ColdMaltern - Несколько сюрпризов от Принцев
С каждым днем он думал о Северусе все больше. Посвящая мысли чему угодно, Гарри где-то на фоне все равно различал постоянно звучащее «Северус». Так, словно все, что он делал, предназначалось именно Северусу. Гарри не был большим специалистом в области мечтаний, но, наверное, такими и были настоящие мечты, за которые люди без промедления отдавали свои и чужие жизни. Гарри пугался, когда обнаруживал, что задумался над чем-нибудь чересчур глубоко и «Северус» исчез из его головы.
- Начальни-ик! - позвала Дилекта. - О чем мечтаешь?
Гарри перевел взгляд на Дилекту.
- Не говори. И так видно, - ухмыльнулась она. - Ты давай не зевай тут, а то придет страшная Боунс и будет спрашивать у тебя бесполезные советы.
Гарри угукнул и уткнулся в приказ о выделении рабочей группы авроров для оказания помощи группе стирателей памяти. Дилекта чего-то выжидала. Гарри подписал приказ и демонстративно отложил его в сторону.
Дилекта предвкушающе улыбнулась и извлекла из кармана такой же, как и несколько дней назад, сложенный лист бумаги. Гарри, получив кивок на свое «Грация, да?», выхватил лист и погрузился в чтение. Письмо оказалось недлинным.
«Вырвалась в Проклятое место. Сорвалась с обрыва, сломала ногу. Координаты те же, что дал Кингсли. Попросила Пастора меня оттуда вытащить. Злился, но вытащил (видимо, его я вытащила прямо из постели); подтвердил, что проклятое место именно там. Все Обнаружители, у которых есть стрелки, зашкаливают, к.б. там проклятий не меньше двух сотен сразу. Реагирует даже обнаружитель артефактов. Амальт. Розер учится во Флер-де-Круа на третьем курсе»
- Что думаешь? - спросила Дилекта.
- Стоило рваться во Францию, чтобы сломать ногу, - ответил Гарри. - Меня почему-то больше притягивает информация про Амальтею Розер.
- Так напиши Грейнджер, - предложила Дилекта, пряча лист обратно в неприметный карман на пестрой мантии. Гарри задался вопросом, влияет ли беременность на вкусы в одежде, и внутренне передернулся. Беременность - это все же что-то диковатое и почти нереальное.
- Обязательно напишу, - пообещал Гарри. - Так что все-таки с проклятым местом?
Дилекта покрутила в руках одного из настольных колобков и, пожевав губу, сказала:
- Я бы тебя послала, конечно, к Пастору… Но я сама уже пыталась его спросить, что же там все-таки с проклятым местом, и точно знаю, что он ответит.
- И что?
- Что он не живая энциклопедия, - ответила Дилекта. - И вот тут-то в моей голове рождаются разные мысли.
Гарри представил себе Пастора, не желающего отвечать на какой-нибудь вопрос. Обычно Пастор никогда не экономил знания. То, что теперь он изменил себе, могло означать буквально все, что угодно: план по захвату мира, дурное настроение или просто желание повоспитывать своих магов.
- Ты думаешь, Пастор сам знает, что там такое? - на всякий случай поинтересовался Гарри.
- Думаю, что у него хватает возможностей и любопытства это выяснить.
Дилекта встала и, опираясь на стол, сделала несколько шагов по кабинету.
- Ты в порядке? - моментально осведомился Гарри.
- Пока да, - отмахнулась Дилекта. - Все нормально. После трех месяцев без тела еще и не такое нормально.
- А как же тогда «ленивый ублюдок»? - вернулся к теме Гарри.
Дилекта рассмеялась:
- В то все и дело, что ублюдок!.. Не люблю непредсказуемых людей. Но иногда люблю.
«Даже так»,- подумал Гарри.
Все это время в голове тихо звучало: «Северус».
* * *
Гарри пронаблюдал за тем, как Северус выходит из ванной. Одновременно расслабленный и бодрый и до умопомрачения соблазнительный. Сколько времени у Гарри не было секса? Полторы недели. Но Гарри только зашел Северусу за спину и надавил ладонями на влажные плечи, прекрасно зная, что против массажа тот определенно не будет возражать. От Северуса горьковато пахло мылом и шампунем, а через пару часов, когда запах рассеется, останется неповторимая смесь парфюмерии и аромата живого, родного тела. Разминая плечи, Гарри прижался губами к выступающим позвонкам шеи, но большего себе не позволил. Северус засыпал практически сразу, как касался головой подушки, а до этого остаток вечера проводил за бумажной мишурой. Гарри терпеливо ждал, пока Северус снова захочет ощутить не только возвышенную духовную любовь - хотя, и ее у Гарри хватило бы на десятерых.
Северус развернулся, и дежурно поцеловав Гарри, отправился к своим бумагам и журналам. Гарри улегся на кровати с обнаруженными в библиотеке «Волшебными историями». И с чего ему пришло в голову, что Северус домашний? С двух прожитых вместе лет? Смешно. Станет ли домашним взрослый тигр, если два года проведет в доме с человеком? Гарри грустно усмехнулся, вспомнив свою недавнюю уверенность в том, что душа Северуса принадлежит ему. Северус не может принадлежать ему, сейчас Гарри понимал это. Потому что Северус Снейп не может принадлежать никому. Чему-то отданы его сокровенные мысли? Науке? Политике? Спасению заблудших душ? Как спросить это у человека, который вывернулся из сетей и зла, и добра; который позволил заглянуть в свою душу тому, кого убил; который умер, искупая свои ошибки; которого сама смерть не приняла?.. Который, ссутулившись, сидит всего в паре метрах, такой похожий на обыкновенного человека?
