Megumi - Долго, счастливо
"...основываясь на научно не доказанных гипотезах, доктор Поттер от щедрот души своей увеличивает концентрацию буфера, который затем использует в качестве среды для взвеси, что не может не заставить улыбнуться человека, занимающегося мало-мальски серьезной научной работой...»
Так, я обосновал эту гипотезу и в статье привел расчеты!
"...а его так называемые доказательства могут быть опровергнуты даже школьником старших курсов при должном знании математического анализа. Так, при интегрировании отрицательного десятичного логарифма...»
О Мерлин...
Я с трудом дочитываю статью до конца. Это очень напоминает критику хогвартских эссе, которые ты умудрялся изящно обзывать «туалетной бумагой», уничтожая на корню все мои попытки научиться писать хорошо. Ты отлично знаешь, что мои доказательства способны выдержать любую критику, и ты знаешь, сколько времени я проводил над каждым уравнением, прежде чем переходить к экспериментам... зачем же так?
«Подводя итог, можно лишь пожелать «Лабораториям Фламеля» - и, в частности, некоторым их сотрудникам, - успехов в дальнейшей работе и более сознательного подхода к тонкому делу Зельеварения».
Я бросаю журнал на землю и хватаюсь за голову. Я понимаю, что это критика. Конструктивная, необходимая любому ученому критика, без которой не бывает успеха, но этой статьей ты прилюдно меня унизил. Более того, ты словно издевательски доказал мне, что наши отношения для тебя ничто, и что тебе удобнее обратиться ко мне через самый популярный в научных кругах журнал, нежели сказать это прямо в глаза. У меня нет ни слов, ни сил, чтобы что-либо делать, и поэтому я просто валюсь на кровать в своем временном жилище и засыпаю.
Проходит неделя. На работе нам устраивают отдых на две недели Рождества, и мне откровенно нечего делать. В «Дырявом котле» я варю глинтвейн - хотя бы для самого себя, - переливаю его в бутылку и любуюсь слоями, быстро образующимися в жидкости. Он по-настоящему рождественский, этот напиток, и у меня даже немного поднимается настроение, хотя я очень, очень, очень сильно скучаю по тебе.
А в сочельник я не выдерживаю и иду в Тупик Прядильщика. Без ключей, но с глинтвейном - просто посмотреть, что ты там, что ты в порядке... и потом уйти. Может, оставить бутылку на крыльце. Так я и подхожу к окну - медленно, осторожно, крадучись, только чтобы ты меня не заметил.
Твоя выдержка достойна похвалы - несколько недель обижаться и не появляться дома, сняв комнату. Но с приближением Рождества и постепенным восстановлением лаборатории, злость начинает сходить на нет, а твое отсутствие ощущается все сильнее. Последствия взрыва оказались не так сильны, как я опасался, и практически все необходимые результаты и записи удалось вернуть. Через неделю после твоего ухода, я начинаю думать о том, что надо найти тебя, сказав о восстановлении лаборатории и о том, что тебе пора возвращаться. Я вряд ли признаю это вслух, но я и правда мог наклеить ярлык на кислоту, особенно видя твое состояние. Как мог не предлагать свою помощь, а просто помочь тебе. Я слишком полагаюсь на свои привычки и любовь к одиночеству во время проведения экспериментов, автоматически присваивая такую же любовь тебе. Но врать себе по поводу того, что все еще предпочитаю одиночество вне лаборатории, я не могу. И с приближением и наступлением сочельника эта истина окончательно разъедает мое спокойствие, заставляя со злостью собраться и пойти за тобой.
Однако, ты в своей излюбленной манере словно заранее угадываешь направление моих мыслей, и, едва выйдя из дома, я замечаю знакомый силуэт, огибающий дом и заглядывающий в окна.
- Решил войти через окно или забыл, как стучать в дверь?
- Хотел забрать свои вещи, - автоматически лгу я, глядя на тебя очень настороженно. Я знаю, да, мы женаты, а вместе уже десять лет, и ты с лету распознаешь мое вранье, но надо же как-то показать, что мы были в ссоре... тем более что я все еще обижен на тебя за ту статью.
- Поттер, не врите, если совершенно не умеете этого делать, - я усмехаюсь и замечаю бутылку, изгибая бровь. - Это взятка для того, чтобы я тебя простил?
- Это подарок, - мрачно бурчу я и отдаю тебе бутылку. - Счастливого Рождества, - и я разворачиваюсь, собравшись уйти. Не то чтобы я не хотел тебя сейчас повалить в сугроб и начать целовать, особенно увидев твою усмешку, да и вообще... увидев тебя. Нет, просто если я это сделаю, я буду еще большим ребенком, чем обычно...
