Мы все умрём. Но это не точно (СИ) - "Aris me"

Гермиона перехватила поудобнее молоток, решив, что будет считать это освобождением. Первый удар раздробил самый крупный топаз. Даже слишком легко, словно оказался стеклянной подделкой. Прозрачные, голубые осколки брызнули вверх, словно слёзы. Крестраж тихо загудел, почти человеческим стоном, в котором послышался голос Гарри, отчего её руки задрожали, и она поняла, что не может, просто не может нанести ещё один удар. Молоток выскользнул на пол, а щёки отчего-то стали влажными. Уничтожить осознанное существо оказалось не так просто.

Теодор молча обнял её за плечи, и она по привычке прильнула к нему. Его присутствие успокаивало. Дарило тепло. Несмотря на то, что теперь ей было известно, насколько сумасшедшим он мог быть, всё равно хотелось прижаться и спрятаться от всего мира в его объятиях. Это просто секунда слабости.

В комнате слышались размеренные, глухие удары молотком, словно кто-то пытался забить гвоздь. Такие будничные, даже бытовые. Гермиона усилием воли заставила себя отодвинуться от Тео и подняла взгляд на Драко — тот уже практически уничтожил весь крестраж. Он методично раздрабливал каждый драгоценный камень диадемы, расплющивал оправу, и тумана больше нигде не виднелось. Магическая составляющая давно испарилась, и на полу лежал кусок бесформенного железа и стекла. Сложилось ощущение, что он пинает мёртвого.

— Хватит. Это всё.

И она говорила не про диадему.

Гермиона сказала парням, что отнесёт остатки крестража в аврорат и вернётся. Она соврала. Возвращаться она не собиралась. Возможно, им стоило сесть, как взрослым людям, и обсудить все мысли, но это казалось бессмысленным. Они опять начали бы врать и юлить, а ей так захотелось бы им поверить. Поэтому она аппарировала на порог Невилла, с грустью подумав, что возвращаться ей больше не к кому. Ни дома, ни вещей, ни семьи. Хотелось забрать с собой кота, но появляться в квартирке ей было откровенно страшно. Как прийти в дом покойника, когда его тело едва засыпали землёй. Вновь почувствовать запах его духов и понять, что это последние мгновения, когда ты можешь дышать им, увидеть одежду, которую больше никто не наденет, и попытаться осознать, что прошлое теперь умерло.

Грейнджер трусливо отсиживалась у Лонгботтома несколько дней. Возможно, неделю. Он приносил ей горячие пончики и слухи с работы.

Долохов сбежал. Малфой работал вместе с остальными и одного за другим вскрывал на признательные учеников Антонина. Говорили, служит под прикрытием. Ты когда-нибудь могла себе такое представить? Кормака повысили до настоящих авроров. Ты знаешь, он теперь даже моется со значком на тонком шнурке вокруг шеи. Оливер действительно погиб, нашли тело, и похороны через три дня. Ты же придёшь?

И в этом Гермиона не смогла отказать.

Пока она пряталась взаперти, весна уже вошла в полную силу и в воздухе пахло свежей травой, жизнью и цветочной пыльцой. На похороны аврора Вуда собрался, наверное, весь отдел Правопорядка в полном составе. Героически погибший. Траурно-чёрная толпа с постылыми мордами — «Жалко, такой молодой. Ему жить и жить».

Гермиона держалась в сторонке и смотрела, как засыпают могилу. Никого не видела и не слышала. Словно застряла в вакууме.

Она стояла и думала, что им всем на самом деле плевать. Закопают и не вспомнят. Засыпят, и больше ничего, совсем ничего от Оливера, смешного, доброго Оливера, не останется. Чёрные комья подлетели вверх и глухо скатились по крышке гроба. Казалось, что этот тихий звук проникал под кожу и впитывался вместе с запахом сырой земли. Ещё один серый человек-тень подошёл и взмахнул волшебной палочкой, отправляя свою горсть. Комья, словно капли дождя, вновь отстучали по крышке из красного дерева. Земля забирала себе всё больше и больше. Пустой взгляд фотографии Оливера безжизненно таращился в синее безоблачное небо. Такое по-весеннему красивое и полное надежд.

Новая порция рыхлых комьев упала на гроб, закрывая ему глаза.

К своему собственному удивлению, Гермиона ничего не испытывала. Тихо, пусто. Просто решила сама для себя, что это не он. Так же, как поступила и с Гарри: просто представила, что он жив, счастлив и сидит сейчас где-нибудь далеко, в кафе на берегу моря, пьёт молодое вино и хрустит корочкой Чиабатты. Да. Они там вдвоём. Смеются и счастливы. Оливер и Гарри, и им даже не одиноко. Как ей.

