Карина - Давай попробуем просто жить
Горячий чай обжигает губы и я торопливо ставлю чашку на блюдце, прижимая пальцы к губам и со свистом втягивая прохладный воздух.
- Больно? - оказывается, он уже не смотрит в стол, его глаза внимательно смотрят на мои губы, прохладные пальцы отстраняют мои и успокаивающе проводят по губам. Потом его рука возвращается обратно.
- Теперь уже нет, - улыбаюсь.
Кажется, мы действительно это сможем. Когда он такой, не бывает ничего невозможного.
Пока мы пьём чай, между нами уютное молчание. Я часто поднимаю на него глаза, и почти всегда они встречают его взгляд.
Опустевшая чашка последний раз звякает о блюдце. Я отодвигаю её и стряхиваю крошки с ладоней.
Северус закуривает и крутит сигарету в пальцах, словно на ней нарисованы узоры и он желает рассмотреть их повнимательнее. Пара затяжек, а потом он выдыхает:
- Ну что, теперь поговорим?
Длинно вздыхаю, потом ещё раз. Потом соглашаюсь - да, давай.
- Не расскажешь, как ты там оказался?
- Это сложно объяснить.
- Ты просто попробуй, а там посмотрим.
Чёрт, это действительно сложно.
- Понимаешь, я и сам не понял, как это произошло. Когда ты ушёл, я вспоминал, как мы с тобой … Ну, как ты … - всё-таки я, кажется, краснею.
- Как я целовал тебя, - невозмутимо подсказывает он.
- Да. В общем, да. Но дело не только в этом. Я… знаешь, потом, в самом конце, мне было так…
Да что ж такое!
Он смотрит на меня, не отрываясь.
- Мне было так хорошо, что я… Я от этого… - всё, он решит, что я окончательный идиот.
- Ты от этого кончил. Ты это хочешь сказать? - его взгляд внимателен.
Киваю несколько раз подряд. Сцепляю пальцы в замок и стискиваю их так, что белеют костяшки.
- Между прочим, ничего страшного в этом не вижу, - чуть улыбается, потом серьёзнеет и продолжает: - Тебе это было неприятно?
- Нет, что ты! - отвечаю быстро, не раздумывая. - Дело не в этом. Просто я никогда прежде не испытывал такого. С мужчиной, - всё-таки я смог, наконец, сказать.
Он молчит, и я продолжаю:
- Знаешь, так странно было не находить ответа. Кто я? У меня никогда не происходило ничего похожего. Если бы меня привлекали…, - сглатываю и всё-таки замолкаю. Трудно.
- … привлекали мужчины, ты хочешь сказать? - он снова тихо подсказывает мне.
- Да. Если бы это было так, оно же должно было бы как-то проявиться? Я не знаю, Северус, зачем я туда пошёл. Может быть, просто чтобы понять что-то про самого себя. Узнать, что я чувствую, и чувствую ли вообще хоть что-то.
Он слушает очень внимательно, склонив голову набок. Затем в одну длинную затяжку докуривает, тушит сигарету и подводит итог единственным предложением:
- То есть тебя интересуют вопросы собственной ориентации, так?
Соглашаюсь, действительно это так.
- И как, что-то выяснил?
Машу рукой:
- Что там выяснишь! Я когда тебя увидел, вообще забыл, зачем туда пришёл. И он… Северус, он касался тебя руками! Кто он вообще такой, этот Клайтон?
- Гарри, мне кажется или ты просто ревнуешь? - произнесено чуть удивлённо.
Отрицательно мотаю головой. Даже фыркаю. Вот ещё глупости какие.
- Просто мне это не понравилось.
- Честно говоря, я удивлён, что ты вообще мог там что-либо заметить. У тебя была неплохая компания. И, похоже, она тебя устраивала. Раз уж вы решили уйти оттуда вместе.
- Да не решили мы! Я вообще не понял, почему он так себя повёл.
- Как всегда. А может, мне не стоило вмешиваться?
Я глупо пунцовею и опускаю голову. И глухо говорю:
- Спасибо. Если бы не ты…
- Если бы не я, ты мог бы разобраться, привлекают тебя мужчины или нет, - он даже не злится, он просто констатирует.
- По крайней мере, уж точно не он. И, знаешь, я думаю - нет. Не привлекают. Морган ошибался насчёт меня. Я не гей.
- Что ж. Раз так, думаю, мы всё выяснили, и разговор окончен, - он встаёт, скрещивает руки на груди и отходит к окну.
Я подхожу и встаю рядом. Вплотную. И прислоняюсь к нему плечом.
- Если ты не заметил, я тоже мужчина, а ты не гей, - у него ровный, без какой-либо интонации голос.
И тогда я говорю:
- Когда я с тобой, это не имеет значения. Ты мне нужен просто потому, что это ты. Хочу быть с тобой. Без тебя мне плохо. И это главное, что я сегодня понял.
Он поворачивает голову и внимательно смотрит мне в глаза. Я неуверенно кладу руку ему на грудь.
