Миха Французов - Баттосай Поттер
Можно было, пуская магию по телу, голой рукой пробить дерево или прыгнуть метров на восемь с места, но «Удар извивающегося дракона» всё равно превращался в какую–то пародию на себя. И это было прискорбно. Неправильно сросшиеся кости по всему телу портили весь рисунок красивых высокоуровневых техник Хиттен Мицуруги Рю.
Колин Криви очень сильно утомлял Гарри своим постоянным вниманием. Но Поттер терпел. Ведь в будущем ему внимания фанов и папарацци не избежать. С Локхартом они виделись каждый день. И Гарри учился. Старательно учился у Гилдероя всему, что мог из того выжать. Всё же в жизни Баттосая он подобным искусством не занимался. «Там» он наоборот учился скрытности, неприметности и не запоминаемости. Что при рыжем окрасе волос в сплошь черноволосой стране нелегко. Он за всю войну не улыбнулся–то ни разу. Поводов не было.
Так что учеником он был очень старательным. Локхарт млел и таял от такого внимания к себе Национального Героя.
* * *А потом пришёл Вуд и утащил на тренировку по квиддичу.
На выходе встретил Колин. Показал напечатанную фотографию. Попросил подписать. Гарри сказал, что не смеет подписывать раньше Локхарта. Колин отстал.
Квиддич Поттеру нравился, но постоянные многочасовые тренировки в его расписание, которое он себе наметил, совершенно не вписывались.
Он поспорил с Вудом, что если в течениё минуты после команды поймает снитч, то Оливер от него отстанет. В свидетели позвали всю команду. Забились. Пустили снитч, дали ему как следует улететь и затеряться. Затем Вуд махнул рукой. Гарри на метле сорвался в небо. Десять секунд безумной скорости, и снитч у него.
Вуд не поверил. Повторили пять раз. С разным временем перед стартом. С разных положений. Крайний раз Поттер вообще стоял спиной к полю и снитч до самой команды не видел. А тот летал почти сорок минут.
Все пять раз Гарри снитч сцапал.
Вуд скрепя сердце признал победу Поттера и от***… Отстал от него.
* * *И вот однажды Гарри сидел у Локхарта и помогал подписывать адреса на письмах Гилдероя.
Учиться же стоит и этому, решил для себя мальчик.
Все шло спокойно и обыденно. Как вдруг Поттер услышал: «Иди… иди ко мне… дай мне схватить тебя… разорвать… убить…». Гарри застыл и постарался понять, откуда идёт голос, и почему он кажется таким необычным.
Мальчик глянул на профессора. Тот ничего не замечал.
И тут до Гарри дошло, что голос не говорил. Он шипел. На парселтанге.
Вот тут Поттер вздрогнул. Голос был сильным и громким. Что же там за змейка–то с таким голосищем? Говорить Гарри никому ничего не стал. Но запомнил.
* * *Следующим вечером Драко подкараулил Гарри, возвращавшегося после занятий с Флитвиком.
— Поттер, — прошипел он.
— Что тебе, Малфой? — отозвался тот, не выказывая неприязни или агрессии.
— Тот щит. Во дворе, — начал Драко. — Этому ведь в Хоге не учат. Невербальный Протего в форме диска.
— Не учат в Хоге, учат в другом месте, — пожал плечами Гарри.
— В том, где зовут друг друга по номерам? — с непонятной интонацией спросил Малфой.
— Именно, — не стал отпираться Поттер.
— И каким номером зовут тебя? — задал вопрос Драко. Повисло молчание. Гарри внимательно смотрел в глаза слизеринца. А затем ответил.
— Седьмым, Драко. Седьмым. Это что–то меняет?
— Меняет! — зло крикнул Драко. — Седьмой друг Шестого… Мой друг!
— Так почему Поттеру не стать другом Малфоя? Твоим другом? — спросил гриффиндорец.
— Ты не принял мою дружбу, тогда в поезде.
— Маленький был, глупый, — пожал плечами Гарри и протянул руку для пожатия. — Сейчас и здесь ты примешь мою?
— Ладно, Семь, — вздохнул Драко и с размаху руку пожал. — Попробуем.
— Пошли, потренируемся? — предложил Поттер.
— А есть где?
— Пустых классов в Хоге полно. А Алохомора с замками справляется без проблем, — улыбнулся Гарри.
— Пошли, — согласился Драко.
* * *Незаметно прошёл октябрь. В замке и окрестностях заметно похолодало. Затянули мерзкие промозглые дожди. В замке поселилась сырость, которую не могли изгнать даже постоянно пылающие камины. Джинни нездоровилось. Она ходила бледная и измождённая.
