Анастасия Калько - Шторм на Ладоге (СИ)
— Все ОК, — девушка подняла голову, — в руку, навылет… Черт, больно! — она посмотрела на рукав куртки, быстро намокающий от крови.
Алексей потянулся, чтобы закатать ей рукав и осмотреть рану, но Марджи уже встала:
— Ал, надо посмотреть, может, они еще живы!
Кристель лежала на боку. По ее затрудненному, С присвистом дыханию Марджи поняла: у подруги открытый пневмоторакс, а, увидев выходное отверстие на спине, похолодела от ужаса. Если немедленно не отправить ее в больницу, исход может быть самым худшим…
— Эрик, почему? — прошептала Кристель, не открывая глаз.
— Тише, Крис, — Марджи лихорадочно зажала ее раны ладонями, — я здесь, все хорошо, пожалуйста, не умирай!
— Ты была права…
— Алекс, твою мать, радируй о помощи!!! — заорала Марджи. — Крис, тихо, не разговаривай, тебе нельзя!
Над ними завис вертолет с надписью "ОМОН ЛО РФ", и с него раздался усиленный мегафоном приказ оставаться на местах.
Алексей стоял на коленях возле брата. Павел был жив, но без сознания, с такой же раной в груди, как у Кристель.
Леша нашел в карманах куртки запасные диски для автомата и футляр для рации в полиэтиленовых пакетах и прижал их к отверстиям от пули.
Перекрикивая рев от посадки вертолета и ор из мегафона, он крикнул Марджи:
— Полиэтилен или целлофан! Зажми!
Девушка скользкими от крови руками нашла в кармане куртки пакет растворимого кофе, разорвала пополам по швам, рассыпав гранулы, и прижала половинки к груди и спине Кристель, вздрагивая от ужаса.
— Кристель, держись, — шептала она, — мы тебе поможем, не спи, смотри на меня!
Вертолет приземлился, из него посыпались люди в камуфляже, бронежилетах и шлемах, вскидывая автоматы.
— Оставаться на месте! Руки за голову! — надрывался невысокий крепыш, командир группы. — Руки за голову! — крикнул он Марджи.
— Пошел ты к… матери! — заорала в ответ девушка. — Не видишь, что ли?!
— Вы иностранец? — посмотрел на нее капитан; присмотрелся. — Иностранка? Что с ней?
— Проникающее сквозное, открытый пневмоторакс, — от потрясения Марджи понимала каждое его слово, хоть и не говорила по-русски больше года, после Гудермеса…
Взглянув на Кристель, капитан взялся за рацию и вызвал медицинский вертолет. Двое спецназовцев отстранили Марджи и склонились над Кристель с чемоданчиком первой помощи. В это время к Павлу приблизился еще один парень с таким же чемоданом, с молодым лицом, но, когда снял шлем, оказалось, что волосы у него совершенно седые.
— Нас тут чуть не уложили, ребята, что же вы так долго? — спросила Марджи, тщетно пытаясь прикурить дрожащими руками. Капитан поднес зажигалку к ее сигарете, другой рукой сделал через рукав куртки успокаивающий укол и ощутил на пальцах влагу.
— Прибыли как смогли, — ответил он. — Вы ранены?
— Ерунда, чуть задело, — Марджи курила, не ощущая вкуса. Ее охватило оцепенение; она не замечала, как ей закатали рукав, промыли и перевязали рану. — Что вы мне вкололи?
— Легкий транквилизатор, — капитан показал ей ампулу.
На поляну приземлился второй вертолет, с красным крестом, и к раненым поспешили люди в форме военных медиков. Появились носилки, реанимобиль, капельницы.
Алексей подошел к Марджи, сидящей на траве:
— Все позади, Мэй. Все будет хорошо.
— Куолен! — спохватилась девушка. — Он там, — указала она на канаву.
— Там никого нет, уже проверили, — ответил седой спецназовец. — Но кровищи как на скотобойне. Как он вообще мог идти с такой кровопотерей?
— Проверьте лес! — скомандовал капитан; пять человек поспешили выполнять приказ, но тут за деревьями взревел мотор "Нивы".
— Все, — Алексей невольно выругался, — теперь за ним не угнаться, моя машина по любой чаще проедет!
— Постараемся догнать, — капитан отдал приказы по рации. — Ну, а теперь о вас…
— Я знаю, что вы ищете, — Алексей указал на свой рюкзак, который сбросил, бросаясь на помощь к брату; клапан был откинут, и уголок кейса выглядывал наружу, — вот они, пропавшие камни. Мой брат, начальник милиции Выборга, пострадал, пытаясь отбить их у бандитов, как и одна из американских летчиц, присланных со спецзаданием сорвать передачу груза финнам…
Марджи изумленно посмотрела на него, но успокаивающий укол уже действовал, поэтому она зевнула, покачав головой.
— Дайте кофе, — попросила она, — с ног падаю.
Ей сунули пластиковый стаканчик с горячим сладким "Пеле", и, хотя девушка не любила сладкий кофе, выпила все.
