Pax Blank - В Шторме
С открытым выражением лица Люк слегка склонил голову в сторону.
- Ты не джедай… и не ситх.
- Думаешь, это ставит меня ниже тебя? – спросила она с вызовом, пылая зелеными глазами.
- Кажется, это у тебя здесь оружие.
- Верно. И тебе не стоит забывать об этом.
Он спокойно посмотрел на нее, с легкой улыбкой на губах, и она отвела взгляд, показавшись внезапно смущенной своей ненужной угрозой.
- Я приведу твоего посетителя, - пробормотала она, оставив Люка смотреть на закрывающиеся двери.
И вот прошло уже полдня, но до сих пор никто не появился. А терпение точно не было добродетелью Люка.
Он сидел на подлокотнике стула, пристально вглядываясь в отдаленный город и потирая виски от постоянной головной боли, не оставляющей его все три прошедших дня. Вначале он пытался отнести ее на счет Корусканта – возможно, что-то на планете могло так действовать на него, что-то типа атмосферного давления - но постепенно понял, что боль усиливалась как с близостью Палпатина, так и в случаях его собственного использования Силы. Она накатывала волной и сжималась вокруг тяжелым обручем сконцентрированного давления.
Сосредоточенным, сознательным действием. Направленным препятствием Императора против использования Силы Люком. Или, возможно, Император так узнавал, что именно делал Люк? Хотя он не чувствовал такой боли от своего от… Вейдера.
Правда состояла в том, что он не имел абсолютно никакого понимания происходящего, и это было реальной проблемой; ни Бен, ни Йода никогда не упоминали о таких вещах или упоминали очень немного, никакого настоящего практического знания о Темной стороне, только различные отговорки, чтобы любой ценой уклониться от этого обсуждения.
И тем самым они оставили его сейчас с одними предположениями - в месте, где догадки были очень опасной вещью. Оставили его в неопределенности - в ситуации, где достоверность каждого убеждения значила все.
Он вздохнул, протирая закрытые глаза с такой силой, что в них появились сверкающие мушки - пытаясь сделать хоть что-нибудь, чтобы уменьшить давление, чувствуя себя уставшим и опустошенным.
Он проснулся очень рано, перед рассветом, в абсолютной уверенности, что кто-то звал его по имени. В потрясении, очнувшись от сна, он всматривался в темный полумрак большой чужой комнаты, ища, кто это был. Но, разумеется, никого не увидел - только вялые тени его напряженного, уже ускользающего кошмара.
Не в силах снова уснуть, он встал и встретил рассвет, одеваясь перед высоченными окнами из транспаристила. Ужасно голодный.
Медитация давалась с трудом; это раздражающее давление угнетало его, притупляя мысли и чувства и делая беспокойным и разбитым. В конечном счете он прекратил свои попытки и улегся спиной на холодный мраморный пол. Ощущаемая через тонкий шелк графитовой рубашки прохлада приносила успокоение заживающим швам. Согнув колени, он всматривался в высокий и резной, украшенный кессонами потолок, обдумывая, как много камер наблюдения было в них спрятано и были ли в комнате «слепые» места. Размышляя, что его наблюдатели думают сейчас о его причудливом поведении; переживая, как он объяснит заключенную сделку своим друзьям и как объяснит Хану, что тот должен остаться, спрашивая себя, должен ли он отступить, сейчас, пока еще есть время - понимая, что именно это они ему и скажут сделать.
Будут ли они правы?
Двери разъехались, и внутрь шагнула рыжая, смотря на него с удивленно поднятыми бровями. Очевидно она решила, что он полностью спятил.
Люк быстро вскочил на ноги.
- Я… А! В любом случае твое мнение обо мне уже не может стать хуже, - громко рассудил он, вызывая тем самым крохотное подобие улыбки на ее губах, которую она тут же прогнала, садясь на стул перед окнами.
День уже близился к вечеру, когда двери наконец отворились, и внутрь промаршировали восемь штурмовиков – первые штурмовики, которых Люк увидел с тех пор, как прибыл сюда. Затем они энергично развернулись кругом и вышли обратно - оставляя в комнате одинокого, связанного и напряженного Хана Соло.
- Хан! - Люк кинулся вперед, забывая от радости о всех своих виноватых чувствах.
- Люк! Малыш! - Хан тоже помчался вперед, но неловко остановился в двух шагах перед ним и вытянул вперед связанные руки. Действительность их ситуации быстро и эффектно напомнила о себе.
Взамен объятий Хан огляделся вокруг.
- Ничего себе. Поменяться не хочешь? Думаю, моя комната такая же большая, как эта кровать, а моя койка сделана из каменного выступа в стене, со встроенной душевой в конце.
- Отлично, - сказал Люк, легко подключаясь к знакомой манере мышления. - Шикарно просто.
