М. Волошина - Дни и ночи Невервинтера
Увидев разочарование на лице паренька, она поспешила добавить:
— Но когда он поправится, мы устроим маленький… нет, большой пир в его честь. Идет?
— О, я сегодня же проверю запасы и составлю меню, — воодушевился Кэйтан. — Эй, малец! — крикнул он поваренку, — Потом почистишь картошку, помоги-ка капитану!
Уходя, Эйлин подумала: «Кэйтан в готовке — все равно, что Гробнар — в написании песен. Но от него пользы больше».
Когда они шли по двору лазарета, поваренок, гордый своим поручением, украдкой поглядывал на капитана. Эйлин подмигнула ему. Славный белокурый парнишка, кажется, сынишка или племянник старосты Орлена. Много их у него, всех не упомнишь. Но тут случилась большая неприятность. Заходя в дверь, они нос к носу столкнулись с отцом Иварром. Тот внимательно осмотрел ношу поваренка. Запрещенные продукты были кое-как прикрыты персиками, грушами и виноградом, но нюх Иварра был сильнее ухищрений Эйлин.
— Так, так. Молодой человек, соблаговолите ответить, кому вы это несете? Тебя, капитан, попрошу помолчать.
Мальчик в отчаянии посмотрел на Эйлин.
— Ну, я… это… это для Шандры, святой отец. Да, для Шандры! Леди капитан поручила мне отнести это своему оруженосцу. Это не для сэра Касавира, нет!
Святой отец покачал головой и укоризненно посмотрел на Эйлин.
— Да, хороший же из тебя пример подрастающему поколению. Так, посмотрим, что тут у вас. Телятину я, пожалуй, оставлю. Утиные грудки тоже большого вреда не принесут, только сними с них кожу. А вот свиной окорок я заберу, и не возражай. Вели приготовить к обеду куриный бульон с потрохами. Но учти, — Иварр поднял палец и строго сказал: — он еще очень слаб, и чем больше он будет чревоугодничать, тем медленнее будет идти процесс восстановления. Ты же не хочешь, чтобы он пролежал в лазарете еще два дня?
Пристыженная Эйлин прижала руки к груди и горячо заверила:
— Ну что ты, святой отец, я… не сойти мне с этого места!
— То-то же!
Понюхав окорок, он завернув его в платок, сунул под мышку и степенно удалился, довольный своим уловом.
Эйлин посмотрела на вконец запутанного поваренка и рассмеялась.
— Когда будешь уходить, напомни мне, чтобы я дала тебе монетку.
Это убедило мальчишку, что он все сделал правильно, он приосанился и важно понес драгоценный поднос с отвоеванными у святого отца яствами.
Спасение от назойливой воздыхательницы, голодной смерти и скуки
Войдя в коридор, Эйлин поняла, что ее ждет еще одна, правда, вполне ожидаемая, встреча. Шандра! Товарищ по несчастью, уже идущая на поправку, решила навестить своего спасителя. Она проскользнула в дверь, не постучавшись, и не заметила Эйлин. Но та ее отлично разглядела. Снисходительно хмыкнув, она поспешила к началу спектакля. Войдя в комнату, Эйлин скрестила руки на груди и стала наблюдать идиллическую картинку. Шандра, немного бледная, но с пурпурным цветком гибискуса в волосах, сидела на кровати Касавира и ворковала про его мужество и преданность. А он, отодвинувшись к спинке и закутавшись в простынь по самые плечи, отвечал в том духе, что, чего уж там, не стоит благодарности. Увидев влажное полотенце, висящее на ширме, прикрывавшей столик с тазом для умывания, Эйлин поняла причину его смятения. Разоблачиться сразу перед двумя девушками за одни сутки — это уж слишком.
Отпустив поваренка, разочарованного тем, что ему не дадут досмотреть, чем все закончится, Эйлин поставила поднос на тумбочку и бросила мешок на кровать. Сев рядом с Шандрой, она улыбнулась и обняла ее.
— Шандрочка, милая, ты не представляешь, как я рада, что с тобой все в порядке.
— Мне сказали, что меня спас Касавир, — промолвила Шандра, застенчиво глядя на предмет своих мечтаний. — Я узнала, что он здесь, и пришла… ну… поблагодарить. И узнать об его здоровье.
Эйлин кивнула.
— Да, дорогая. Я понимаю. Мы все благодарны ему за твое спасение. А я так просто готова расцеловать его за этот мужественный поступок, — и Эйлин с неподдельной нежностью посмотрела на любимого. — Касавир, ты не позволишь нам с Шандрой выйти на минутку?
Вытолкав озадаченную девушку в коридор, Эйлин зашептала:
— Я должна тебе кое-что сказать. В бандитской пещере Касавир подхватил несмертельную, но очень неприятную болячку.
— Да ты что! — всплеснула руками Шандра.
— Да, представь себе. Вот сейчас он сидит нормальный, а через минуту может кинуться на нас и начать душить.
