Фанфикс.ру - Фанфик Everything I am
Я знаю о многочисленных нападениях на магглов, которые участились за последний квартал. Знаю о нескольких серьезных стычках, информацию о которых Министерство не смогло замять, и она просочилась в прессу. Но все это не имеет отношения к настоящим боевым действиям, которых мы ждем. Ждем, не делая первого шага и предоставляя инициативу противнику.
Кто сказал, что начавший войну в конечном итоге проиграет ее? Сколько ни изучал историю магии, это утверждение всегда казалось мне спорным. Но Альбус Дамблдор решил — и мы наблюдаем за медленно разгорающимся пожаром, не делая попыток ни погасить его, ни воспрепятствовать распространению.
— Сэр? — я понимаю, что он молчит, и подавляю невольное раздражение. Я уважаю директора. Я преклоняюсь перед его стратегическими талантами. Но после того как в конце пятого курса он открыл мне, что в будущем мне предстоит или пасть от руки своего злейшего врага, или лишить его жизни, меня больше не устраивают недомолвки. Они могут устраивать школу и весь магический мир, но я не согласен на неведение.
Я не знаю, отчего во мне поднимается волна чувства, смахивающего на гнев. Я сверлю взглядом стол, на котором лежат на вид бессильные руки Дамблдора, и ощущаю, как краснеют уши.
— Во внешнем мире, — произносит директор после долгой паузы, — назревает третья мировая война. Маггловские политические обозреватели не в силах разобраться, откуда берет начало дипломатическая напряженность и социальные неурядицы в большинстве европейских стран. Их население внезапно взбунтовалось против прежнего уклада жизни. Многие правительства смещены, а лидеры государств вынуждены уйти в отставку. Происходящее необъяснимо с точки зрения магглов, но полагаю, Гарри, я могу не вдаваться в подробности, объясняя тебе подоплеку этих событий. Мне нет нужды называть имя того, кем направляется и контролируется весь этот хаос.
Я медленно, подавленно киваю. После пространного ответа директора я уже не уверен, что хотел это знать. Мы живем за стенами замка, огражденные магией, пропитывающей самые камни, под защитой старейшины Уизенгамота. И можем позволить себе роскошь спокойствия и неведения. Я удивился бы, если бы узнал, что хоть кто-то здесь — кроме преподавателей — в курсе того, что происходит. Не только в маггловском, но и колдовском мире, за пределами Британии… на всей планете. Там льется кровь, там погибают люди — и только я должен смочь и остановить это.
Остановить его.
Уничтожить.
Мне делается холодно. Я зябко складываю на груди руки, вцепляюсь пальцами в локти, пытаясь унять внезапную дрожь. Дамблдор сочувственно смотрит на меня. Он молчит, и я почти благодарен ему за это молчание… но только почти. Мне хочется услышать хоть что-то обнадеживающее. Чтобы он сказал, что наше бездействие связано не только с тем, что Гарри Поттер — главное оружие магического мира — еще не вполне закончил подготовку и освоил не все убийственные проклятия.
— Сэр, — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос не звучал слишком глухо, — а что мы — ну, то есть маги — делаем для того, чтобы третья мировая не началась?
— Очень многое, Гарри, — отвечает Дамблдор спокойно, — и в первую очередь не даем распространиться панике.
— Но разве замалчивание — лучший выход? — вопрос вырывается непроизвольно, и я готов прикусить язык от того, как разговариваю. Впрочем, я спрашиваю о том, что считаю важным. Коль скоро мое участие в этой войне неизбежно, я, пожалуй, могу побыть невоспитанным.
— Не лучший, — директор встает и тяжело подходит к окну, вглядываясь в одному ему видимую даль, — но и не худший. Все преподаватели знают о том, что происходит, Гарри. Подготовка студентов усилена на всех уровнях. Но мы не можем выступить наобум. Не можем действовать импульсивно. Ты знаешь о том, — он вздыхает, но не отводит взгляда от зубчатой линии Запретного леса, за который медленно садится солнце, — что тебе, возможно, придется совершить. Только возможно, Гарри — потому что я буду рядом с тобой и постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы тебе не досталась необходимость бороться с Томом один на один. Ты молод для того, чтобы… и всегда будешь слишком молод. Убивать рано в любом возрасте.
Я понимаю, что он щадит меня, пытаясь представить ситуацию небезнадежной, и низко опускаю голову. Нет, это не утешает. Я знаю, что на самом деле выбора у меня нет. Но я благодарен Дамблдору за эту попытку обмана. Я даже не удивляюсь собственной противоречивости. Десять минут назад я готов был злиться, что ничего не знаю, а теперь хочу вернуться во времени и не задать никаких вопросов.
