Анджей Ясинский - Толлеус, искусник из Кордоса
Интендант выронил из рук свое грозное оружие, когда у него в зажатых кулаках появилось не одно, а сразу два лезвия. Меч, у которого из рукоятки теперь торчал еще один иллюзорный клинок, глухо звякнул на полу.
— Я могу сделать так, — довольный произведенным эффектом сказал искусник. — Мне кажется, в бою это может пригодиться, чтобы запутать противника.
* * *Несмотря на регулярные прикладывания к жизнегубкам, Толлеус чувствовал себя уставшим, когда ближе к вечеру покинул, наконец, гостеприимные казематы замка. Идея иллюзий хозяину понравилась, и теперь из эфеса его меча по желанию вместо одного лезвия появлялся веер сразу из пяти. Но, как всегда, не обошлось без проблем. Первая сложность заключалась в том, что Люциус, не будучи ни искусником, ни даже чародеем, не мог сам активировать плетение. И пришлось изобретать хитрую систему, которой мог пользоваться любой неискушенный человек. Вариант рычага или кнопки, которые обычно используются в амулетах для простого населения, не подходил, потому что у старика не было с собой соответствующих заготовок. Но он, в конце концов, вывернулся, встроив в рукоять плетение, как на посохе, реагирующее на прикосновение. Вторая же проблема вскрылась, когда все было готово, и хозяин взял меч в руки для тестирования. Оказалась нарушена балансировка. Пришлось менять компоновку, перенося маногубку выше на гарду.
Интендант остался доволен. Странно было смотреть, как серьезный мужчина совершенно по-детски забавляется с новой игрушкой, вычерчивая сверкающими лезвиями замысловатые фигуры. Или, встав посреди залы, начинает стремительно вращать меч перед собой, так что воздух гудит, а иллюзорные клинки сливаются в сплошной стальной круг, так что хозяина за ним даже не видно. Толлеус тоже был доволен: перстень он не взял, зато договорился о пропуске в библиотеку. Удивительная удача. Все-таки в добрый час он решил ехать на рынок! Надо бы и Оболиуса как-нибудь наградить!.. Вот только сперва его нужно найти: неугомонный подросток опять куда-то исчез.
Искусный маячок почти сразу обнаружил помощника — он был совсем недалеко, буквально в квартале от входа в крепость. Старик вытянул амулет-сердечко, «позвал» парня. Но, метка не сдвинулась с места. В душу старику закралось нехорошее предчувствие, и он поспешил по направлению к источнику сигнала. Однако лишь только он завернул за угол и углубился в маленькую улочку на пару десятков метров, пропажа сама нашлась. Оболтус не явился на зов, потому что попросту дрых, забравшись на чью-то копну сена, аккуратно сложенную рядом с глухим забором, выкрашенным белой краской. Лошадей тоже соблазнило свежее, пахнущее ароматами лугов сено, и они уже проели в стоге изрядную брешь, так что незадачливый возница рисковал в любой момент завалиться набок вместе со своей высокой периной. Повозка с искусными сокровищами сиротливо стояла тут же. На удачу, никто из местных воришек ею еще не заинтересовался. Впрочем, Паука на ней и сундук с амулетами под маскирующей сетью обычным зрением видно не было: самая обычная пустая телега. И все же сердце старика от такой картины болезненно сжалось, а жилет тут же тревожно мигнул индикатором.
— Ах ты!.. — только и нашел, что сказать, Толлеус, накидывая на босую ногу мальчишки петлю из искусной нити. Другой конец он споро прилепил к повозке, после чего стал сжимать нить. Почти сразу же копна рухнула, заставив лошадей отскочить в стороны и тревожно заржать. Оказывается, Оболиус почивал на своем насесте не просто так, а в обнимку с большим кувшином молока и целой россыпью воскресных пряников. Глиняный кувшин, жалобно хрустнув, разбился вдребезги, обдав белой волной своего хозяина. Несколько капель даже долетели до старика, повиснув на полах его плаща.
Оболиус подскочил, словно ему в зад впилась колючка, и тут же снова упал, увлекаемый сжимающейся нитью. Вид у него было самый что ни на есть испуганно-взъерошенный, так что в пору было посмеяться. Только искусник пребывал сейчас совсем не в веселом расположении духа. Подросток, увлекаемый нитью, волочился по земле, жалобно вскрикивая и судорожно пытаясь за что-нибудь уцепиться. Наконец, уже оказавшись у самой повозки, помощник сообразил порвать сковывающую его нить. Толлеус лишь усмехнулся: он не забыл про это умение подростка. Нить никак не хотела рваться.
— Посиди-ка на привязи, как собака! — сурово сообщил искусник. — Запрягай: у нас еще один клиент остался!