Как ей жить дальше, она не представляла. Возвращаться в аврорат не хотела и не могла. Какой смысл в её работе? Она не спасла Оливера. Видеть там каждый день лицо Драко? Это казалось невыносимой пыткой.

— Вот ты где, — от его голоса она даже вздрогнула, на миг растерявшись.

Драко словно выплыл из её кошмаров или потаённых снов. Конечно, новоявленный аврор Малфой пришёл на похороны коллеги. Как он мог остаться в стороне?

— Ты знал, что Оливер умер, — её голос был тих и спокоен. Она смотрела прямо перед собой, на свежий холм чёрной, сырой земли.

— Знал, — не стал отпираться он.

— Его убили на собрании Пожирателей смерти, и ты там был как один из них.

— Был, — так же спокойно ответил Драко, словно они играли в констатацию фактов.

Белые цветы лежали на могильной горке неровно, хотелось подойти и поправить. Вуд любил порядок.

— Ты мог его спасти? — наверное, это был самый острый вопрос для неё.

— Нет.

Гермиона повернула голову, наконец-то взглянув ему в глаза. Серые, холодные, родные. Казалось, что он говорил искренне, или, может, ей просто хотелось в это верить? В случае с Малфоем она не могла понять, где кончается её самообман и начинается реальность.

— Зачем ты всё это делал? — наконец задала тот вопрос, который никак не укладывался в её голове.

— Ты была врагом, — Драко легко пожал плечами. — Это было забавно.

— Понравилось смотреть, как корчится на полу Рон?

Его рот дрогнул в сдержанной, змеиной улыбке.

— Вообще-то, да.

Грейнджер замерла, с отвращением разглядывая лицо Малфоя. Ветер растрепал его зачёсанные белые волосы, и они спали на глаза. Кончики пальцев зудели от желания дотронуться до них. Как можно одновременно хотеть ударить и прижаться к нему покрепче? Она впилась ногтями в ладонь до боли, останавливая себя. Казалось, ещё секунда, и её тело само собой сорвётся с места и прижмётся к нему. Обовьёт руками, уткнётся носом в грудь и вберёт в себя его запах. Растворится в нём, потеряется с ним. Ей было так одиноко, пусто, холодно, и Драко казался тем самым лекарством, что спасёт её. Они вместе вернутся к Тео, и всё станет как прежде. Будет остывший чай по утрам и громкий смех в ванной. Только это ложь.

Драко, молча наблюдавший за ней, дрогнул уголками губ и улыбнулся шире, совсем по-мальчишески.

— Альбус подрос, и Теодор запрещает мне его кастрировать.

Его слова словно холодным ножом прошлись по рёбрам. Хотелось кричать от боли, переполнившей душу. Он специально это делал. Говорил так, словно ничего не случилось.

— Я не вернусь, — сухо ответила она и вновь перевела взгляд на могилу Оливера. Ей никогда не стоит забывать настоящую реальность, а не тот воздушный замок, что навоображала себе сама.

— Вернёшься. Ты не сможешь без нас, — хмыкнул Драко, засунув руки в карманы, и небрежно добавил: — Тебе некуда деваться.

И, не дождавшись ответа, двинулся прочь.

Гермиона смотрела, как удаляется его тёмный силуэт, и пыталась успокоиться. Малфой был уверен, что всё контролирует. Что она никуда от них не денется. Что она слабая и никчёмная. Он был прав. И ошибался. Именно в этот момент, стоя у могилы Оливера, она осознала, что хочет уйти. Разорвать всё. Стать чистым листом.

Самым сложным было убедить Невилла помочь тихо, тайно и не афишируя. Его старший аврор умудрился провести её через программу защиты свидетелей, хотя рассказать об учениках Антонина она могла откровенно мало. Но знание о местоположении особняка Долохова в Болгарии оказалось даже полезным.

Гермиона никак не могла заставить себя вернуться в Отдел. Всё там напоминало о её собственных неудачах. Ничего не достигла, не смогла. Постоянно винила себя в смерти друга, вспоминала о Драко и Тео и снова винила себя во всём. Если бы она не была так слепа, если бы она думала головой… Ей было стыдно перед коллегами, перед Невиллом, перед мёртвым Оливером. Ей казалось, что все шепчутся за её спиной и знают.