В подтверждение этого Эйлин сделала страшные глаза, схватила себя за шею и сымитировала удушение, высунув язык и задергавшись. Шандра в ужасе отшатнулась.
— И это лечится?
— Иварр говорит, что может пройти через месяц, а может остаться на всю жизнь. Очень редкая и малоизученная болезнь.
Шандра жалостливо заглянула в глаза Эйлин и участливо спросила:
— А как же ты?
Эйлин приосанилась.
— Ну, я же немного владею магией. И всегда чувствую наступление очередного приступа. Кстати, — добавила она, внимательно разглядывая свои ногти, — давненько что-то приступов не было.
— О! — выдохнула Шандра.
Она приоткрыла дверь и, не заходя внутрь, выпалила скороговоркой:
— Касавир спасибо еще раз желаю тебе скорейшего выздоровления извини что покидаю у меня куча дел.
Быстро закрыв дверь, она пожала Эйлин руку и, пожелав ей мужества и терпения, стремительно бросилась к выходу.
— Что это с ней? — удивленно спросил Касавир, когда Эйлин вернулась.
Он уже взял поднос и набросился на еду так, как это может сделать сильный телом и привыкший поддерживать себя в форме человек, который ничего не ел со вчерашнего дня. Похоже, его аппетиту болезнь ничуть не повредила.
— А, — Эйлин неопределенно махнула рукой, — вспомнила, что ее ждет дедушка, чтобы дать первый урок магии.
Касавир с сомнением покачал головой.
— Не знаю, не знаю. Не думаю, что он научит ее чему-нибудь хорошему.
— Я тоже. К счастью, она не унаследовала его способностей. Ну, а у тебя как дела? Как ты себя чувствуешь?
— Непривычно. Как будто у меня отняли мое тело и всучили чужое.
Эйлин села рядом и погладила его плечо.
— Понимаю. Ну, ничего, это пройдет.
Глядя, как Касавир ест, она встревожилась.
— Послушай, ты бы не увлекался, а то святой отец говорит…
Касавир что-то промычал, — к счастью, нечленораздельно, — по поводу того, что говорит святой отец. «Странные у них с Иварром отношения», — подумала Эйлин. Когда он закончил свой «легкий» завтрак, ей осталось только забрать пустой поднос с огрызками, косточками и веточками от винограда.
Поглаживая себя по животу, Касавир с чувством сказал:
— Спасибо, ты спасла меня. Я чувствую себя намного лучше. Даже голова перестала болеть.
— Правда? Я рада. Кстати, что ты тут делал без меня? — Строго спросила она. — Нарушал режим и вставал с кровати?
Касавир смутился.
— Да решил обтереться чистой водой. А тут Шандра вошла.
Эйлин улыбнулась и покачала головой.
— Сочувствую. Я принесла одежду. Не переживай, я отвернусь.
— Да, если тебе нетрудно. Спасибо.
Когда Касавир был одет, Эйлин посмотрела на него с гордостью. До чего же он хорош! Пусть слегка бледен и небрит. Все равно, настоящий принц из сказки. Ярко голубая рубашка с отложным воротом великолепно сидит и оттеняет глаза. Да и все остальное выглядит, как надо.
— Что теперь будем делать? — Бодро спросил Касавир.
Как и ожидала Эйлин, на постельный режим и ничегонеделание он не был настроен. Она подумала и стала загибать пальцы:
— Мы можем: раз — обниматься; два — целоваться; три — поиграть в слова на щелбаны; четыре — поэкспериментировать со снадобьями на полочке; пять — почитать вслух вон тот толстый медицинский трактат; шесть — попеть. Кстати, ты знаешь какие-нибудь песни?
— Вообще-то знаю пару, но боюсь, если я начну петь… — Касавир усмехнулся и почесал голову.
— Да ладно, не прибедняйся. Хорошо, если ты такой стеснительный, петь буду я, а ты хлопай и подпевай.
Эйлин отошла на середину комнаты, приняла соблазнительную позу и запела
Сэр Гираут де Маркабрюн
Был чист душой и ликом юн.
Но в свете утренней зари
Пастушку встретил он, Мари.
Приветлив чаровницы взгляд,
И губы поцелуй сулят.
И размечтался наш юнец,
Что причастится, наконец.
ПРИПЕВ:
О, Гираут, о, рыцарь мой,
Вы мой смущаете покой.
Я пять ночей не знаю сна,
Но честь свою беречь должна.
Ты так мила, ты так скромна,
И ты меня лишила сна.
Молю, прелестная Мари,
Лишь поцелуй мне подари.
Сэр Гираут де Маркабрюн,
Что чист душой и ликом юн,
Забыл охоту и друзей,
День ото дня он все грустней.
Но на рассвете каждый день
Ему седлать коня не лень.
И мчится он во весь опор,
Чтоб вновь продолжить этот спор.
ПРИПЕВ.