Оливер Вуд всё так же нещадно гонял команду, несмотря на все их стоны и протесты. Гарри в тысячный раз порадовался, что откосил от этого издевательства. И теперь тратил время куда более приятными способами, чем полёты на пронизывающем ветру и ледяной мороси дождя.
Их совместные с Драко тренировки приносили обоим море удовольствия. Ведь там они могли общаться как прежде, не видя лиц и не зная имён.
На людях же Драко так и не смог пересилить себя и избавиться от маски высокомерного засранца.
Однако не так всё было радостно и безоблачно, как хотелось. Гарри мучился без своих опустошительных тренировок в пустыне. Ему было плохо без тех нагрузок. Ломало без блаженного чувства пустоты… Но применить что–то подобное в Хогвартсе… Где? Защита замка, конечно, уникальна и сильна, но просто так трясти его, поднимая переполох среди всех, кто окажется поблизости… А в Запретном Лесу… Хагрид расстроится… Да и зверушки ни в чём не виноваты, чтобы их без дома оставлять.
С этим вопросом Гарри подошёл к Флитвику.
— Привет, Гарри, — поздоровался полугоблин.
— Здравствуйте, Профессор, — грустно поздоровался мальчик.
— Что случилось? — обеспокоился он.
— Мне плохо, профессор, — поднял на него страдальческий взгляд Гарри.
— Так в чём дело? — уже серьёзно заволновался Флитвик.
— Меня ломает без тренировок в пустыне… Такое чувство, словно я воздушный шарик. Меня надули и продолжают надувать. Меня распирает. А все заклинания, что я могу выполнить в замке, облегчения не приносят.
— Хм… Гарри, — глубоко задумался профессор. С подобной проблемой он ещё не сталкивался, — Знаешь… Есть у меня мысль…
— Пожа–а–алуйста! — взмолился Гарри. Его действительно припекло. Он уже почти совсем не мог спать. Смежил веки и уже через минуту подрывался переполненный энергией. А любые заклинания, которые он выполнял, так и норовили стать чрезвычайно мощными. Чего только стоила обычная левиосса, которая впечатала в потолок всю мебель в гостиной Гриффиндора. Хорошо Гермиона и Джинни, бывшие в тот момент с ним в гостиной, соскочить с кресел успели. Когда щепки с потолка сыпаться перестали, комнату наполнил мат на Великом и Могучем. Гарри русского не знал, но пообещал себе выучить в кратчайшие сроки.
Поттер, конечно, восстановил Репаро всё, что поломал в следующие пару минут. Но… списал это происшествие на стихийный выброс. Вроде бы поверили.
— В общем, слушай, Гарри, — начал полугоблин, — самое энергоёмкое в магических науках это чары сотворения. Ещё их называют материализацией.
— Что–то вроде трансфигурации из воздуха? — уточнил мальчик.
— Не совсем. Это что–то вроде трансфигурации из чистой энергии, — после этих слов профессора, у мальчика буквально вспыхнули энтузиазмом глаза. Он тут же вспомнил Эйнштейна с его «E = m*c2». Разрушительности атомной бомбы он уже достиг (пустыня и кратер в ней это наглядно показали), так что энергии хватить должно.
— Это же классно! — воскликнул мальчик. — Это же на самом деле прорвища энергии!
— Поясни, — заинтересовался Флитвик. Мальчик рассказал ему про Эйнштейна и его Теорию Относительности. Флитвик поохал, восхищаясь, и решил на досуге почитать магловскую литературу по физике.
— Понятно… Вот только тут ещё один параметр добавляется. Затраты энергии зависят не только от массы, но и от сложности структуры создаваемого.
— Значит, самые простые, это металлы и камни? — сразу зацепился мыслью Поттер.
— Именно. Но есть одно исключение — золото. Ни один маг, какой бы силы он ни был, ещё не смог создать ни грамма золота. В чём именно тут дело, разобраться пока не смогли. Просто приняли как данность.
— Ну, если бы это было иначе, то деньги были бы у нас из чего–то другого, — усмехнулся мальчик.
— Верно, — тоже улыбнулся полугоблин. — Что ж, запоминай формулу: «Инаниматус Конъюрус», — и движение палочки.
Гарри пять раз повторил формулу и движение, прокручивая их в голове, прогоняя, раскладывая и структурируя.
— Запомнил? — Гарри кивнул. — Хорошо, дальше всё как в трансфигурации: чёткий образ, уверенность и воля. Ну, ещё прорвища энергии.
Гарри кивнул, сосредоточился и взмахнул палочкой.
— Инаниматус Конъюрус! — произнёс Гарри и протолкнул через палочку энергию, которой хватило бы на один его Люмос Солем.
Перед ним на столе появился железный шарик диаметром в пару дюймов.
Гарри был счастлив.
В эту ночь он спал больше двух часов, а на тумбочке возле его кровати стоял железный шар размером с его голову.
