Алекс Блейд - Откровения. Книга первая. Время перемен
— Долой этого императора, такого же грязного свиноеда, как и все римляне. Изрубить орла на куски!
— Время придет, и вся гниль Рима будет смыта с лица земли Израиля.
Иуда поддержал тех, кто призывал к уничтожению орла. Хотя сам он вполне терпимо относился к различным изображениям. Но люди больше следуют за тем, кто следует древним традициям. Их сердцу ближе верующий и религиозный человек, даже если он призывает к убийству.
— Мы станем сильны, и сам Рим, убоявшийся нашей силы не осмелится более вступать на землю нашу, — так Иуда отвечал им, призывая не боятся римского возмездия.
Народу скапливалось всё больше. Даже слишком много — они спорили, толкались, что-то яростно обсуждали, а некоторые недобро посматривали в сторону стоящих отдельно от других римских солдат. Контролировать такую толпу было сложно. Люди знали чего от них ждут, знали для чего их собирали и для чего вооружали.
Собравшуюся в городе вооруженную толпу людей разделили на три отряда, расположивших отдельно в разных концах. Один из отрядов занял ипподром в северной части города. Другой расположился вдоль восточной, южной и северной сторон ристалища. И последний третий отряд занял оборону, окружив царский дворец. Таким образом они оцепили римлян со всех сторон и держали их в осадном положении.
Сабин укрылся в высочайшей из башен дворца — в башне Фасаила, названной в честь погибшего в парфянской войне брата Ирода. Римские солдаты призванные поддерживать порядок в городе, также поспешили скрыться во дворце, где располагались основные части единственного легиона, который был у Сабина.
У него был выбор, оставаться окруженным в осаде и ждать помощи от Квинтилия Вара, или же попытаться разогнать эту толпу, имеющимися у него силами. И Сабин рискнул, дав легиону сигнал к наступлению против иудеев.
Увидев выступивших к храму римских солдат, толпа ринулась им навстречу, пуская в ход всё что было под рукой — летели камни, палки, дубинки, которые отскакивали от щитов и доспехов, не причиняя никакого вреда.
У кого были ножи и кинжалы, те пускали их в ход, не задумываясь. Кровь была пролита. Евреи массой наступали на солдат, пытаясь охватить тех числом. Когда человеку уже нечего терять, он бросает все свои силы в бой. А римляне беспощадно рубили всех, кто попадался. Начиналась бойня.
Белоснежные улицы заполнили реки крови. Повсюду валялись отрубленные пальцы, части тел и разрубленные трупы. Хоть римлян и было меньше числом, они всё же были лучше вооружены и благодаря своей военной выучке имели перевес над неопытной толпой.
Иудеев стали теснить, а они бежали, рассыпаясь, сталкиваясь, крича, и пытаясь увернуться от острых лезвий, рубящих всех, независимо ни от чего. Какой-то замешкавшийся старик, не удержавшийся в хлынувшем потоке людей, рухнул на землю, и тут же был затоптан своими же — кровь хлынула, кости трещали. Люди не замечая того, бежали по павшим товарищам, с кем еще недавно разговаривали и обсуждали предстоящее.
И вот уже прямо на Иуду неслось несколько римских солдат. Это почему-то ввело его в какое-то оцепенение — он смотрел как они медленно и неуклонно катились к нему. Это надвигалась на него сама война, к которой он так стремился.
Люди, стоявшие преградой перед этими солдатами, падали от разящих и рубящих ударов. И вот они уже приближаются к нему, а он по прежнему стоит и просто смотрит на это.
Иуда дернулся к своему мечу, но он как будто застрял в ножнах и не вынимался. Страх стал подступать, охватывая его разум. Он продолжал дергать, но клинок упрямо не шел. Страх окончательно его захлестнул и он ринулся бежать, отступая от надвигающейся смерти. Сегодня он не умрет.
Солдаты римского легиона продолжали прорубать себе путь, окруженные смешанной толпой — тех, кто хотел вступить с ними в бой, и тех кто просто пытался сбежать от этого ужаса.
Вот один испуганный человек, совершенный еще мальчишка, пытаясь прошмыгнуть позади одного из солдат, получил размашистый удар в голову, и рухнул к остальным, кому не посчастливилось выжить.
Множество людей набросилось подбирать камни, стремясь заполучить хоть какое-то оружие. И одному из римских солдат досталось по голове огромным булыжником, нанесенным с такой силой, что и шлем не помог — черепок треснул с глухим звуком, продавленный немалой вмятиной.
