Фанфикс.ру - Фанфик Everything I am
Малфой выглядит одновременно разозленным и испуганным. И потому совершает еще одну ошибку. Он возражает.
— Но сэр… — начинает он.
— Довольно! — я вздрагиваю от того, насколько громким может быть этот глуховатый голос. А ведь Снейп его еще даже не повысил. Видимо, я привык к тому, что он чаще всего молчалив — как молчалива готовая к броску змея. Из памяти основательно стерлось, как он орал на меня тогда… после истории с думоотводом. Теперь я вспомнил.
А вот Малфой явно вообще никогда не слышал подобного тона. Разве что, может, дома, от рассвирепевшего отца. Он опускает глаза и с силой переплетает пальцы — так, что белеют костяшки.
— Когда у вас будет время, мистер Малфой, проверьте количество баллов вашего собственного факультета, — произносит Снейп чуть тише, но с прежней силой, — уверен, вы найдете, что их стало меньше на десять.
Слизеринцы потрясенно выдыхают, а гриффиндорцы изумленно и радостно переглядываются. Никогда еще Снейп не снимал при нас баллы со своего факультета.
Я смотрю на него, не отрываясь. Есть что-то смущающее и тревожное для меня во всей этой ситуации. Я силюсь понять, что именно, и Снейп, видимо, чувствует мой напряженный взгляд. Он поворачивает голову, и наши глаза встречаются. Ровно на одну секунду.
Он чуть заметно кривит рот в намеке на усмешку и отворачивается.
Я опускаю голову и продолжаю заниматься зельем.
Спустя полтора часа собранности и сосредоточенности я с уверенностью могу сказать, что у меня получился один из лучших результатов в классе. Разве что у Гермионы зелье выглядит лучше. И хотя от Снейпа Гриффиндору никогда не грозит похвала, я все же решаюсь привлечь к себе внимание. Когда он осведомляется о готовности содержимого наших котлов, поднятых рук в классе всего три. Это Гермиона, я и Миллисент Балстроуд. Снейп одобрительно кивает слизеринке, едва заметно наклоняет голову в знак того, что заметил руку Гермионы и упирается взглядом в меня. Две томительные секунды я жду, что он подойдет или хоть что-то скажет — как-никак я впервые поднял руку на его занятии для того, чтобы похвастаться сделанным. Но чего бы я ни ожидал, Снейп моих ожиданий не оправдывает. Он лишь приподнимает бровь и отворачивается. И почему-то сегодня это презрительное равнодушие меня откровенно злит. Мне стоит немалого усилия сдержаться. Ладно же, думаю я с какой-то детской обидой. Ладно.
* * *
Когда мы выходим с Зельеварения, меня догоняет Невилл. Глаза у него совершенно несчастные.
— Гарри, — говорит он, заикаясь, — знаешь, что мне сейчас сказал Снейп?
— Что? — немедленно встревает Рон, — я видел, как он тебя задержал. Что он сказал?
— Он сказал, — Невилл глубоко вздыхает, — что если я настолько ужасно разбираюсь в его предмете, брал бы хоть с Поттера пример, он — ты — сначала был таким же безнадежным. А теперь делает значительные успехи. Что ты там сварил сегодня, Гарри, — жалобно продолжает Лонгботтом, не замечая, что я слушаю его с открытым ртом, — ну, то есть я знаю, что, только как тебе удалось сделать так, что ему это понравилось? Ты не против, если мы на следующем занятии сядем вместе?
Мне просто нечего сказать. Снейпу понравилось мое зелье? Да он его и не видел! Даже Гермиона выглядит растерянной. Я машинально киваю Невиллу, и он, сутулясь, уходит вперед. Тогда Рон не выдерживает:
— Гарри, слушай, это невероятно! Что ты сделал со Снейпом во время отработок? Сколько здесь учимся, никогда не видел стольких чудес в один день! Он снял с Малфоя баллы! И он тебя похвалил!
Я не знаю, что ответить. Я и сам обескуражен. Зато проходящий мимо Финниган не медлит ни секунды. Он наклоняется к нам и произносит заговорщицки:
— Как что сделал, Рон? Гарри будущий великий зельевар. Он просто подмешал Снейпу в обед любовное зелье, а тот и не заметил. Это только начало действия! У Поттера же там Добби на кухне, вот и шустрит, а?
Я останавливаюсь — так резко, словно получил пощечину. Но раньше, чем я нахожусь, что ответить, Симус ускоряет шаг. Друзья стоят рядом со мной, смущенно переглядываясь. Рон медленно закипает, на щеках у него выступают красные пятна, и он цедит сквозь зубы:
— Если этот тип еще раз откроет рот… А впрочем, я с ним и до этого поговорю! — он уже бросается следом, но я удерживаю его за рукав.
— Рон, подожди, — я вздыхаю. — Поведению Симуса есть объяснение.
— Нет тут никаких объяснений! — кипятится Рон, делая попытку высвободиться.