- И удобно, - язвительно заметил Хан. - Не нужно слишком далеко ходить посреди ночи.
Люк кивнул, усмехаясь:
- Опять же хорошее преимущество.
- Я тоже так думаю. Может… Эй, твоя рука!
С запозданием Хан понял, что Люк придерживает свою правую руку левой, машинально оберегая ее. Малыш взглянул вниз и произнес сдержанным голосом:
- Да, мне… заменили ее.
Он вытянул руку вперед, неловко шевеля пальцами, пока Соло изучал протез.
Хан сдержал себя, чтобы не спросить очевидное: почему ему сделали это; если малыш и знал, сам он не спешил с ответом.
- Как ощущается, странно? – спросил Хан вместо этого, по-прежнему не сводя глаз с руки. Точная, совершенная, скрупулезно детализированная копия. Очень дорогой протез.
Люк только беспокойно пожал плечами, явно не желая сейчас обсуждать это.
Улавливая намек, Хан снова огляделся вокруг:
- Я думал, что иду к Палпатину, судя по обстановке. Не ожидал увидеть тебя здесь.
Прозвучавший немой вопрос стер улыбку с лица Люка:
- Возможно, он думает, что может купить меня…
Хан кивнул: это имело смысл - и, вероятно, так же объясняло и руку. И одежду, которая заставила бы даже Ландо казаться бедняком в сравнении с малышом.
Следующий вопрос потряс Люка, хотя Хан на самом деле не подразумевал то, что спросил:
- А он может?
- Нет! - защищался Люк, сильно задетый словами Хана.
- Просто…
Хан остановился, не зная, зачем он вообще это спросил - понимая, что только что больно задел малыша.
- Прости. Я знаю…
Люк уставился в пол, и обеспокоенный Хан сменил тему:
- Ты видел Чуи и Лею?
- Нет. А ты? - голос Люка сейчас же встревожился.
- Нет. Нас разделили по разным камерам. Я наорался до хрипоты, пытаясь до них докричаться. Но камеры звуконепроницаемы, скорее всего.
- Они где-то здесь. Но я… - Люк замолчал, внезапно делаясь виноватым.
Хан нахмурился:
- Люк?
Люк колебался, пытаясь найти силы, чтобы договорить:
- Я… заключил сделку. С Палпатином. Взамен…
Дальше он сказать не успел.
- Ты заключил сделку? С Палпатином!? Какого… - на секунду слова подвели Хана - но лишь на секунду. - Малыш, он не будет придерживаться никакой сделки.
Люк помотал головой, торопясь объяснить:
- Сначала он выполнит свою часть, или сделка не имеет силы. Хан, я должен был.
- Должен был? Что, черт побери, это означает? Ты только что сказал мне, что он не может купить тебя, и теперь ты говоришь…
- Хан, послушай… пожалуйста, - Люк прекрасно понимал, что он спорил не только с Ханом, но и со своими собственными сомнениями. Если он сможет убедить Хана, то тогда, некоторым образом, он докажет правильность своих действий и себе самому. - Палпатин согласился освободить всех, кроме одного, в обмен на мое добровольное нахождение здесь.
- Нахождение? – огонь поутих в глазах Хана при понимании того, что сделал Люк, хотя и было видно, что он все еще кипел.
- В течение двенадцати недель. Я останусь здесь на двенадцать недель.
- И что потом? Он просто возьмет и отпустит тебя?
- Нет. Но он не сделал бы это в любом случае, - ответил Люк искаженным голосом.
Хан немного смягчился, понимая, что у ребенка реально не было выбора - понимая, что он пытался взять лучшее из рискованной сделки в скверной ситуации. Получить хоть что-то из ничего.
- Да. Но двенадцать недель – долгий срок, Люк.
Люк молчал. Только теперь, когда кто-то еще высказал этот страх, он осознал, насколько долгим действительно будет это время.
В голову Хана пришла следующая логичная мысль:
- А кто останется?
Люк не смог посмотреть на него, не в силах встретиться с другом глазами – стыдясь, что решение уже принято, что Люк дал на него согласие. Желая, надеясь, что Хан сам…
- Я останусь, - твердо произнес Хан, имея в виду именно то, что сказал.
Люк облегченно и тихо выдохнул, будучи благодарным за сердце Хана. Медленно моргая, он молча кивнул, все еще мучимый чувством вины и не в силах что-либо сказать в тот момент.
Понимая, что он принял невозможное для друга решение, Хан обнадеживающе положил руку на плечо Люка; другая рука из-за наручников была вынуждена подняться следом – создавая несколько комичное зрелище.
- Эй, это будет точно, как в прежние времена, а? Помнишь ту дрянную тупиковую планету, на которой нам пришлось торчать? Ту, где мы устраивали пикники каждую ночь, «потому что твой глупый друг опоздал на пять дней с отгрузкой детонаторов»?
