Владимир Чекмарев - Приключения барона Седрика Готара, хозяина частного детективного бюро «Тапир»
К месту сбора из всего камерадшафта явилось всего пять человек вместо пятнадцати, камерадшарфюрер Рудольф Гецке только стиснул зубы. Лающим голосом он приказал отряду построиться и повел их к складу, открыл дверь личным ключом и приказал обмундироваться и вооружиться. Мальчишки надели комбинезоны зенитчиков и каски, после чего Рудольф выдал им главное и единственное на сегодня оружие — штурмовой пистолет Sturmpistole*. Эта была по сути дела ручная ракетница, снабженная откидывающимся прикладом. Боеприпасы были очень солидные, напоминающие огромные карандаши, осколочные SG-Z и похожие на маленькие фаустпатроны, P-W 42 LP, они пробивала, 80-мм. броню на дистанции до 75 м. и ими даже можно было подбит страшный русский Т-34, если конечно достаточно близко к нему подобраться сзади или сбоку. Рудольф приказал проверить оружие, и когда металлическое щелканье стихло, приказал выдвигаться на боевые позиции. Это была хорошо замаскированная траншея с двенадцатью огневыми точками. Распределив поредевший камерадшафт по позиции, Гецке приказал замереть и ждать команды. Долго скучать им не пришлось, где-то на Востоке послышалось клацанья гусениц по асфальту, и хотя рева двигателя было не слышно, было понятно одно, это танки, и, возможно, танки противника. В пакете, пришедшем ночью, было сказано о возможном прорыве русских, а так как гефольгшафтсфюрер, одноногий инвалид Вилли Шмидт, был мертвецки пьян, пакет принял Рудольф, и Рудольф же объявил на 8:00 тревогу и общий сбор камерадшафта. Цоканье и лязг приблизились, и из-за поворота выехал танк с красными звездами, смутно напоминающий Т-34 с учебного плаката. Рудольф приказал зарядить бронебойными и без приказа не стрелять, защелкали устанавливаемые в боевое положение приклады и стволы всех Sturmpistole, украсились веретенообразными наростами Panzer-Wurfkorper.
Когда русский танк поравнялся с центром засады, Рудольф Гецке, зажмурившись нажал на спуск. Вслед за ним нестройным залпом отправили в сторону танка свои заряды остальные мальчишки. На броне расцвели пробоины, одна граната попала в ленивец, другая в каток, гусеница соскочила, и танк закрутился на дороге и внезапно встал с замолчавшим двигателем. И тут Рудольф услышал звуки мотоциклетного двигателя.
— Русские мотоциклисты, всем отходить! — скомандовал он и первым бросился в лес. Через пару минут, кроме дымящегося одинокого танка, на лесном шоссе никого не осталось.
Гефольгшафтсфюрер-инструктор, одноногий инвалид, бывший фельдфебель 11й танковой дивизии Вилли Шмидт, проснулся весь в поту. Ему опять приснился этот жуткий бой, когда на его потерявший ход Pz. Kpfw. IV*, причем с заклинившей пушкой, надвигались русские Т-34. Вилли огляделся и понял, то опять заснул в своем закутке, в штабе Гитлерюгенд, а не пошел домой. На столике стояли две пустых бутылки из — под шнапса…
Фельдфебель встал, умылся из маленького умывальника и вышел в помещение штаба, но никого там не застал. Не было даже дежурного, на столе лежал распечатанный пакет и бумага с каким то донесением, Вилли прочитал ее и похолодел. Это был приказ о приведении его противотанкового Камерадшафта в боевую готовность ввиду возможного прорыва русских танков. Когда месяц назад приказали создать из мальчишек Гитлерюгенда противотанковые подразделения для обороны города и даже привезли легкие гранатометы, Вилли сразу для себя решил, что не бросит своих мальчишек в огонь и, будучи единственным в городе, кто разбирался в современном военном деле, убедил командующего местным фольксштурмом восьмидесятилетнего генерала-итенданта, что лесная дорога и есть тот самый танкоопасный участок, который его подразделение и будет защищать не жалея крови и сил во имя Рейха. А теперь значит, этот молодой идиот Рудольф увел мальчишек на позиции. И тут у дверей раздался шум, и в штаб влетели три встревоженных женщины, они с плачем кричали, что их сыновья ни свет не заря ушли с кем-то воевать. Вилли выругался, порадовался про себя, что спьяну не смог отстегнуть вчера протез и пошел заводить мотоцикл.
Подъехав к странному но явно подбитом танку с красными звездами, он увидел вылезающего из открывшейся с боку дверцы бригаден-фюрера СС в черном мундире. Что то в эсэсовце было не так, особенно с лицом, но страх перед черным мундиром, отогнал лишние мысли из похмельной головы бывшего фельдфебеля. Он только разок другой, глянул мельком на лицо бригаден-фюрера и увидев неизвестно откуда взявшиеся огромные рыжие бакенбарды, быстро отвел взгляд и поклялся завязать со шнапсом.
