Александр Машошин - Сны о республике
От такого компота из доисторических мифов и легенд Падме тихо закатила глаза. Ну, извини, из песни слова не выкинешь, рифма пострадает. Зато как слушала Рийо! Она смотрела, вроде бы, на меня, и, в то же время, куда-то вдаль, в бесконечность. А, может быть, в своё собственное прошлое, когда ей было семнадцать лет, и Торговая Федерация устроила блокаду Панторы. И на лице её было выражение… словами не описать. Наверное, именно такие слушательницы вдохновляют настоящих менестрелей творить всё новые и новые песни. Я вот ни разу не сочинитель, и песня не моя, но и мне было приятно. И я продолжал:
Рыжего кота зовет княгиня, как не раз уж бывало,
К барсам посылает, кот идет, не дожидаясь утра:
"Барсы, синеглазые стражи ледяных перевалов,
Выручайте, барсы, нас, вернитесь к нашим синим шатрам".
Если кто и летом на лыжах –
этот, значит, точно из рыжих,
Всё не слава богу, любое дело под разлюли.
Но пока фартит воеводе:
с перевалов барсы подходят,
И над Лысой горою кружат орлиные патрули.
Войско объезжает княгиня накануне рассвета,
Главное, манёвр, говорит, всё прочее – чепуха,
Всё уже в ажуре, и, к тому же, начинается лето -
Светлое и ласковое время рыжего петуха.
У неё виктория нынче -
крестоносцы пленные хнычут,
Злые клоуны взяты в клещи, пойманы под мостом,
И бегут, теряя дубины,
потрясённые хунвэйбины,
И в овраге прячется исцарапанный управдом.
Ты гони, княгиня, печали, что толпятся под дверью,
Хватит с нас печалей, мы и так уже хватили лишка.
Пой же, мое лето, рассвет, топорщи рыжие перья,
Шёлкова бородушка, масляна головушка…[3]
— Будто про меня писано, — едва слышно произнесла Рийо. Спросила громче: — Чьё это, откуда?
— Народное творчество, — пожал плечами я.
— Сейчас скажет, что подслушал в поезде "магнитки" у одного забрака, — усмехнулась Падме.
— Нет, почему, это на историческом один парень пел. Но, — я многозначительно поднял палец, пресекая возможные вопросы об имени исполнителя, — его в прошлом году выперли за неуспеваемость.
— Ты видела? — кивнула на меня Падме. — Партизан. Подпольщик. Никого не сдаёт.
— Наверное, на то есть причины? — вступилась за меня Рийо.
— Весьма веские, — сказал я. — Этого фольклора столько, и поют его так часто, что никто не помнит настоящих авторов.
— Э-э… Прошу простить… — золочёный дройд-секретарь Ц-3ПО вошёл в гостиную и почтительно остановился на пороге. — Готов ужин, как Вы изволили распорядиться. Прикажете подавать?
— Да, Трипио, можно подавать, — кивнула Падме.
Рийо – и это был огромный прогресс в её случае – не попыталась отказаться от ужина под надуманным предлогом и осталась. Правда, за столом разговор опять вертелся вокруг работы, то есть, в нашем случае – политики. Некоторое время я терпел, женщины, всё-таки, надо проявить уважение, потом кашлянул и произнёс:
— Дамы, я, конечно, дико извиняюсь, но вам в Большой Ротонде за день не надоедает до хаттов эта тематика? Ну, вот, что будет, если я весь вечер буду рассказывать, как мы… — тут я хотел привести в пример написание программ на "Эпилоге" или Z###, но увидел, как в гостиной в который уже раз появился Трипио с явным намерением спросить, не нужно ли нам чего-нибудь, и сказал совсем другое: — …на лабораторных препарируем дройдов.
— Препарируете? — подняла брови Рийо. — Это как? Как биологические образцы на медицинском факультете?
— Очень похоже. Лаборатория и выглядит почти так же, как анатомичка, только, скорее, не на медицинском, а на биологическом, где исследуют инопланетные формы жизни. Нам привозят образцы из самых разных систем. Свалки, блуждающие корабли, покинутые колонии… А мы их описываем.
— О. Нет. Нет, — запричитал Трипио. — Мои схемы! Я этого не вынесу. Госпожа Падме. Позвольте мне уйти.
— Да, иди, займись зарядкой аккумуляторов, — разрешила Падме. Трипио, собранный Анакином Скайуокером на Татуине из старого шасси и запчастей, мог, в принципе, обходиться без подзарядки длительное время. Но иногда его схема питания давала сбои, неправильно показывая уровень зарядки, и он предпочитал заряжаться чаще, дабы не отключиться в неподходящий момент.
