MarInk - With the sun
Покончив со своей тумбочкой, Гарри пару минут терзался совестью, размышляя, стоит ли убираться в той, что принадлежала Драко. Нехорошо лазить по чужим вещам. Но ему всегда было безумно интересно, что блондин там хранит. Когда ещё представится такой случай? И вообще, вдруг там лежит что-нибудь скоропортящееся вроде очередного пакостного ингредиента для зелий. Тогда это «что-то» необходимо убрать! Ведь сам Драко уж точно не помнит сейчас, что могло заваляться в его тумбочке…
Убедив себя таким образом, что поступает так, как надо поступить (правда, его гриффиндорская сущность и по совместительству совесть Героя Магического Мира неодобрительно молчала; дескать, делай как знаешь, а я умываю руки), Гарри сел на пол по-турецки перед тумбочкой слизеринца и открыл дверцу.
На первой полке лежала пара порнографических журналов… для геев. Гарри густо покраснел, кинув беглый взгляд на обложку, и отложил их в сторону, чтобы потом вернуть на место. Главным достоинством такого рода печатной продукции является то, что со временем она не устаревает - разве что стареет и истрёпывается. Там ведь не изложено никакой, по большому счёту, информации. Так что Гарри с легким сердцем пожертвовал древним, ещё июньским «Ежедневным Пророком», нашедшимся там же, в тумбочке - судя по виду газеты, Драко кидал в неё дротиками, когда у него было плохое настроение. Причём кидал, раскрыв газету именно на том развороте, где были напечатаны чьи-то пространные измышления на тему того, зачем и как Гарри Поттер живёт с сыном Пожирателя Смерти.
Ещё на верхней полке нашлась стопка чистого пергамента и бутылочка чернил. Особого интереса для Гарри они не представляли, поэтому брюнет перешёл к нижней полке.
Та представляла собой царство настоящего хаоса, редко свойственного Драко. Судя по мелким монетам, леденцам в обёртках, маленьким календарикам на этот год, старым письмам, настолько потрёпанным, что невозможно было уже разобрать, кто, кому и что писал, и всяким неподдающимся классификации мелочам, Драко просто выгребал всё из карманов, вернувшись домой откуда бы то ни было, и кидал туда, разбираясь с этим потом. Если вообще разбираясь. Гарри повыкидывал конфетные бумажки («ну да, Драко страстный сластёна…») и собрал в аккуратные кругленькие столбики мелкие монетки, выстроив её у края полки по ранжиру. Всякое барахло, которое нарастает всегда, как снежный ком, просто отложил в сторону. Пусть Драко сам разберётся. В конце концов, надо и совесть иметь.
Под конец Гарри окинул тумбочку изнутри бдительным взором - не пропустил ли чего-нибудь? В самом углу лежала симпатичная коробочка, с потрясающей точностью имитировавшая восточный сундук. Золото и серебро тонкими нитями переплетались друг с другом, образуя такую завораживающую картину, что невозможно было понять: арабская вязь это или просто такой узор. Гарри, восхищённо открыв рот, вертел сундучок в руках; снаружи безделушка была обита тёмно-тёмно-красным бархатом, ласкавшимся к пальцам. «А что здесь, интересно, хранится? Наверняка что-нибудь важное для Драко…».
Поклявшись себе, что это будет последний раз, когда он пойдёт на поводу у своих слизеринских порывов (и кого, интересно знать, он хотел обмануть такой клятвой? И от кого прятал за спиной скрещенные пальцы?), гриффиндорец попробовал открыть сундучок. На нажимания на различные выступы он не реагировал, равно как и на Алохомору. Обуреваемый любопытством Гарри принялся одно за другим пулять в коробочку все открывающие заклинания, которые знал. Пожалуй, даже гринготтский сейф уже сдался бы, но только не упрямая коробочка, помещавшаяся на ладони.
- Кто же тебя так запечатал? - задался Гарри вопросом.
«А ведь ответ-то можно получить…»
Гриффиндорец похмурил брови с пару секунд, вспоминая, и направил на коробочку слабое заклятие временной перверсии. Называлось это куда сложнее, чем выглядело; один за другим перед мысленным взором Гарри появлялись те, кто держал коробочку в руках когда-либо. Сначала гриффиндорец увидел самого себя. Потом Драко. Оба они мелькали секунды - значит, Драко, как и Гарри, очень недолго держал вещичку в руках. Потом Гарри с невообразимым удивлением узрел Люциуса. И долго зрел. Минут этак двадцать восемь. Потом с полминуты помаячил незнакомый человек, чья внешность и одежда наводили на смутную догадку о том, что это и был изготовитель коробочки, и всё исчезло.