Я мирно ехал по шоссе и прикидывал, что уже через три квадранса доберусь до этого городка, где в местной ратуше меня ждет артефакт, как вдруг взвизгнули датчики кинетической опасности и по моему вездеходу ударили какие-то снаряды. Меня спасло то, что место оператора было внизу и обладало определенной защитой. Башню с инженерными приводами просто покорежило и в добавок разбило ходовую. Блок безопасности выключил двигатель, включил противопожарную систему и приступил к диагностике. Я вылез на дорогу и увидел странного типа, на еще более странной мото-тележке. Увидев меня, он выпучил глаза как мой недавний проводник Ритус, а потом привстал на сидении и вытянув вперед руку, крикнул нечто вроде Хальф Литр. Это было видимо местное приветствие. Что бы не обидеть незнакомца, я сделал тоже самое. Моего нового проводника, для разнообразия звали Вилли, он звал меня герр Бригаден-фюрер и очень меня боялся. Еще он объяснил, что не может слезть с мотоцикла, так как у него нет одной ноги. После коротких переговоров, этот, как выяснилось, одноногий Вилли, радостно вызвался отвезти меня на своей тележке в ратушу. За что я обещал отрастить ему потерянную ногу, что привело его в полное замешательство, видимо Р-медицина, была тут еще в новинку. Я взял из вездехода свой ранец с аппаратурой, поставил таймер на самоуничтожение и сел на неудобное сидение, сзади водителя, ибо коляска была занята моим ранцем и странными приспособлениями для ходьбы, под названием костыли. Всю дорогу он на меня косился и бледнея сразу же отводил взгляд. Решив что не хорошо легион-генералу нарушать слово, я протянул ему Р-таблетку из аптечки, которую он, с обречённым видом, торопливо съел.
В городок мы прибыли быстро и проследовали прямо к ратуше, местные жители смотрели на меня с опасливым любопытством и, как мне показалось, с некоторым злорадством. Я усилил слух и поймал странную фразу о том, что американцы, мол, уже на винном заводе, а этот тут в черном мундире раскатывает. Но мы уже подъехали к ратуше и я не стал заморачиваться, а взял за шкирку выбежавшего мне на встречу герра бургомайстра (так назывался местный городской голова) и приказал срочно провести меня на крышу ратуши к левой от входа статуе рыцаря. Другого места для артефакта мятежники, конечно, найти не могли. Бургомайстер тоже побледнел и на подгибающихся ногах стал пятиться назад. Войдя за ним в вестибюль ратуши, я увидел в одном из зеркал свое отражение. Я этих специалистов по маскировке убью…
Голографический чип, попав в поле прошлого артефакта, видимо начал барахлить и вместо моих суровых, но симпатичных черт, частично проявлялась, рыжая рожа фавна.
Усыпив бедного бургомайстра на часик, дабы не мешал и не путался под ногами, я приступил к действиям. Артефакт был вмонтирован в голову статуи рыцаря. Как это сделали те, кто был тут до меня, я так и не понял, но до «яйца» добрался достаточно быстро, далее последовали уже знакомые мне действия с детонатором-дезактиватором, и тут я услышал какой то шум снизу. Выйдя из-за статуи, я подошел к краю крыши и увидел местную бронеколесницу, но на ней вместо красного пятилучевика «Знака милосердия», был нарисован белый пятилучевик, означающий у нас учреждения Службы печальных церемоний, то есть похоронных бюро, корнеров и моргов. Пока я очередной раз удивлялся местной символике, члены экипажа танка, торчащие из открытых люков, стали показывать на меня пальцами и что-то орать, причем отнюдь не миролюбиво, потом они скрылись в башне, и она стала медленно поворачиваться, одновременно поднимая в мою сторону свое орудие. Мне это очень не понравилось, и я стал действовать быстро и целенаправленно. Установил взрыватель плазменной мины и на время, и на «разрыв», включил полную защиту скафандра и вдавил на маяке перехода плунжер экстренной эвакуации. Последнее, что я запомнил, это полыхнувший из дула танковой пушки выстрел.
Командиру танка Шерман сержанту Мелвиллу было очень обидно. Ведь он своими глазами видел этого проклятого эсэсовца с рыжей гривой, на крыше ратуши, и сам нажал на спуск, и опять же сам видел в прицел, как рвануло на крыше и как снесло и эсэса и какую-то статую, да так снесло, что появилось синее мерцающее сияние. Но никто ему не верил. Двое членов экипажа просто заснули, заряжающий Генри помнил только то, что по приказу сержанта зарядил пушку фугасным снарядом, а командир роты после каждой попытки рассказа об этом событии намекал, что после двухчасовой остановки на винном заводе может показаться не только рыжий, лохматый эсэсовец в синем мерцании, но и зеленые чертики.
