Каллгира. Дорога праха (СИ) - Рут Хартц

— Мы в тупике, — заговорил тот. Вег убрал волосы с лица, но задел порез на лбу и зашипел от боли. — Киэлиг! — Секунду назад пытался сохранять спокойствие, но взорвался. Ан что-то буркнул. — Оба закройте рты! Так продолжаться не может. Всех задрало уже сидеть на этой пороховой бочке. Если вам в радость — это ваше дело. Но нам, — он указал в ту сторону, где остались Дакин и Клаудия, — вы надоели. Мне вы надоели. Есть миллион других проблем, о которых нужно думать. А не только, как удержать вас от попытки убить друг друга. — Вегард положил ладонь на плечо Ариана, заставляя его подойти. Сжал так, что Ан чуть прогнулся. — Наниматель и, — он посмотрел на Казимиру, — подчинённый. Не можете проявлять уважение — делайте вид. В мыслях считайте до десяти. — Он добавил, отделяя каждое слово короткой паузой: — Не распускайте руки. И будет всем счастье.

Ариан ойкнул и высвободил плечо.

— А если нет? — Он отступил на шаг назад, вздёрнул подбородок, будто вызов бросал.

— Нет такого варианта, — ответил Вегард. После этого ледяного тона почти не хотелось спорить. — Нет «если», нет «вдруг». Что ты там говорил? Терпеть тех, кто идёт за тобой даром? Вот и терпи. — Он искоса посмотрел на Казимиру, будто только вспомнил, что она тоже здесь стоит. — И ты терпи. А если он выкинет какую-то...

А только этим он и занимается, выкидывает очередную херню.

Молчи. Молчи. Молчи!

— ... какую-то херню, то ты придёшь ко мне и скажешь об этом. Я разберусь. Всем всё ясно?

Оба молчали, даже взглядами не пересекались. Казимира потёрла лоб. Прежде она бы не позволила так с собой разговаривать, отчитывать, затыкать. Прежде она бы не оказалась в такой ситуации. Прежде она бы не позволила себе такое поведение.

Вегард поочередно смотрел на них, но ответа всё не получал. Заговорил сам:

— Казимира перестаёт вести себя, как бунтующий подросток. Ариан перестаёт вести себя, как свинья. Решили?

Казимира кивнула. Ариан шумно выдохнул, буркнул что-то под нос, но тоже кивнул. Не стал дожидаться продолжения, сразу зашагал в сторону лагеря. Каз дала ему пару минут форы, и тоже развернулась в ту сторону. За её спиной Вегард тихо позвал:

— Постой.

Пожалуйста, просто отвали. Высказался уже о том, какая я недалёкая.

— Я говорил серьёзно, хватит проверять его терпение. — Вегард нагнал её, остановился перед Казимирой, мешая уйти. — Хватит переходить границы. На его месте любой другой бы тебя выгнал или... — Вег осёкся, оттолкнул с тропки увесистую палку. Шарил взглядом по пожухлой траве и среди опавших листьев не находил нужное слово. Каз решила помочь:

— Казнил. Это ты не можешь выговорить. — Казимира обогнула его и зашагала вперёд. Шаг пружинил от накопленной злости. И не выпустить, не высказать, даже пнуть нечего. Пятно белой рубашки, прежде мелькавшее между деревьями теперь совсем пропало. — Будь у него шанс, отправил бы меня на плаху. — Она бросила через плечо. — Вчера уже обещал.

Послышался хриплый выдох Вегарда.

— А за время правления в Каллгире, — с нарочитым любопытством спросила Каз, чеканя шаг, не позволяя себе остановиться, обернуться, — скольких несогласных казнил твой князь? Вот тот, который так заботится о своем крае? Сколько людей не так ему отвечали, — и всё же развернулась на пятках, чтобы видеть краснеющее от злости лицо Вегарда, — не так на него смотрели, не согласились воевать за него просто потому что резистент так приказал? Сколько терпели отношение к себе, как к его вещи или питомцу? Скольких он во всех своих бедах винил? Ведь он всегда не при чём, он всегда жертва обстоятельств, а вот вы... Во всём виновны вы.

— Мы уже это обсуждали, — скучающим тоном отозвался Вег. Возвращал себе спокойный вид, желваки напрягал, смотрел строго вперёд. Обогнул её и шагал дальше. — Если ты проигнорировала, повторять не стану.