Рыжий недоросль опустил бесстыжий взгляд, отчего стал похож на побитую собаку еще больше.
* * *Всю дорогу, пока лошади брели по вечернему городу в поисках дома модника-аристократа, искусник с помощником не проронили ни слова. Оболиус угрюмо молчал, все также привязанный к повозке коварной нитью, а старик просто думал о своем, устало скрючившись на жесткой лавке. Последние два дня, после того, как он посидел в мягком кресле, эта незатейливая стругая доска под собственным задом стала его безумно раздражать. Сбежав из Маркина Толлеус как-то легко перешел к походной жизни, но теперь, когда страхи и волнения отступили, вдруг понял, как не хватает ему комфорта. Удобства на улице, жесткая постель, непривычное питание — все это давило тяжелым грузом, но больше всего страданий доставляла почему-то простая деревянная лавка.
Хорошая широкая дорога шла параллельно Серебряному кольцу, опоясывая условный центр города. По мостовой протянулись длинные тени. Город, одолев дневную суету, готовился к заслуженному отдыху. Число путников и экипажей резко сократилось, так что ехать было в высшей степени комфортно: никто не перебегал дорогу и не обгонял с гиканьем и свистом, пугая лошадей. Целью был трехэтажный дом с колоннадой в виде обнаженных атлетов, поддерживающих большой балкон. Как Толлеус успел заметить, в Широтоне широко применялась лепнина. Но подобная архитектура встречалась крайне редко: изображения и тем более целые статуи людей в качестве декоративных элементов — веяние новомодное и поэтому весьма дорогое. Так что когда повозка повернула во всех положенных местах и миновала все описанные ориентиры, у старика не осталось никаких сомнений, что дом перед ним именно тот. Лошади остановились точно перед входом, и Толлеус степенно спустился на землю в своей подъемной сфере. Точь-в-точь важная персона, прибывшая на карете в свой дворец. Вокруг дома не было забора, также не наблюдалось внутреннего дворика перед входом: фасад выходил прямо на улицу. Очевидно, маленький парк располагался с другой стороны постройки. Так что имущество вновь нужно было оставлять снаружи по неоднократно отработанной схеме. Никакие дополнительные распоряжения не требовались. Искусник дважды стукнул специальным молоточком в дверь, а Оболиус обиженно шмыгнул носом и подстегнул лошадей, чтобы повозка не загораживала вход. Дверь отворилась и старик, представившись, исчез внутри. Его проводили на балкон: тот самый, который он заприметил снаружи. Всю дорогу, поднимаясь по лестнице, искусник расстраивался, что нельзя было подняться туда на своем подъемнике прямо с улицы. Зацепиться за крышу не представляло проблем, но жильцы поняли бы его не правильно.
Наконец, оказавшись наверху, Толлеус получил уникальную возможность, оставаясь невидимым с улицы, любоваться на свою повозку и на безуспешные попытки помощника справиться с нитью. Смотреть на потуги Оболиуса, старавшегося вывернуться из петли или порвать нить было забавно, так что настроение искусника резко улучшилось. Увлеченно поглядывая вниз, он почти не обращал внимания на своего заказчика, что, сказать по правде, было весьма невежливо.
Плащ из черного атласа, расшитый по краям белыми кружевами и украшенный агатами, явно стоил немало и, по мнению искусника, прекрасно обошелся бы без дополнительных усовершенствований. Какой декоративный изыск сюда еще можно добавить, представить не получалось. К тому же после портного и ювелира над плащом поработал чародей. По черной ткани неспешно летала серебряная звезда. Интересная, надо сказать, вещь: Толлеус с удовольствием бы поизучал ее, будь у него такая возможность. Все конструкты, которые он видел до сих пор, видны были лишь в истинном зрении, а этот на удивление был заметен простым глазом. А еще звездочка как-то умудрялась точно следовать всем изгибам ткани, не отрываясь от плаща ни на секунду.
Понаблюдав за конструктом алчным взглядом, старик прямо поинтересовался у хозяина, есть ли у него какие-нибудь задумки и пожелания. Оказалось, что никаких пожеланий нет — это работа мастера. Однако критиковать щеголь был готов с жаром, достойным лучшего применения. Это выяснилось сразу же, лишь только Толлеус с порога предложил расшить плащ по контуру светящимися нитями. Никому в Широтоне не требовались ни светящиеся мечи, ни вышивка. Старик совершенно искренне недоумевал, почему так, но тем не менее его задумку уже дважды отвергли. Аристократ выжидающе смотрел на искусника, а тот в свою очередь на плащ. Надо сказать, что задумка чародея со звездой оказалась крайне удачной: конструкт притягивал любой взгляд, гипнотизируя зрителя. На плащ можно было смотреть часами, отслеживая прихотливые узоры, которые чертила на ткани звезда.
