившаяся почти вдвое толпа хлынула в остатки панельного дома. Здесь можно неплохо держать оборону — точнее, было бы можно, будь у гостей из Забарьерья что-то огнестрельное. Но единственным оружием, способным метать железный штырь, был самопальный арбалет, выхваченный десантником из лап прежнего владельца. Да и ржавый «болт» к нему был лишь один. Особенно не повоюешь. Впрочем, тут хотя бы нападения можно ждать только с одной стороны. «Надеюсь, всё же, обороняться не придётся!» — подумал Эрхард. Но это уж точно не его дело, раз они его за ишака держат, пусть и берегут, как берегли бы вьючное животное. Ему нужно помочь Александру.
Физик был плох, видно, что-то у него с сердцем. Рёбра судорожно ходили под порванной, заляпанной мерзкой слизью и прокоптившейся рубахой. Ногам ничуть не лучше: лёгкие кроссовки почти не защищают — ни от встречи с булыжниками, ни от ядовитой воды пополам со слизью. Он отчаянно кашлял, как почти все в отряде, покрасневшие от лопнувших сосудов глаза истекают слезами. Дышать отравленным воздухом далеко не бесполезно для здоровья. И можно только гадать, что потечёт с небес, если пойдёт дождь.
Остальные выглядели не лучше. Противогазы так и остались на прежней стоянке, немногие, успевшие их надеть, погибли в схватке. Во время бега все наглотались ядовитого смога, и теперь захлёбывались жестоким кашлем.
«А я-то, я-то что?» — подумал вдруг Эрхард. Он тоже должен был задыхаться от кашля и щурить слезящиеся воспалённые глаза на окружающее беспросветье, а ноги должны саднить или вовсе гореть огнём от проникшей в ботинки воды со слизью. Вместо этого в горле першило, как при слабенькой ангине, слегка щипало глаза — но ничего особенного. Даже задумался, отчего его не берёт окружающая отрава? Русской прабабки, уехавшей ещё до образования Резервации, тут недостаточно.