Mairead Triste and Aristide - A Choriambic Progression
— Интересно, — спокойно заметил он. — Мне это нравится.
-Еще бы, — сухо ответил Снейп, подходя ближе к Гарри — теперь между ними было около метра. — Призма дает дополнительную силу, не заставляя при этом обременять себя такими скучными вещами, как долгие тренировки, не говоря уже об ответственности за свои действия.
Гарри посмотрел на него.
— Как я понял, вы этого не одобряете?
— Леность — отвратительная черта, — протянул Снейп.
Гарри покачал головой.
— Я не ленивый.
В глазах у Снейпа что-то промелькнуло.
-Да? Тогда остается лишь предположить, что вы боитесь.
Гарри задумался.
— Бывает и боюсь. И даже часто. Но не сейчас.
Снейп нахмурился.
— Мистер Поттер, если вы готовы, не могли бы мы начать? А то вдруг, боже упаси, наши увлекательнейшие занятия затянутся и помешают эпохальной встрече со всеми умирающими от нетерпения вас поздравить.
Гарри услышал собственный смех — но как будто издалека, из соседней комнаты.
— Я готов. Начнем.
— Прекрасно.
Снейп достал палочку, пару секунд внимательно изучал Гарри, а потом выкрикнул:
— Legilimens!
Ничего не произошло. Разве что Гарри отметил, как элегантно Снейп взмахнул палочкой.
Профессор подошел на шаг ближе, прочистил горло и расправил плечи.
— Legilimens!
Ничего.
Снейп, нахмурясь, посмотрел на палочку. Он поднес ее к глазам, внимательно изучил, потом пробормотал несколько заклинаний. Палочка послушно произвела на свет струйку дыма, шелковую ленту и в завершение крупного королевского аспида, который успел проползти полпути к Гарри, прежде чем Снейп уничтожил его следующим заклинанием. Потом он резко повернулся к Гарри, и не успел мальчик среагировать, как раздалось очередное:
— LEGILIMENS!
Гарри даже не моргнул.
— Понятно, — холодно сказал Снейп, опуская палочку. — Мистер Поттер, положите призму.
Гарри пожал плечами.
— Но почему? Она вроде бы работает…
— О да, призма работает, причем очень хорошо, — перебил его Снейп, еле сдерживая раздражение. — Призма должна была помочь вам на первых порах сопротивляться проникновению в разум, а вы только что доказали, что в этом нет никакой необходимости. Сейчас она служит вам очень эффективным щитом. И если вы не хотите, чтобы без этой призмы вы были не более чем пустой побрякушкой, и не рассчитываете, что Волдеморт любезно подождет, пока вы разыщете прибор, прежде чем вторгнуться в ваше сознание — тогда нам лучше продолжить без него.
У Гарри ёкнуло сердце.
— Но…
— Поттер, я пообещал — и это не делает чести моему здравому смыслу, уверяю вас — научить вас эффективной защите. И я намерен выполнить обещание. Положите. Призму. На стол.
Гарри подчинился и сразу же почувствовал потерю — комната вдруг показалась слишком холодной, звуки — слишком громкими, но он по-прежнему оставался спокойным и собранным. И это вселяло надежду.
— А теперь, — сказал Снейп, — приготовьтесь. Legilimens!
Примерно так же, наверное, чувствовал бы себя человек, стоящий в океане, когда на него накатывает волна — его качает, но ступни все также твердо стоят на дне. Снейп опустил палочку и, с подозрением глядя на Гарри, начал закатывать рукава мантии. Гарри прочистил горло.
— Я много читал об Окклуменции, — объяснил он. — Знаете, чтобы… Я готовился.
Снейп негромко фыркнул.
-Я был бы потрясен, если бы это было мне хоть каплю интересно. — Он с мрачным и решительным видом в очередной раз направил палочку на Гарри. — Legilimens!
Гарри очень отчетливо чувствовал, как Снейп пробивается в его сознание, но не впускал его. Он сопротивлялся. Упорно сопротивлялся. Гарри рассчитывал, что Снейп сделает передышку и сменит тактику, но промахнулся: натиск становился все сильнее, пытаясь нащупать брешь в его обороне. В нем сочетались тонкая стратегия и грубая сила, и у Гарри все поплыло перед глазами, пол наклонился под каким-то странным углом, и чтобы удержаться на ногах, ему пришлось исполнить несколько отчаянных па — а это очень сложно, когда чужой разум обвивает его, словно лианы, коварно и настойчиво пробиваясь все ближе и ближе. Только ему удавалось отбросить в сторону одну, как ее место сразу занимали две других, заползая на него с разных сторон, и одновременно с этим тяжелая, грубая сила воли Снейпа упорно била в одну точку, прижимая его к земле, вызывая слабость и противную дрожь в ногах, и кажется, он сейчас не выдержит…
И тут вдруг Гарри стало ясно, что время пришло, и он собрался с силами. Со всеми своими силами. Он вдохнул — глубже, глубже, еще глубже, чувствуя, как энергия со свистом завихряется вокруг него — и толкнул...