- Я не склонен пить один, ты это знаешь, - поймав тебя за руку, я возвращаю тебе бутылку. - Хочешь подарить - раздели.
- Я не в настроении для глинтвейна, прости. Сохрани, выпьешь потом еще с кем-нибудь... поумнее доктора Поттера, неправильно рассчитавшим интеграл десятичного логарифма, - огрызаюсь я и отдаю тебе бутылку вновь. Я знаю, я веду себя отвратительно и по-детски, но эта статья действительно меня задела. Не то, о чем она была, а то, как она была опубликована.
Я удивленно смотрю на тебя и заставляю посмотреть на себя:
- Ты злишься на меня из-за своей ошибки?
- Ты фактически прилюдно меня унизил, опубликовав этот дурацкий обзор в «Вестнике»! - я вырываю руку из твоей и хмуро отворачиваюсь. - Даже если это и была правда, ты мог бы сказать это один на один. В конце концов, мы не так уж далеко живем... жили, в пределах одной постели практически.
- Я говорил тебе быть внимательнее, ты меня так и не послушал. Поэтому статья была самым простым и действенным способом указать тебе на твои ошибки. После крыла ты слишком расслабился и стал делать ужасающе грубые ошибки.
- Ты умеешь унижать людей и в личном разговоре. Зачем было это выносить на публику?
- Ты меня не слышал, когда я говорил тебе это лично. Я сказал тебе присмотреться к твоему последнему эксперименту, но ты отговорился тем, что занят формулой, заранее ошибочной, ведь ты неправильно рассчитал ее несколько шагов назад.
- Я советовался с тобой по поводу черновиков.
- Ты положил их на стол с работами студентов и повис у меня на шее, а утром забрал черновики, даже не спросив, просмотрел ли я их.
- Кхм... - я краснею и отвожу взгляд в сторону. - Хорошо, допустим. Но предупредить меня о статье ты мог?
- Двух упоминаний и вопроса о том, отправлять мне статью или ты все же выслушаешь меня - этого тебе недостаточно?
- Я же работал в это время! Я даже не слышал, что ты говорил!
- Последний вопрос был за ужином, - я усмехаюсь. - Я понимаю, что наука чрезвычайно увлекательна, но ты слишком ей увлекся, перестав замечать детали, мелочи и нюансы.
- Я все замечаю, - обиженно надуваюсь я и направляюсь к дороге.
- Неужели? - хмыкнув, я неторопливо двигаюсь за тобой. - Даже то, что разрушения оказались не столько невосполнимы, и большая часть твоих результатов и записей цела?
- Что? - я резко оборачиваюсь и смотрю на тебя. Прямо в глаза. Магнетические, любимые, самые лучшие...
- Если не убирать пепел, бумага легко поддается восстановлению. Конечно, если хватает внимания и терпения взяться за этот кропотливый и долгий процесс.
- У меня бы не хватило. Ни внимания, ни терпения, ни ума.
- Я в курсе, Поттер. Ты собираешься возвращаться и проверять свои бумаги или я должен применять легилименцию, чтобы узнать какие записи к чему относятся?
- Я заберу их как-нибудь. Вместе с вещами.
- Я уже сказал тебе по поводу вранья. Заходи, вещи из отеля заберем позже, - я открываю дверь и с усмешкой оборачиваюсь к тебе. - Или ты предлагаешь мне поверить в твое твердое намерение уйти и выставить твои вещи за дверь, запретив когда-либо в жизни даже заговаривать с собой?
- Северус, я...
- Да? - у тебя очень детский вид и злиться на тебя невозможно. - Заходи, а то опять простудишься и пропустишь свою любимую рождественскую часть сказки. Тем более, что глинтвейн принято пить теплым, а золотой компонент, подозреваю, может от мороза приобрести не лучшие свойства.
- Ничего он не приобретет, я проверял, - бурчу я и топчусь на месте.
- Даже если так, это не повод превращать жидкость в лед. Повторное нагревание не добавляет вину вкуса, - мне приходится подойти и поймать тебя за шарф. - Заходи, а то весь дом выстудишь, - вязанный поводок заставляя тебя пойти за мной в тепло нагретого дома.
Я покорно иду за тобой и судорожно вспоминаю, в какой из ящиков своего стола я запер стеклянную тубу с инкунабулой. Я знаю, что подарок надо будет подарить только утром, но все же...
- Ужин придется делать вместе, если хотим управиться быстро, - я разворачиваюсь и, хмыкая, обматываю тебя концом шарфа, притягивая к себе. - И утром попробуй только не подняться, когда пойдем за твоими вещами.
Я вновь смотрю тебе в глаза и неожиданно для самого себя делаю шаг вперед, повисая у тебя на шее и целуя в губы. Я очень соскучился по тебе, твоим поцелуям, твоим рукам...