— Есть. — Я опускаю глаза. Придется сказать, как бы ни хотелось избежать этого. — Мы можем уйти отсюда куда-нибудь?
Они кивают. Уроки окончены, поэтому мы с чистой совестью направляемся к озеру, где Рон с Гермионой нашли замечательно малолюдное место — от окон замка его заслоняет лес, а от гуляющих — нагромождение древних валунов. Здесь дорожка оканчивается тупиком. Поэтому если перебраться через камни, кажется, что кроме тебя и твоих спутников в мире больше никого нет.
Уютная отгороженность маленькой бухты располагает к откровенности. Наверное, сюда они ходят целоваться, отстраненно думаю я, усаживаясь на прогретый мшистый камень. Друзья устраиваются рядом и терпеливо ждут, пока я скажу то, ради чего они привели меня сюда.
Я встряхиваю головой, прикрываю глаза и выдаю на одном дыхании:
— Вы помните, да, как нашли меня на башне? Вы тогда не спросили, из-за кого я был расстроен, а я не сказал, ну так вот, это и впрямь был Финниган.
Ответом мне служит подозрительная тишина. Я открываю глаза, готовясь увидеть на их лицах шок, может быть, отвращение. Но они лишь улыбаются, Рон — сочувственно, Гермиона — чуть насмешливо. Она запускает руку в отливающие на солнце рыжим завитки волос и произносит ласково:
— Гарри, мы не спросили, потому что знали.
О, Господи.
— Откуда?
— Мы знакомы шесть лет, — вступает Рон, — а ты так и не понял, что дорог нам и мы тревожимся о тебе. Разве ты сам не можешь сказать о нас что-то, чего не знает никто больше?
— Например? — я чувствую себя оглушенным их словами.
— Ну, например, что мы с Роном сделаем после школы, — предлагает Гермиона.
— Поженитесь, как только добьетесь разрешения родителей, — брякаю я.
Теперь я чувствую, что взял реванш за беспомощное выражение лица минуту назад: оно точно такое же у Рона.
— Как?.. — выдавливает он, красный до корней волос, — как ты узнал?
Я внезапно чувствую облегчение. Только что виски ломило подступающей головной болью, а теперь отпустило.
— Я же ваш друг, Рон. Вы дороги мне и я тревожусь о вас, — повторяю я его слова.
Гермиона смеется.
— Но, Гарри, — говорит она, вновь становясь серьезной, — скажи, пожалуйста, что произошло сегодня утром. Я так понимаю, что это из-за Симуса ты опоздал на завтрак? — Я киваю. — А сорок минут назад он отпустил неприятную шутку. Извини, что лезу так настойчиво, вы что, поссорились?
Я прямо гляжу ей в лицо, напоминая себе, что она мой друг и глупо обижаться на дотошность человека, который в самом деле искренне желает добра.
— Мы не ссорились, если ты имеешь в виду ругань, — отвечаю я ровно, без интонаций. — Просто я отказываюсь от того, что Симус мне предлагает. Теперь уже поздно, а когда это было важно, дела обстояли так, что… Что я замерз бы насмерть, не найди вы меня тогда, — я упираю локти в колени, сцепляю ладони в замок и опускаю на сплетенные пальцы горящий лоб.
— Мерлиновы яйца! — внезапно прорывает Рона, — да я на этого урода Crucio наложу!
Я фыркаю:
— У меня уже пропало такое желание. Теперь я просто не хочу слышать от Симуса никаких предложений. Никаких. Вот и всё.
— Послушай, — Гермиона старается сохранять спокойствие, хотя по ее напряженному тону чувствуется, что это непросто ей дается, — а что Симусу надо от тебя теперь? Насколько я помню, дело было в феврале, и после того… происшествия вы не встречались… ну, наедине? — она медленно формулирует, но не краснеет и не запинается. Похоже, Гермиону моей ориентацией не напугаешь.
Вот черт, приходит внезапно в голову, она ведь уже давала это понять не один раз, а я все боялся чего-то. Она настолько своя, что с ней можно, пожалуй, вопросы секса обсуждать — у нас ведь интересы в нем диаметрально различаются… Только без Рона, напоминает внутренний голос, и у меня вырывается отрывистый смешок. Семинар здесь точно был бы неуместен.
— Да не знаю я, что ему от меня надо, — искренне отвечаю я, — сам не могу понять. Вроде два месяца почти не общались, а теперь вот — вынь да положь ему, чтобы все стало, как раньше.
— А ты против? — уточняет она.
Я честно размышляю над вопросом, потом говорю:
— Не знаю. Раньше он все время отделывался от меня под всякими благовидными предлогами.
Отлично, Поттер, теперь ты исповедуешься. Скоро они будут знать о тебе все, включая то, как ты Симусу навязывался. Я очень стараюсь прикусить язык, но мне не удается — слишком долго это болело внутри, чтобы сейчас я нашел в себе силы отказаться от врачевания.