Я поднимаюсь из кресла, в котором сидел, и с усилием расправляю плечи. В конце концов, ничего нового о себе я не узнал, а сделать что-либо немедленно не в моей власти. Я приказываю себе не думать об этом до того, как понадобится. До того, как настанет нужное время.
Я делаю несколько шагов по приглушающему шаги ковру, привычным взглядом рассматривая портреты на стенах, распахнутую клетку Фоукса и несколько высоких шкафов с отблескивающими в закатном свете стеклами. Шкафы такие же, как в подземельях у Снейпа — вероятно, из одной партии мебели, которой когда-то укомплектовывали кабинеты.
Я машинально подхожу к ближайшему из них, пробегаю взглядам по корешкам толстых фолиантов, расставленных на полках. Внутри шкафа царит идеальный порядок, не нарушаемый ни одним лишним предметом. Только книги и какой-то небольшой свиток пергамента на нижней полке, лежащий сверху на толстых томах.
Секунду я смотрю на него, а потом, забыв о присутствии Дамблдора, с силой тяну на себя ручку шкафа. Он не заперт. Петли негромко, но отчетливо скрипят, свидетельствуя о моем вторжении, но я не слышу их протеста. Не вижу удивленного взгляда директора.
Я смотрю на пергамент в своих руках. Это карта Мародеров.
На несколько секунд время, кажется, останавливается. Я гляжу на тонкие линии, переплетающиеся и разбегающиеся по карте в разные стороны. По вязи переходов и галерей движутся многочисленные фигурки учеников и преподавателей… Карта не «выключена», она такая же, как была в тот момент, когда я выронил ее где-то во время очередной ночной прогулки.
Я слышу, как стучит в ушах кровь, и машинально бросаю взгляд в нижний левый угол пергамента. Подземелья. Класс Зельеварения. И Снейп — он там, сидит за своим письменным столом, вероятно — фигурка неподвижна.
Я прикусываю губу. У Снейпа не было карты. Но как же тогда… Как?
— Гарри, — я вздрагиваю и поднимаю голову, глядя на приблизившегося Дамблдора. Только тут до меня доходит, что я забрался в его шкаф.
— Извините, — говорю я быстро. У меня вертится на языке сотня вопросов, но я не намерен дать вырваться ни одному из них. Я хочу сейчас только уйти отсюда. Я хочу остаться в одиночестве, где меня не будут рассматривать эти водянисто-голубые глаза.
Я должен подумать.
— Ничего страшного, — могу поклясться, что Дамблдор удивлен, но на его лице выражение привычного доброжелательства, — я знаю, Гарри, что карта принадлежала раньше твоему отцу и его друзьям. И знаю, что долгое время она пробыла у тебя. Надо полагать, ты не ожидал найти ее здесь. Гарри, мне очень жаль, но я не верну тебе эту игрушку. Оба мы знаем, как много вреда она может причинить, если попадет случайно не в те руки.
Я машинально киваю, соглашаясь с каждым словом, и слегка хмыкаю над последним утверждением. Последние несколько месяцев я был просто уверен, что она и попала «не в те руки». Я ничего не понимаю.
И меня бесит мое неведение.
— Сэр, — прерываю я директора, — а давно у вас… эта вещь?
— С того момента, как ее принесла мне профессор МакГонагалл. Она подобрала ее однажды вечером возле статуи Одноглазой ведьмы. Дело было после отбоя; на дворе стояла осень, — отвечает он, внимательно глядя на меня. Сейчас, кажется, будут вопросы.
Я торопливо прижимаю пальцы к вискам и делаю вид, что у меня разболелась голова. После того, как выяснилось, что она может служить проводником для мыслей Волдеморта, мои мигрени стали явлением, которое никого не удивляет и вызывает некоторое сочувствие. Хотя когда голова разламывалась раньше, Симус не раз интересовался: «Чему в голове болеть? Там же кость!»
К счастью, Дамблдор верит мне. Он прикладывает ладонь к моему лбу, и я внутренне замираю, думая, может ли он догадаться, что я притворяюсь. Но он лишь вздыхает и негромко произносит:
— Что ж, Гарри, я думаю, на сегодня наш с тобой диалог закончен. Я хочу, чтобы ты успел немного прогуляться перед очередной отработкой у профессора Снейпа. — Конечно, это же Дамблдор, а от него ничто не способно укрыться. — Если ты, конечно, не хочешь еще чаю…
Я мотаю головой, сохраняя на лице несчастное выражение.
— Я думаю, тебе стоит дойти до мадам Помфри, — завершает директор нашу беседу, — она даст тебе какое-нибудь обезболивающее.