— Ну ты мастер экспромта, — шепнула она Алексею.
— Я обещал выручить вас, — он поцеловал девушку в теплую макушку. — Пошли, тебе тоже нужно в больницу, а я полечу с вами…
Вертолет взял курс на Петербург; в госпиталь Военно-медицинской академии уже сообщили о том, что к ним летит борт с двумя ранеными, и в госпитале спешно готовили операционную.
Выплакавшись на плече Алекса, Марджи закуталась в наброшенное на нее одеяло и задремала. Алексей поудобнее устроил ее и выглянул в окно. "Уже почти долетели. Все будет хорошо…".
* Санкт-Петербург, Россия.
У посадочной площадки уже ждала бригада. Кристель и Павла тут же увезли в операционную. Марджи бросилась следом, но ее остановили:
— Вам туда нельзя, ждите в коридоре!
Девушка покорно остановилась; двери операционной захлопнулись за врачами и носилками. По отдельным репликам, которыми перебрасывались медики в коридоре девушка поняла, что состояние Кристель и Пауля тяжелоле, счет идет на минуты. "Как же я опоздала? — девушка опустилась на белый стул в коридоре, сверкающем стерильной чистотой и пахнущем дезинфекцией, таком же холодном и неуютном, как госпиталь в подразделении ВВС в Виргинии. Опершись локтями о колени и закрыв лицо руками, девушка долго сидела, не шевелясь. Ее сковала усталость, одолевали тревога и ужас. Марджи не замечала, что наспех сделанная повязка мокнет от крови. Кристель может умереть, от этой мысли у Марджи сдавило в груди, и на пол закапали слезы. Девушка тихо застонала сквозь зубы.
Чья-то рука легла на ее плечо. Пожилая круглолицая женщина в белом халате смотрела на нее добрыми голубыми глазами. Она о чем-то спросила, но Марджи словно снова забыла все русские слова.
— Плохо тебе, сынок? — спрашивала санитарка. — Чайку тебе заварить, или капелек дать?
Ей было жалко этого крепкого синеглазого парнишку, плачущего в коридоре. "Молоденький, наверное, как мой Ванюша, а глаза уже обожженные. Что же такое, нас смолоду война проклятая обожгла, а сейчас-то, в мирное время?! Девочку вот привезли, плоха совсем… Что же такое творится?!".
— Спасибо… Я ОК, — разжала зубы Марджи и тут же снова всхлипнула. Выпрямившись, она посмотрела на светящуюся табличку: "Не входить! Идет операция!".
— Да ты, никак, тоже ранен? — санитарка увидела окровавленный рукав. — Что же молчишь? Пойдем, я тебя перевяжу!
Марджи поднялась и снова посмотрела в сторону операционной.
— Да ты не волнуйся, — заметила это санитарка. — Сегодня хорошая смена, хирурги от Бога. Да там, никак, друзья твои?
После перевязки, успокаивающих капель и чая Марджи сидела в комнате отдыха, сбросив куртку и закутавшись в пушистый шерстяной платок, который санитарка назвала "оренбургским". Озноб отступил, теперь ее клонило ко сну.
Санитарка мыла чашки, сочувственно посматривая на нее: "В войну сколько девчат на фронты пошли, да не вернулись, и теперь, в мирное время кровь льется! Набедовалась, горемыка, с открытыми глазами спит!".
В комнату вошел хирург, мужчина лет сорока с худым усталым лицом. Марджи встрепенулась, с надеждой глядя на него.
— Все в порядке, — сказал врач и вытер лоб. — Ваши друзья будут жить.
Девушка почувствовала, как камень, давивший на сердце, свалился.
— Вам тоже следует отдохнуть, — продолжал врач. — Позвольте посмотреть вашу руку?
— Все в порядке, — Марджи сняла шаль, — кость не задета, рана чистая, и я чувствую себя нормально. Спасибо вам за моих друзей!
— Это моя работа. Татьяна Ивановна, проводите госпожу Беркли в палату… Мисс Беркли, может, дать вам снотворное?
— Спасибо, не нужно. когда я смогу навестить подругу?
— Через несколько дней, когда ее переведут из реанимации в палату.
— Хорошо.
— У вас повышенная температура? — спросил врач, поддерживая Марджи под руку и ощутив сухой жар ее кожи.
— Простудилась, наверное. Ерунда, пройдет.
В одноместной палате Марджи открыла фрамугу и закурила, глядя в окно на розоватые сумерки и темно-серые силуэты домов. Неожиданно сигарета показалась ей горькой, и девушка с отвращением выкинула ее в окно и помахала рукой, выгоняя дым. Голова отяжелела, каждое движение давалось с трудом. "Совсем расклеилась!", — она стянула ботинки и села на край кровати. Двигаться не хотелось.
Медсестра принесла комплект белья, халат и пижаму. Следом вошла высокая статная женщина лет 35, в таком же хирургическом костюме, как мужчина-врач. Энергичная, собранная, с открытым решительным лицом.