И почти сразу почувствовал, что Снейп отступает, что его железный щит разлетается вдребезги, что он снова и снова подается назад... А сам Гарри будто попал в зону пониженного давления, и его теперь уже буквально тащило вперед, и вглубь, и внутрь, и потом произошло то, что уже случалось раньше — он проник в разум Снейпа.
Страдания матери. Жестокость отца. Его любовь к нежной, кроткой женщине, которой была его мать, сжигающая его разбитое сердце. Его боль, когда он видел, как мать шаг за шагом приближается к смерти. Бесконечное страдание от того, что для неё было недостаточно его чистой любви и его загнанных глаз — да, она любила его, но в конце концов всегда выбирала это чудовище, его отца.
Потом школа, и долгожданное избавление сменилось отвращением — сначала казалось, ненадолго, но потом… Потом перед ним открылась целая новая вселенная, полная боли. Беспомощный, ненавидимый, снова и снова предаваемый своими и чужими, он медленно задыхался под тяжестью своих тайн, и сам себя проклинал за то, что ему есть, что скрывать… и за свое уродство. Отвратительное человеческое уродство.
Гарри увидел глазами Снейпа жестокость своего отца, его случайные вспышки злости, порожденные скукой и сознанием собственного превосходства — а это худшее из зол. Когда Снейп с этим столкнулся, что-то в нем сломалось окончательно — он согласился не с тем, что они о нем говорили, а с тем, что подсказывало ему собственное сердце: он не был и никогда не будет "из их компании". И наказания за это ужасное преступление были... бесконечными. У Снейпа отобрали даже возможность скрыться в его личном аду и тихо ненавидеть самого себя. И тогда он возжаждал справедливости. Прибежища. Свободы. Мести.
И тут подвернулся последний шанс. Ненадежное, пугающее предложение — но предложение власти, возмездия, а главное, чего-то похожего на семью, и обещание, что он больше не будет чувствовать себя темным пятном на фоне светлого и праведного мира. Снейп почтительно смотрел в прорези красных глаз, и сердце его разрывалось от неистового, неописуемого счастья, покорности, преданности, и благоговейного ужаса, и любви, любви, любви, ЛЮБВИ, ЛЮБВИ...
Гарри скорчился, как от боли, отшатнувшись от сознания Снейпа. Он услышал откуда-то издалека чей-то крик, и перед тем, как в глазах потемнело, успел подумать, что кричал, наверное, он сам.
* * *
Когда он наконец пришел в себя, первым осознанным ощущением было воспоминание о боли, ужасной боли, зародившейся внутри, разраставшейся, охватившей и душу, и тело. Гарри открыл глаза, борясь с дурнотой. В пустой комнате Снейпа он был один. Первые несколько минут мальчику пришлось потратить на то, чтобы справиться с собственным дыханием. Нужно было как-то учиться жить с новым непрошенным знанием, которое тяжелым грузом легло на сердце, будто пытаясь задавить, сломать, уничтожить.
Когда у него получилось сесть, по щекам поползли две тонкие холодные струйки, и Гарри машинально поднял руку, чтобы стереть слезы. Чудовищно. То, что он видел, было чудовищно, от воспоминаний об этом сжималось сердце и ныли кости, и Гарри вдруг захотелось забыть, что на свете есть магия, раз она может довести до такого… Но это было глупое, бесполезное желание, и мальчик прекрасно все понимал — он часть магического мира и должен научиться жить с этим, или уйти насовсем, а уходить он не хотел, даже сейчас.
Гарри конечно знал, что Снейп в молодости присоединился к Волдеморту, присягнул на верность Темному Лорду. Новым оказалось то, что Снейп сделал это, движимый странной, болезненной любовью, и именно это больше всего ужаснуло мальчика, хотя он и не сразу понял — почему. Но потом, когда он с трудом поднялся на ноги, дрожащие от одного воспоминания о пережитой боли, все мысли и вопросы, крутившиеся в голове, будто сами по себе разложились по полочкам и выстроились в ясную, законченную картину, хотя Гарри не был уверен, что от обретенного понимания ему станет легче.
Как же, оказывается, легко сломать человека. Всего то нужно — несчастливое детство и жестокость, так часто свойственная "школьным проказам". И вот уже человек готов посвятить свою жизнь служению чудовищу. Гарри время от времени задумывался о том, что заставляет людей присоединиться к Волдеморту, и самым простым вариантом ему казались глупые предубеждения против магглов. Но в мыслях Снейпа не было ничего подобного. Только желание быть нужным кому-то, стать частью общества, и надежда, что раз уж он не нужен Свету, возможно для него найдется место в Тьме.
![Lilian kls - Красное и чёрное[часть 2]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)