* * *
Шло седьмое декабря, первая суббота этого месяца. Северус, на скорую руку умывшись и влив в себя чай, спустился в лабораторию. Гарри проводил его взглядом, в котором, он не сомневался, читался голод. Северус на середине лестницы обернулся и - Гарри показалось? - дразнящее повел плечом и прикусил губу, после чего продолжил спуск.
Гарри вернулся в столовую допивать чай. Но так получилось, что он больше смотрел в окно и вздыхал, чем вспоминал об остывшем напитке.
За два года он успел так привыкнуть к Северусу, что перестал его замечать. То есть обращать внимание на его поступки, на его слова. Гарри казалось, что он может предсказать поведение Северуса Снейпа. Дурак, как наивно он ошибался!..
Как понять, что происходит с ним, с Ним? Куда он пропадает после работы? О чем думает? Чем недоволен? Откуда эти тревожные складки у его губ? Неужели Гарри мог думать, что Северус - просто волшебник с обыкновенными земными помыслами? Он таял, ускользал, и в жизни Гарри его становилось меньше и меньше, в то время как в мыслях - только больше. Ведь Гарри мог считать и делать все, что заблагорассудится, и это не повлияло бы на поступки Северуса. Только если Гарри не влипнет в серьезную переделку. Это было еще одно незыблемое утверждение: Северус всегда будет спасать его. Поэтому Гарри берег собственную шкуру, исправно тренировался и держал при себе Бузинную палочку. Неизвестно, какую цену станется при случае отдать Северусу за его безалаберность.
Гарри не выдержал и все-таки спустился вниз, к Северусу. Тот, как ни странно, был не против. Гарри, прислонившись к стене, наблюдал, как под ярким светом Северус измельчает и раскидывает по котелкам длинные сиреневые корни. О, насколько выверены и точны были его движения! Северус будто танцевал между тремя столами, не промахиваясь ни на йоту, не ступая ни одного лишнего дюйма. Высокий, стройный, в короткой обтягивающей черной футболке, которая «не лезет, куда не следует». С затянутыми в хвост идеально черными волосами. Северус словно смеялся над судьбой. Что бы она ни обрушивала на него, он был сильнее, хитрее, быстрее. Или это была очередная маска? Ни единого седого волоса, нарушающего темную безупречность прически. Ни единой лишней морщинки, выдающей истинные эмоции.
Гарри на секунду прикрыл глаза, хоть это и было кощунством - отрывать взгляд от Северуса. Какого же человека он полюбил? Гарри словно смотрел на него новым взглядом, помня обо всем, но не придавая веса ничему. Верно было лишь одно: Северус был неестественно, нечеловечески манящ, притягателен и желанен. Гарри был возбужден Северусом, его плавным и резким танцем, возбужден так, что ощущал себя полной энергии горной рекой. Как бы ему хотелось добраться до знакомого дурманящего русла…
Гарри молча стоял у стены.
Признак свободного гражданина
Наверно, кто-то ему отвечал, потому что он возразил:
- Ну да, это было ровно год назад, день в день, но только в другом месте…
А. де Сент-Экзюпери
Дилекты не было в кабинете с самого утра. Часов в девять она появилась, но потом, кусая губу и хмуря брови, вытянула из стола закрытое дело Лепринц и унеслась к Кингсли. Гарри остался ждать Баббл и трепетать при мысли о Боунс. Следовало, верно, занять себя чем-нибудь взрослым. Попытаться разобраться с накопившимися ведомостями, просьбами, проектами и прошениями. Вместо всего этого Гарри предался мыслям о Пасторе.
Демон, неразрывно связанный с Северусом, появился в особняке больше двух лет назад. Этого срока было бы достаточно, чтобы близко узнать человека, и год назад Гарри даже уверился, что ему удается постигать душу и помыслы того необыкновенного существа, с которым его познакомила судьба. Пастор выглядел полностью открытым, Пастор хотел быть понятым. Теперь же он снова стал неразрешимой загадкой. Вместо того чтобы, не стесняясь, пересказывать историю мира и хвалиться сожранными душами, взращивая в Гарри циничность и отчужденность, Пастор молчал. Ни разу за прошедшие два года Гарри не слышал отказа от ответа, ни разу Пастор не упустил случая поведать о своих деяниях, а теперь вдруг умолк. Гарри пребывал в растерянности. Ему представлялось, что Пастор должен говорить, должен давать ответы на все вопросы, которые Гарри сочтет нужным задать, что Пастор обязан однозначно заверить: нет, он не убивал ни Хоффманна, ни Розер, и к их смертям он не причастен. Но клубок смертей, куда помимо тех двоих была вплетена и Лепринц, разматывался и превращался в груду запутанных нитей, а Гарри как назло стал осознавать: Пастор ему ничего не должен. Может быть, он какое-то время считал нужным заботиться о близких Северусу людях, быть может, ему нравилось отвечать. Но сейчас что-то изменилось, пусть Гарри и не видит этого, будущему надоело стоять на перекрестке, и оно свернуло, и, как знать, то, что Гарри задумывается обо всем этом, тоже может оказаться делом Пастора. Он снова заинтересовался политикой, думал Гарри, вместо произнесения поучительных речей он играется с Шекклболтом, дает советы сестрам Дойл и даже его сомнительная роль в смертях Хоффманна и Розер говорит о том, что Пастор вышел на мировую арену; но куда при этом направлена его мысль, к чему он стремится, где его цель - неизвестно.