Казимира вслушалась в стрёкот сверчков. Похоже, буря миновала, где-то над головой захлопали крыльями птицы. Может по ту сторону леса, всё и стихло, но не здесь.

— Соберись, Каз, — сказал Вегард, не оглядываясь. — Начни уже вести себя как профессионал, чтобы мне не пришлось тебя выгораживать.

— Я и не просила. — Ответила, не думая. Впрочем, она много чего так делала. Но сейчас отчётливо услышала в собственном голосе ноты Ариана. Тьфу.

— А приходится, — запальчиво бросил Вег. — Чтобы ты не потеряла эту работу.

[1] (гастинский) Осень.

[2] (гастинский) Милый.

19

«Запрет на оружие»

От имени Его Светлости Сола Мелина,

Верховного Князя Пакрана, Лауки, Коригры и Гастина,

во всех княжествах и провинциях вводится закон.

Отныне все мастерские и кузницы, в которых производится

или изобретается новое оружие, будут уничтожены.

Мастера и кузнецы будут казнены.

Под запрет не попадают: мечи, топоры, кинжалы, ножи и другое холодное метательное оружие, луки и арбалеты.

21-ый год от Возвращения на Поверхность

До вечера двигались почти в тишине. Валлеты и Клаудия шагали впереди, переговаривались о чём-то между собой. Казимира плелась последней, и Дакин, видя её хмурый вид, вопросов не задавал.

Мерзкое, мерзкое чувство, будто её пристыдили в чём-то, ткнули носом в лужу. Да и к зафери. Терпи, ни во что не влезай и, главное, помалкивай. Иди, куда укажут, убивай, кого прикажут — насрать. Тебя учили не морали князькам читать, а выполнять их приказы. Развела тут девичьи страсти. Тьфу.

Наскоро сготовленный ужин сопровождался далёким громом и вспышками молний. Они только угадывались за плотными кронами деревьев. Ничего, завтра свита уже будет на другом конце леса, а там и до города пара часов пути.

Все в лагере быстро уснули, но не Каз. Не то беспокойство, не то злость, не то адреналин. Она перевернулась на другой бок, уткнулась в сумку, что служила подушкой. Вокруг было слишком много запахов, что забивались в нос, мешали дышать. Прелая земля, гниль, лошадиный и человеческий пот, этот отвратительный валлетовский табак, мазь для ран Вега, тлеющий костёр, в который попали влажные ветки.

Перед отбоем Вегард попросил Клаудию ещё раз обработать его раны, проверить спину. С тех пор, как они вернулись в лагерь, с Каз он не заговаривал.

Теперь, когда остальные видели по третьему сну, Казимира потирала перебинтованный бок. Рёбра уже пару дней как перестали отзываться болью на каждое движение, даже тряска в седле их не потревожила. Но от бинтов и снадобий того друида Каз пока не отказалась.

Ухали птицы, хлопали крылья, трещали ветки под чьими-то осторожными шагами. Тихий шум в лесу — дело обычное. Пока он не подкрадывается к твоему лагерю, а шёпоты, щелчки, шорохи не собираются в единый поток речи. Приглушённой, очень далёкой, на незнакомом языке, но, определённо, речи.

Каз рывком поднялась.

Дальше лагеря ничего нельзя было разглядеть. Будто вон там, за этими деревьями, клубился туман, отрезал весь остальной лес. Казимира вертела головой из стороны в сторону, краем глаза заметила мелькнувшую тень. Одну, другую. Ага, Рукзарун Эфан-ди пришёл.

Кони фыркали, дёргали привязанные поводья и беспокойно топтались на месте. Значит, Казимире не почудилось.

С каждой минутой речь звучала всё отчётливее. Так же далеко, но теперь увереннее и громче. Смутно знакомая, будто старая забытая песня, вот-вот и слова на язык скакнут. Под сумкой Казимира нашла рукоять меча.

— Спи, — шепнул Дакин. Он лежал по эту сторону костра, неподалёку от Каз. — Это молитва из храма.

Не ободрил.

— Какого храма?

— Западнее стоит Чёрный Храм. — Дакин зевнул. — Тот, где я учился.

Точно, он ведь говорил, что его храм по пути к Мехшеду. Поэтому Дакин посмурнел, когда я утром передала, что поедем через лес?