Лицо в ночи - Гарри Поттер и Огненная Дева
На часах было почти одиннадцать, Гарри лег, все эти размышления привели его к одному решению: хватит валять дурака. Этой войны ему никак не избежать, на этой войне не обойтись без жертв, есть веские основания полагать, что ему предстоит убивать. От всего этого не убежишь, не стоит и пытаться, остается попытаться пройти через это, привыкнуть, подготовиться. С самого первого курса Гарри изо всех сил старался добиться нормальной спокойной жизни, пора понять, что это невозможно, пора начать сначала.
Глава 2. Спокойная жизнь и Гарри Потер — две вещи несовместимые
Следующее утро, как и многие другие до него, началось с воплей миссис Дурсль. Одно успокаивало: эти вопли предназначались не Гарри. Как говорится, ничто не вечно, и концу этого учебного года, даже сверхглазастая Петунья не смогла разглядеть в Дадли — этой горе жира, у которой появились проблемы с прохождением через дверные проемы — «крупного мальчика со здоровым детским жирком». Ныне дом, даже без присутствия Гарри, напоминал линию фронта, где установилось хрупкое прекращение огня. Теперь уже при полной поддержке тети Петуньи, которая, впрочем, не переставала втихаря ронять слезы из–за мучений сыночка, была установлена диета, которую почти соблюдали. Меры были приняты крутые, купили второй холодильник, с замком, куда и погрузили всю, так сказать, нормальную пищу. Старый, всем доступный холодильник был теперь наполнен диетическими продуктами, в первую очередь фруктами и овощами. Когда Гарри еще только привезли с вокзала, он обреченно подумал, что ему опять предстоит питаться одной морковью и просить гуманитарной помощи у друзей. Но, едва ли не впервые в жизни, его худшие предположения относительно родственников не сбылись. Возможно, сыграла свою роль встреча с мистером Грюмом. Может, было что–то другое, но еда Гарри происходила из запретного холодильника, что доводило Дадли то до неистовства, то до полной прострации. Каждый раз, накладывая Гарри его порцию, Петунья кидала на сыночка взгляд, который можно было бы расшифровать как: «Видишь, до чего все дошло, Дадлик? Но ничего, крошка, вот придешь в норму, и уж мы тебя угостим…».
Как бы то ни было, Дадли не считал эту, уже почти месячную, диету чем–то для него полезным, он предпринял уже множество попыток добраться до своего счастья. Обо всем этом Гарри мог узнать лишь по обрывкам частых, очень частых, разговоров, ибо сам ничего еще не застал. Хотя, похоже сегодня была предпринята очередная попытка… Иначе почему же еще может стоять такой крик в кухне. Гарри потрясенно уставился на свой многократно чиненый будильник: семь тридцать утра.
Движимый любопытством, Гарри выскользнул из своей комнаты, которую, хоть все замки и засовы оставались на местах, больше не закрывали. На кухне ему предстало невиданное ранее зрелище. Рядом с развороченным, именно развороченным, «запретным» холодильником собрались все Дурсли, и Петунья, невиданное дело, орала на Дадлика. Что–то в ней сейчас было от Молли Уизли, отчитывающей одного из своих сыновей… Дадли, кстати, весь как–то сжался, подобный эффект ранее вызывало только появление дома волшебников. Гарри попытался вникнуть в суть произошедшего.
После того, как все предыдущие попытки окончились провалом: драки с родителями и истерики не помогли, а карманные деньги, на которые он мог бы питаться в фаст — фудах, были конфискованы, Дадли пошел ва–банк. Совершив невероятный подвиг, он встал чуть позже семи и проник на кухню, чтобы тихо добраться до запертого на ключ холодильника. Что было дальше — понять трудно; может, он хотел взломать замок, может, раздобыл ключ… Но в результате холодильник он таки открыл, но самым радикальным образом: он попросту оторвал весьма нехилую дверцу… Похоже, это и разбудило его родителей. Гарри отстраненно удивился, почему сам проснулся не от этого грохота, а лишь от воплей тетушки. Наверное, привычка…
Гарри, после недолгих размышлений, оставил родственничков разбираться, а сам достал из покореженного холодильника кое–какую снедь и вернулся к себе. После завтрака он приступил к тому, что уже несколько дней откладывал: домашнее задание, и начал он, назло самому себе — с зелий. Гарри поставил перед собой задачу: написать как можно более подробный и качественный доклад по заданным на лето противоядиям. Это оказалось проще сказать, чем сделать, задача была не из легких, приходилось подолгу копаться в памяти и книгах, работа продвигалась медленно, слишком медленно на его вкус. «Нельзя, все равно делать больше нечего, сам сказал, что надо над собой работать, так вот — работай!» — понукал сам себя Гарри, подавляя очередной порыв послать все к чертям и накарябать что–нибудь на скорую руку. Погрузившись в работу и борьбу с собственной ленью с головой, Гарри и не заметил, как прошло несколько часов, и наступило обеденное время. Вопль тетушки: «Поттер, спускайся, а то обеда не получишь!» вернул его к действительности. На кухне царило относительное спокойствие, дверца пострадавшего холодильника вернулась на свое место, но ремонту прибор, наверное, не подлежал… После обеда, который Гарри опять унес к себе, он вернулся к работе, как ни странно, но после еды борьба с ленью существенно облегчилась… Еще где–то через час снизу вновь донесся тетушкин зов, «Поттер, спустись!», и было в этом зове нечто непривычное. Гарри поспешил на зов, все семейство Дурслей со страдальческими выражениями лиц сидело в мягких креслах в гостиной. Гарри как–то сразу понял, что все трое слишком перенервничали утром, и сейчас платят за это жуткой головной болью.
