ColdMaltern (Maltern) - Несколько сюрпризов от Принцев
И, вдобавок к этому, Гарри ухитрился влюбиться в портрет.
На самом деле в последние месяцы желание влюбиться было до крайности острым, отчаянным; Гарри устал от нелюбви - не от ненависти, а от отсутствия любви, которая, дьявол побери, преследовала Гарри всю жизнь, а теперь куда-то делась! И он влюбился в идеал. В умного, умелого, отважного, красивого человека, который был до конца верен Гарри. Проблема была в одном: этот человек был мертв.
Но Гарри уже не согласился бы променять свою тупиковую влюбленность ни на что другое.
- Гарри, ты здесь?
Голос Кингсли в который раз вырвал Гарри из размышлений.
- Да, конечно.
Гарри отвернулся от окна. Сегодня было солнечно. А Гарри хотелось дождя.
- Замечательно. Я как раз говорил, что вторую годовщину Победы надо как-нибудь привязать к строительству этой драной «Надежды». Так что после официальной части в Мемориале мы все дружно перемещаемся на Джерси. На четыре часа почти на половину острова наложат Чары… Драко! Твои соображения.
Драко пожал плечами:
- По какому поводу? Вся эта идея представляется мне совершенно бессмысленной.
Гарри не мог не согласиться.
- Смотреть там не на что, - продолжил Драко. - Пока готовы только укрепления и основа под фундамент. Очередные официальные слова можно сказать, где угодно.
- Можно… Но мы скажем там. Поближе к континенту, - попутно с беседой Кингсли перебирал документы. Гарри подозревал, что это просто способ уйти от реальности.
- Еще меня удивляет, что за какие-то два с половиной месяца успели построить двести сорок четыре опоры и всю основу для фундамента. На мой взгляд, Франция стремится форсировать события.
Драко, как и всегда, стоял позади Гарри - и Гарри приходилось постоянно оборачиваться или сидеть вполоборота.
- Меня это тоже удивляет... Что с брошюрами к годовщине? - красная папка отправилась из левой стопки документов в правую.
- Скитер считает оптимальным остановиться на Ордене Феникса. В конечном счете, там есть и символичный Снейп, и Дамблдор в роли доброго и мудрого дедушки, и Поттер в умеренном количестве. И целая куча прочего героизма. Если Лонгботтом даст официальное согласие, Скитер согласна писать о его родителях. Заодно магическая общественность узнает о великих талантах профессора Травологии Невилла Лонгботтома, что обеспечит поддержание устойчивого престижа Хогвартса.
- Вот и славно. Пишите об Ордене, - Кингсли, по всей видимости, был тоже погружен в отвлеченные размышления. - Да, и еще. Секретарь Мартеля официально заявил, что от французской стороны в «Надежду» в качестве награды будут посылать призеров конкурса на лучшее владение палочкой. Всего двадцать один человек.
- То есть двадцать один французский маг с блестящим владением палочковыми заклинаниями и промытыми мозгами?
- Ты, как всегда, критичен. Да, Драко, именно так… Вот, кстати. По результатам беседы двух наших великих Директрис. Мадам Максим полностью поддерживает нашу оборонную политику и считает вмешательство Мартеля в дела Великобритании неуместным... Официально. Ладно, идите. Остальное после.
Драко развернулся и, не дожидаясь Гарри, вышел.
- Гарри?
Гарри только поднялся с кресла. Кингсли посмотрел на него внимательно и как-то сочувственно.
- Приди в себя. Хватит… мозгошмыгов ловить.
Кивнув, Гарри вышел. Очередной важный разговор он доблестно перенес.
* * *
Подготовке к церемонии празднования годовщины Победы посвящались дни за днями, хотя оставался еще почти месяц.
Даже Скитер бросила на время свой монументальный труд «Северус Снейп: сволочь или святой?», чтобы перерыть все горы бесполезной или устаревшей информации, которые заботливо предоставил Шекклболт.
Гарри скучал. Не от нечего делать, а по кому-нибудь близкому. Кингсли решил, что свое образование Гарри способен продолжить самостоятельно, тем более, что половину авроров точно Гарри уже сейчас мог с легкостью заткнуть за пояс - и, как следствие, профессор Лепринц в Аврорате не появлялась. В школе Аврората же не появлялся сам Гарри.
Каким бы неожиданным это не показалось, но Драко стал более или менее (скорее менее) открыто проявлять симпатию к Лепринц, и, по слухам, она отвечала тем же.
- Почему бы вам просто не встречаться? - спросил Гарри как-то раз.
Драко в который-то сотый раз посмотрел на Гарри, словно на слабоумного:
- Счастливый безмятежный Поттер. Мы не женимся, нас женит долг перед родом. Я, конечно, могу выбрать. Из Паркинсон и Гринграсс.
Драко попытался приподнять уголки губ, что должно было бы означать улыбку.
Гарри понимал Драко очень хорошо. Только у Гарри не было даже надежды. А у Драко была возможность. Которой никогда не суждено стать реальностью. Что из этого больнее, Гарри не знал, но чувствовал, что судьба снова связала его с Драко пониманием.