— Вы и боевых дройдов сепов тоже изучали? — расспрашивала, между тем, Рийо.
— Не говори в прошедшем времени, — ответил я. — У них новые модификации появляются раз в месяц. Надоело уже искать и описывать отличия. Я больше люблю что-нибудь оригинальное. Вот недавно нам привезли партию антикварных дройдов со старой станции в секторе Аурил. "Стражники", слышала о таких?
— Н-нет.
— Эпоха мандалорианских войн, — подсказала Падме. Подтянула к себе панель компьютера, вывела на проектор голограмму: — Вот такие.
— Похож на мандалора.
— Верно, — подтвердил я. — Их стилизовали под броню того времени и выпускались исключительно для военных целей.
— Ну, антропоидная форма, вообще-то, универсальна, — возразила Рийо. — Хотя бы, Трипио…
— Нет-нет. Посмотри на их руки, — Падме приблизила часть изображения. — Видишь, какие сдвоенные пальцы? Для тонких работ они не годятся.
— Я ещё не говорил, что какие-то кудесники решили это исправить? — спросил я. Падме покачала головой, и я продолжил: — Нескольким из них сделали нормальные кисти. И на подошвы наварили каблуки, чтобы походку изменить. А снимаешь вот эту лицевую панель, за ней пластиковая мимическая маска, лицо богини.
— То есть, сделали девочек?
— Да. Декан так впечатлился, что одну сразу забрал в музей факультета. А с остальными тремя сейчас мы возимся. Удивительно совершенная конструкция. Представляете, сочленения гнутся, приводы работают!
— Спустя четыре тысячелетия? — изумилась Падме.
— А логические схемы? — поинтересовалась Рийо.
— Не знаю, должно быть, протухли. Нам не разрешают проверять. После того, как одна странная машина стала биться на столе и переломала рёбра преподавателю, все такие тесты только в формалине. Ну, в смысле, на стенде отдельно от механической части. Но наш экземпляр я обязательно попробую запустить, где-нибудь на заднем дворе, подальше от всех. Если, конечно, ребята за две недели её окончательно не доломают.
— Пригласишь на испытания?
— Конечно, раз тебе интересно!
— А по-моему, госпожа Сенатор хочет тебя подстраховать своим присутствием, на случай неудачи, — лукаво прищурилась Падме. — Чтобы с факультета не выперли.
— Ты разве не придёшь?
— Приду, конечно, только смотреть придётся откуда-нибудь из окошка, откуда меня не видно. Я ведь, так сказать, "человеческое лицо" комитета Лоялистов, мне семейственность разводить нельзя.
В гостиной мы просидели допоздна. У меня назавтра день начинался с "пустой" пары, а мои сенаторши вообще нечасто вставали рано, утреннее заседание в Сенате начиналось в десять часов, до него планировать какие-то встречи было не принято. Утром Падме, благополучно позабыв свою же фразу о человеческом лице, всё-таки развела семейственность и предложила подбросить меня до университета на спидере. Я отказываться не стал, хотя обычно утром иду пешком: после ночного дождя, насланного "шаманами"-климатологами, в Галактик-сити особенно легко дышится, а идти по отмытым за ночь улицам и переходам верхнего уровня приятно и как-то даже не утомительно. Ладно, что ж, значит, прогуляемся в обратную сторону, после лекций.
Девочку на улице я заметил боковым зрением, спускаясь по лестнице с висячего перехода. Такая инородная точка в упорядоченном хаосе движения тысяч пешеходов. На Корусанте все куда-то направляются, все идут быстро, настолько, насколько способны, а эта крохотная фигурка нерешительно двинулась в одну сторону, остановилась, вернулась назад, заглянула в переулок и снова остановилась… И никому, как обычно, не было до неё никакого дела. Галактик-сити, мать городов человеческих! Ускорив шаги, я преодолел последний пролёт, вышел на бульвар и остановился перед девочкой. Она была совсем маленькая, лет шести или семи и, судя по паре гибких хвостиков по бокам головы, принадлежала к расе твилеков. Я наклонился и спросил:
— Ты заблудилась, ребёнок?
— Ка, то есть, да. Немного.
— Где живёшь, можешь назвать?
— Могу. Только это не здесь, а на Рилоте, сюда мы по делам приехали.
Приехали, значит. В смысле, приплыли. Как прикажете искать этих приезжих? Тем более, Рилот… На Корусанте, когда имели в виду самую кондовую, дремучую деревенщину, говаривали "как второй день с Рилота". Причём, так же выражались и сами братья-твилеки в том числе. Ну, хоть на базик она говорит уверенно и чисто, значит, семья образованная.