— Гарри, — тихим голосом обратился к нему Вернон по имени, что уже нечто из ряда вон выходящее. — Сходи, пожалуйста в аптеку, у нас в доме не оказалось аспирину.
— Но сегодня воскресенье… — Гарри сперва не смог придумать ничего умнее. За все годы его жизни здесь в роли золушки, Дурсли ни разу не доверяли своему «ненормальному» племянничку такое ответственное дело, как поход по магазинам… Да, вот до чего доводит людей необходимость…
— В центре работает экстренная, круглосуточная аптека, — похоже, от головной боли дядюшка даже рассвирепеть не сумел. А потом добавил уж нечто вообще невероятное. — Пожалуйста…
Гарри поспешно прикинул, стоит ли ему выходить из дому, эта кровная защита работает только тут… Или нет? Директор сказал, что мальчик в неприкосновенности, пока может назвать это место своим домом… Поди, пойми! В любом случае, все каникулы в своей комнате не просидишь, а тут ему, возможно, представился крошечный шанс чуть помириться с семейкой. Вдобавок, он никак не сможет объяснить им свой отказ… Эх, да какого черта! Надо людям помочь, потом он скажет, что заботился о своем пребывании здесь, а то Дурсли бы точно потом выперли на улицу «этого неблагодарного гаденыша, который даже в аптеку ради приютивших его родственников не сходит».
Хотя Гарри и храбрился, когда одевался, чтобы выйти на улицу, едва покинув дом, он почувствовал себя очень неуютно. Палочка была в правом кармане, он довольно долго поправлял ее, чтобы не торчала, в принципе, учитывая размеры старой одежды Дадли, спрятать ее было нетрудно. Но теперь Гарри не удовлетворяло такое место, как карман, тем более задний. Он пообещал себе, при встрече, расспросить Аластора Грюма о том, где и как лучше всего хранить волшебные палочки. Насторожено оглядываясь, Гарри спустился с крыльца; ему следовало поторапливаться: во–первых, чем меньше он на улице — тем лучше, во–вторых, дома Дурсли страдают. Как–то отстранено он удивился, чего они не вызвали скорую, хотя головная боль и не относится к угрозам для жизни, но потом вспомнил, как они боятся слухов. Конечно, как они смогут пережить, если соседи начнут размышлять над причиной визита врачей.
Стараясь идти широкими улицами, где интенсивное движение, Гарри двигался к центральной площади, если так можно назвать крохотный пятачок с фонтаном перед мэрией городка. Гарри старательно избегал пустынных переулков, хотя, с другой стороны, если на него уже положили свой глаз Пожиратели, то их не остановит обилие магглов вокруг. Все эти размышления непрерывно побуждали его прибавить шагу. По пути он то и дело замечал кажущихся подозрительными людей, возможно, это у него разыгралось воображение, а может, это были его охранники…
Но до заветной аптеки он добрался без приключений, где за десять фунтов купил здоровенную коробку аспирина, чем вызвал недоумение аптекарши. Сделав неопределенный жест, мол, выполняю поручение, Гарри запихал покупку в один из огромных карманов почти спадающих с него джинсов. И поспешил удалиться. На выходе из аптеки он окинул взглядом всю окружающую действительность, про себя он уже начал усмехаться, что стал совсем как Грозный глаз. Но тут он увидел такое, от чего шутить сразу расхотелось. К нему стремительным шагом направлялся рослый человек, на глаз лет тридцати пяти, с непримечательным, на первый взгляд, лицом, на которое Гарри и не обратил никакого внимания, его привлекла лишь одна часть этого лица. Глаза — пронзительные, как–то по–особому серые, в них читалось презрение… Эти глаза он помнил, они смотрели на него из–под белой маски Пожирателя тогда, больше года назад на кладбище, а вот их обладателя он не знал…