Ткань его рубашки сделана из такого приятного, мягкого материала. Его хочется гладить и гладить, скользить пальцами и всей ладонью, то надавливая сильнее, то еле заметно, почти невесомо, очерчивая кончиками пальцев контуры внезапно напрягшихся мышц.
- Я не знаю, что я сделаю, если этот твой Клайтон ещё хоть раз будет так к тебе прикасаться. И вообще, мне он не нравится. У него слишком яркая улыбка, так светятся маггловские лампочки - прямо в глаз, это жутко неприятно, и я…
- Может хватит уже говорить? - он наклоняется ко мне и легко касается моих губ своими, изогнутыми в улыбке. И обнимает обеими руками, и его ладони жарко прижимаются к моим лопаткам, скользя и исследуя. И хочется что-то сделать - может, заплакать или засмеяться - от вскипающего внутри чувства.
Я просто приоткрываю губы и впускаю его.
* * *
Когда он говорит о Клайтоне, то весь ощетинивается не хуже ежа, даже пряди волос воинственно топорщатся, а ресницы нацеливают на меня свои пики.
Зацеловал бы.
Губы сами тянутся к нему, прижимаю покрепче, чтобы думал сейчас только обо мне. И к Мерлину всё.
Я прислоняюсь к нему, прижимая его бёдра к подоконнику.
Шторы задёрнуты плотно, и это хорошо. Никогда ещё вид из моего окна не был таким восхитительно-порочным - две тени жадно скользят руками, словно объятия эти - самое последнее, что им дано в жизни.
Не будет и сегодня, это - только наше.
Губам горячо от поцелуев, и когда они длятся долго, он на мгновение отрывается от меня, хватает глоток воздуха и тут же с силой впивается вновь - яростно, как ястреб в добычу. Потом, в попытке передохнуть, откидывает голову назад и пытается надышаться.
Прижимаюсь губами к шее - восхитительно. Вспоминаю, как мечтал об этом тогда - ночью, разглядывая его, раненого, спящего в моей постели. Почти рычу и почти кусаю, и плевать, что будут синяки. Его стон говорит мне, что ему это нравится.
Отстраняюсь и обвожу следы от поцелуев языком, как извинение за несдержанность.
Он дрожит всем телом, проводит руками по моим волосам, стягивая с них резинку, запускает пальцы в пряди, притягивает к себе и нежно проводит губами. Веки, брови, переносица - лёгкие, невесомые касания.
Вот теперь и я дрожу тоже.
Испытывать столько нежности и не иметь возможности рассказать о ней словами - это как загнать себе в сердце иголку и не желать, чтобы её вытаскивали обратно.
Но я попробую ему рассказать - губами, прикосновениями, поцелуями и кончиками пальцев.
Пуговицы на его рубашке на удивление послушные: одна, вторая, третья…
Он смотрит на меня во все глаза.
Спускаю рубашку с плеч, он удивлённо приоткрывает губы.
Шшш, сейчас… Подожди…
Провожу пальцем по ключице, он замирает, а потом выдыхает моё имя.
И я обрушиваюсь на него с поцелуями. Куда попало - обе ключицы и ямочка между ними, вверх по шее и обратно вниз, и снова чуть выше - туда, где бьётся, пытается вырваться из-под кожи жилка.
Снова ниже - чтобы обхватить губами сосок, провести по контуру языком, ощутить его напряжение и упругость, услышать сдавленный стон.
В жизни не слышал ничего более прекрасного.
Он снова стонёт и пытается прижаться бёдрами, притягивая меня к себе ещё ближе. Трётся пахом о мою ногу, и когда я легко прикусываю сосок, вдавливается что есть силы и снова стонет:
- Северус, пожалуйста, я хочу…
- Да, я всё знаю, мой хороший, просто подожди немного, не торопись.
Он кивает и стискивает мои бёдра, мой член упирается в него, он непроизвольно опускает глаза вниз. Щёки его вспыхивают, когда он прижимается к нему своим, таким же твёрдым, и начинает тереться, постанывая сквозь сжатые зубы.
- Гарри, - шепчу ему в висок.
Взгляд его плывёт, он ловит мои губы, облизывает их, тянется заворожённо…
Глаза из-под ресниц светятся матово, влажная от жарких прикосновений кожа, возбуждённый член в ставших такими тесными джинсах, подгибающиеся колени, долгий прерывистый вздох. И на выдохе тихое: «Ну, пожалуйста, Северус».
Беру его за руку и идём в спальню.
Хочу спросить, уверен ли он, но мне не дают такой возможности. Как только дверь за нами закрывается, меня обхватывают со всех сторон руками, даже, кажется, ногой - стараясь подтянуть её повыше бедра, стискивают, обстреливают беспорядочными поцелуями.
Аккуратно освобождаюсь из плена - сегодня быть атакованным и осаждённым не входит в мои планы. Сегодня всё будет по-другому и, Мерлином клянусь, тебе понравится.
Поэтому беру за запястья, тихо целую каждое, успокаивающе провожу по спине, шепчу его имя одними губами - прислушайся. Прислушайся к себе. Почувствуй то, что чувствую я, когда ты рядом. Посмотри на меня. Посмотри, что ты со мной творишь.