Римляне тоже погибали, не справляясь с этой безумной толпой, а их мечи, тут же подхватывались и пускались против еще живых солдат.
Маленькая девочка, отбившаяся в общей суматохе от своих, блуждала посреди всего этого кровавого месива, зовя свою мать. Но ее крик был лишь одним из многих в нескончаемом гуле страданий. Никто не обращал на нее внимания, заботясь только о своей собственной жизни. А для нее всё вокруг представлялось чем-то ужасным, враждебным и кровавым.
Споткнувшись о чью-то ногу, она полетела вниз, припав к какому-то телу, еще теплому, но уже неживому. Отчаяние и страх, исходившие из глубин души этой маленькой девочки, погрузили ее в сумасшедший вихрь, и закрутили с немыслимой силой.
Слезы катились по щекам, смешиваясь с чьей-то кровью, налипшей на лицо. Посреди кучи мертвых и безжизненных тел, она была до невозможности несчастной, потерянной, а ее слезы казались кровавыми. Свобода требовала жертв. Но навряд ли кто-то хотел свободы, достигнутой такой ценой. Ценой кровавых слез невинных детей, погруженных в хаос бойни.
Улицы святого города Иерусалима заполнялись трупами павших, и еще живых, но смертельно раненных иудеев и римлян. Стоны и крики наполнили в тот день весь город. Это были крики мужчин и женщин, стариков и детей.
Смерть не смотрела, кто был перед ней — под ее смертоносное лезвие попадали все без разбору. И сейчас они валялись на земле — мертвые или лишенные конечностей, павшие и затоптанные, с размозженными головами.
Отступившие евреи сделали обход и забрались на крыши галерей, окружающих снаружи храм. Они принялись бросать сверху на римлян камни и булыжники. Затем к ним присоединились стрелки, занявшие более возвышенную позицию.
Находясь в недосягаемости от римских дротиков, евреи получили значительное преимущество. Защищаться против сражающихся сверху было не так-то легко, а наступать совсем невозможно. И среди римского легиона пошли значительные потери.
Но кто-то из римских солдат незаметно, от взобравшихся на крышу иудеев, поджег снизу колоннады. Остальные подхватили идею и принялись кидать в огонь различные горючие материалы. Покрытые смолой, воском и лаком позолоты, деревянные части крыши вскоре были сплошь объяты пламенем.
Многие из тех, что находились наверху были охвачены огнем и сгорали живьем. Те кто пытался спуститься вниз, тут же был заколот несколькими мечами римских солдат. Некоторые предпочитали покончить с собой при помощи своих же мечей, чем медленно гореть в огне или пасть от рук римлян. Полностью объятая пламенем крыша рухнула, хороня под собой оставшихся в живых.
После того как половина иудеев, находящихся у храма и на крыше, погибла в этом огне, а другая половина рассеялась от страха, римские солдаты ринулись к неохраняемой казне обвалившегося храма, расхищая всё что только можно.
Но пока римляне были заняты грабежом храма, подоспели два оставшихся отряда иудеев, которые были на другой стороне города, и до этого момента не принимали участия в резне. Они оцепили римских солдат со всех сторон и улиц, тесня их обратно в царский дворец. Боясь потерять весь легион, Сабин приказал им отступить в укрепленные крепости дворца.
Большинство царских солдат тут же перешло на сторону восставших иудеев. Сабин же с оставшимися своими приверженцами и солдатами оказался заперт и окружен. Ему оставалось только ожидать нескорого прибытия Квинтилия Вара.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Темный пророк
«То, что мы меньше всего знаем, лучше всего годится для обожествления».
Мишель де МонтеньГород Шхем, Самария, 2 год н. э. (Через неделю после Явления в пустыне)
Небольшой городок Шхем располагался в горах Самарии — между двумя горами Эйвал и Гризим, на которых когда-то по указу Моисея, вскоре после перехода евреев через Иордан, был заключен завет между Богом и еврейским народом.
Во всей остальной Иудее местных жителей Самарии считали за иезуитских и погрязших в ереси потомков ассирийцев, явившихся в эти места в древние времена Салманасара, царя Ниневии, после изгнания и расселения двенадцати племен Израилевых.
Хоть они и были иудеями и поклонялись единому Богу, но признавали священным только Пятикнижие Моисея и утверждали, что Предвечный избрал для своего Храма не Иерусалим, а лежащую в Самарии гору Гризим.
Шхем был бедным местечком и не слишком-то людным. Дома мало отличались от соседних и являлись практически копией друг друга. Убогие и кривые лачуги без архитектурных изысков. Все они были сложены из кирпича и обмазаны глиной.