В результате Гарри каждый раз отвечал на предложение добраться до школы отказом, полагая, что будет только мешать.
И раз за разом ощущал тоску и бессмысленность. Когда-то Гарри считал, что в этой новой истории будет чересчур много Малфоев. Но с ежедневным присутствием Малфоя-старшего Гарри просто примирился, а Драко стало до обидного мало. Может, так и расстаются люди - когда перестают нуждаться друг в друге? Но Гарри все еще нуждался в Драко, в по-настоящему близком человеке. Единственном, кроме Министра и студентки французского Университета.
И кроме того, кто был нарисован кистью итальянского художника.
* * *
Все первое мая Гарри не вылезал из Министерства. И в конце концов просто не пошел домой.
Мисс Дойл совершенно точно тоже была где-то в здании (и Гарри даже подозревал, что в кабинете Шекклболта), но главным было то, что в кабинете самого Гарри не было лишних лиц.
К белым и голубым «феям» теперь присоединились и зеленые, и желтые. Их неяркий, рассеянный свет окутывал кабинет ночным волшебством, и Гарри в этом сказочном свете смотрел на картину и заставлял себя что-нибудь говорить вместо того, чтобы просто вглядываться куда-то за равнодушные клены, сдерживаясь, чтобы не погладить гладкую деревянную раму или полотно.
- Что же с вами не так, Поттер? - Снейп сидел на земле, у скамьи, согнув ноги в коленях, и на его безупречной черной мантии ни разу не осталось следов грязи.
Гарри усмехнулся (сегодня Снейп был меланхоличен, впрочем, Гарри тоже):
- Не знаю. Я как будто постоянно чего-то жду, и чем дальше, тем все больше и больше. И каждый день не могу дождаться. Я словно готовлюсь к чему-то большему, чем есть сейчас… Но больше уже некуда… Мне очень хочется просто спрятаться куда-нибудь одному. Или хотя бы почувствовать, что у меня есть друзья.
Гарри говорил неторопливо и не следил за словами - просто озвучивал мысли и ощущения; Снейп, как повелось, слушал внимательно и не перебивал - и Гарри уже полностью воспринимал Снейпа как наблюдательного мудрого собеседника, словно профессора зельеварения никогда не существовало, или он существовал не в этой жизни…
- Завтра на церемонии будет мисс Грейнджер.
- Будет.
Гарри кивнул и уставился в окно.
Какое-то время оба молчли.
- Гарри… - голос Снейпа был непривычно мягким, Гарри повернулся к собеседнику. - Если уж вам так хочется ждать, ждите. Только не упустите того, что ждете. Это может оказаться ближе, чем вы думаете. Не смотрите на меня так, я всего лишь портрет, хоть мне и приятна ваша влюбленность… Гарри, Северус Снейп был шпионом по меньшей мере пять лет. Закройте рот.
Снейп улыбнулся - Гарри автоматически улыбнулся в ответ.
- Мне, как ни странно, было приятно с вами общаться. Но я - всего лишь Чары на рисунке. Не грустите, Поттер! Лучше безумствуйте. А теперь прошу меня простить, но я покину вас. Думаю, Минерва тоже сейчас у себя в кабинете.
Снейп поднялся с земли.
- Прощайте, Гарри.
Снейп, не дождавшись ответного прощания, эффектно развернулся на своих невысоких каблуках и быстро пошел прочь вдоль ряда бездушных и вечных деревьев. Мантия огромной черной пеленой развевалась в такт шагам. В какой-то момент Снейп просто исчез посередине дороги.
Гарри пустым взглядом смотрел на картину. Что, интересно, только что случилось?
Не видя ни одного достойного ответа, по-прежнему не решаясь прикоснуться к картине, Гарри смотрел на вальяжных лебедей и волны на воде. Один лебедь был черным.
А за окном начался дождь. Магический, придуманный сотрудниками Отдела магического хозяйства, но Гарри отчего-то был уверен, что там, вверху, где стои́т красная телефонная будка, там - тоже идет долгожданный дождь…
И дождь шел. Понемногу, постепенно дождь заявлял свои права и наконец вырос в ливень, сросшийся с ночью, с ее усыпляющей магией - и усыпил мир колдовской дробью капель. Дождь шел и шел - и все больше утверждал свою власть в суетной земной обители; дождь грохотал струями по асфальту и крышам и, сросшись в единый поток, словно разверзлись хляби небесные, падал на землю, без жестокости, без пощады и без справедливости; и все былое стиралось, смывалось, растворялось в бушующем между небом и землей море; все важное и неважное исчезало на фоне абсолютного и языческого очищения великой водной матери мира и ее всеосвобождающих молний, извечно бывших и извечно пребудущих, и извечно гласящих о безграничном могуществе мира; дождь властвовал бытием и оканчивал его, предвещая новый день и новый мир, и новое каждому, кто дождется восхода солнца…