Всё это только подлило масла в огонь любопытства Гарри. Гермиона частенько сокрушалась, что, если бы Гарри отнёс хотя бы часть своей любви к прояснению обстоятельств к учёбе, он был бы одним из лучших учеников. Конечно, в результате, он им и стал… хотя результаты экзаменов в его случае не могли считаться таким уж объективным показателем. Так или иначе, люди - особенно лично ему близкие люди - всегда были Гарри интересней, чем абстрактные графики Арифмантики.
И он намеревался любым способом вскрыть упрямую коробку. Неужто же она сильнее и выносливее Вольдеморта, которого Золотому Мальчику удалось-таки доконать?!
Это был уже вызов самолюбию и упрямству гриффиндорца. И оставить этот вызов без внимания было просто невозможно… тем боле, что Гарри всё равно предстояла долгая одинокая ночь на холодной постели.
Раз её не берут отпирающие заклинания, а она явно заперта, что можно сделать? Гарри повздыхал в ожидании идей, и идеи, сжалившись, пришли. Точнее, одна пришла. «Да расчекрыжить её, и все дела!».
Гм. На это Драко и Снейп сказали бы нечто вроде «идея, достойная истинно Гриффиндорской решительности и вдумчивости». И ухмылялись бы при этом так ехидненько… Но коль скоро их здесь не было, Гарри никто не мешал предаться своим деструктивным порывам.
Гриффиндорец обвёл пальцем крышку коробочки по краю и пробормотал, продолжая скользить кончиком ногтя:
- Caedo, - полюбилось ему что-то это заклинание, спору нет. Даром что темномагическое - зато удобное какое! При его помощи Гарри удавалось так ровно нарезать мягкий сыр, как никогда не выходило обычным ножом. А Драко обожал почти перезрелый камамбер, и Гарри обожал делиться с блондином этим лакомством, передавая из губ в губы… стоп вспоминать!!
Крышка коробочки осталась на своём месте, но на этот раз Гарри хватило одного касания, чтобы она сдвинулась в сторону и в конце концов оскорблённо упала на пол. Если б гриффиндорец решил выразить свои впечатления вербально, он бы поклялся, что вид у отрезанной крышки был точно такой, как если бы она была действительно оскорблена в лучших чувствах таким с собой обращением.
Внутри перетекала светло-серебристая субстанция, медово-густая и непрозрачная. Мысли? Эта коробочка - мыслеслив? О-о… Гарри закусил губу - любопытство, толкавшее его на авантюры все годы в школе, прямо-таки жгло его изнутри. «Никто не узнает, если я туда загляну. Крышку можно прирастить обратно. И никто не видит. Чёрт, перед кем я пытаюсь оправдаться?.. Если уж оправдываться, то хоть чтоб было, за что!».
Эта мысль отчего-то стала логическим завершением его моральных терзаний, и, вполне довольный собой и своими размышлениями, Гарри наклонился к самой коробочке, и наклонялся до тех пор, пока мыслеслив не затянул его сам в серебристый водоворот.
* * *
Драко проснулся посреди ночи. В последнее время он спал помногу и в самое разное время - будто организму хотелось взять тайм-аут и смыться из этого негостеприимного мира, где бьют, насилуют и сводят с ума. Часы на стене показывали начало третьего. «Тихо как…».
Спать больше не хотелось. Блондин выскользнул из постели, забив на строгие наставления Северуса о необходимости постельного режима и нашёл одежду, лежавшую на стуле с того самого дня, как он попал сюда. «Сюда» - это значило в Хогвартс, школу магии и волшебства… вот бы ещё вспомнить те времена, когда он сам здесь учился! Пелена амнезии раздражала, мешала, в разговорах и мыслях Драко постоянно на неё натыкался, она шагу не давала ступить, и было невыносимо видеть сочувствие и жалость на лицах Гарри и Северуса. К сожалению, скрежет зубовный не помогал восстановить утерянные воспоминания.
Днём блондин был в компании если не Гарри или Северуса (кстати, чем они днём занимаются? Драко решительно не помнил этого, и ему как-то не приходило в голову спросить), то книг. Ночью же он остался наедине с пеленой в мозгу. И это тоже было неприятно.
Хотелось пить, в горло как будто вставили кусок вельвета - шершаво, сухо, противно. Блондин поискал привычно взглядом свою палочку и сообразил, что её здесь нет. «За эти дни, что я здесь, я о ней даже ни разу не вспомнил… хотя я не помню ещё много о чём. Значит, надо искать воду маггловским способом».
Драко толкнул дверь комнаты, и та открылась без сопротивления. Никто и не думал запирать блондина здесь, и он почувствовал странное облегчение, за которое немедленно себя сам выругал. Это было нечестно по отношению к Гарри и Северусу - даже мельком подозревать их в таком.
