Андрей Рябоконь - Искушение чародея (сборник)
Игорь Можейко, известный всем под псевдонимом Кир Булычев, в отличие от многих своих уважаемых коллег по перу, хорошо знал женщин, понимал их психологию, умел убедительно описывать. Дело в том, что он по-настоящему любил их. Так, как только и может любить высокий дородный мужчина. Когда я просил его прокомментировать внутриписательские дрязги, каких бывало много за время его творческой деятельности, но от которых он всегда старался дистанцироваться, он сказал: «Вся эта мышиная возня от комплексов, которые бывают у мужчин маленького роста оттого, что их недостаточно любят женщины. А у нас, крупных мужчин, комплексов быть не должно!» Игорь Всеволодович любил женщин, и с этим связана забавная история, которую он с удовольствием рассказывал:
«В конце 90-х я был в городе Виневе Тульской области. Выступал перед читателями. И вдруг меня спросили, как я отношусь ко всякого рода сексуальным меньшинствам. Я сказал, что я не могу относиться к ним плохо, потому что я сам извращенец… И тут в зале наступила гробовая тишина. Картина: на сцене перед залом, в котором сидит больше тысячи человек, стоит старый, толстый дядя с бородой и заявляет, что он представитель сексуального меньшинства… Потом кто-то спросил: «Ну, а какого?» И тогда я сказал: «Я отношусь к редкой категории. Я — лесбиянец. Я люблю женщин…» Зал еще около минуты был в растерянности, и только потом раздался первый вздох облегчения… Так что, возможно, до какой-то степени на моем творчестве сказывается то, что я — редкий случай мужчины-лесбиянца…»
Игорю Всеволодовичу очень повезло: при том что он беззаветно любил женщин, его всю жизнь окружали, может быть, самые лучшие представительницы прекрасного пола. Именно под их влиянием Кир Булычев стал таким писателем, каким он был, только благодаря им он написал те произведения, которые сделали его широко известным.
Мария БулычеваВ своей книге воспоминаний «Как стать фантастом» Кир Булычев замечает:
«Теперь, пытаясь понять, почему же из меня вышел писатель-фантаст, а не иллюзионист, физик-экспериментатор, палеонтолог или черт знает кто, я сообразил, что в значительной степени этим обязан маме и, в частности, маминому окружению».
В этой книге писатель кратко рассказывает о своих предках в нескольких коленах; о большинстве — сухо и с иронией и только о маме — с настоящей теплотой и искренним трепетом. Это и неудивительно — в детские и юношеские годы она была для него всем.
Игорь Можейко родился 18 октября 1934 года в Москве. У его родителей — Всеволода Можейко и Марии Булычевой — была тогда комната в Банковском переулке, что недалеко от Чистых прудов. Туда его и привезли из роддома имени Грауэрмана. «В то время все достойные граждане Москвы рождались в роддоме имени Грауэрмана на Арбатской площади», — иронично заметил писатель в упомянутой выше книге.
Хотя встретились родители будущего писателя еще в 1923 году в городе на Неве, а в 1925-м там же поженились. В чем дело — отчего у молодой пары так нескоро появился первенец? Дело в том, что, опять же судя по воспоминаниям писателя, его родители в эти годы не так уж много времени проводили вместе.
Всеволод Можейко был юристом. Он в пятнадцать лет ушел из семьи бухгалтера и, объявив себя сиротой, поступил учиться на рабфак — так он формально «приобрел» пролетарское происхождение, без которого тогда не могло быть никакого карьерного роста. А он на это всерьез рассчитывал. Он делал карьеру трижды. Первый раз в Ленинграде (точнее, Петербурге, городу тогда на какое-то время вернули довоенное название), где он окончил юридический институт и заявил о себе как о профсоюзном работнике. Очень скоро он стал председателем Ленинградской коллегии адвокатов. И тут нашлись «доброжелатели», которые откопали уникальное по своей глупости следственное дело: оказывается, отец молодого и активного адвоката был арестован, поскольку его приняли за… избежавшего расстрела императора Николая II! Потом, правда, выяснилось, что вся царская семья была уничтожена, и формулировку поменяли — теперь он был виноват в «связях с белогвардейцами», поскольку служил бухгалтером при всех режимах. Вот «за сокрытие белогвардейского прошлого отца» Всеволода Можейко и выгнали с работы со строгим выговором. Не дожидаясь более серьезных неприятностей, он уехал в Саратов, где работал его сокурсник. К 1932-му Всеволод Можейко уже был прокурором этого города, а еще год спустя — главным прокурором всей Средней Волги. Но и тут над его головой сгустились тучи — кто-то сообщил ему, что «под него копают». Всеволод Можейко не вернулся домой, а сел в проходящий поезд и приехал в Москву…
Мама будущего писателя была сиротой по-настоящему, и ей пришлось перепробовать немало совсем не женских профессий. Ее приемная мать — Елизавета Гавриловна Булычева — умерла в 1921 году. Марии Михайловне тогда было 16 лет. Она перешла из обычной школы в вечернюю и устроилась работать на фабрику Хаммера, где делали карандаши. Мария Булычева была хорошей спортсменкой и благодаря этому имела серьезный приработок — вместе со своими друзьями, в будущем знаменитыми советскими теннисистами, она выступала в качестве спарринг-партнера на корте и этим самым помогала детям нэпманов приобщиться к спорту. Потом энергичная девушка поступила в автодорожный институт и параллельно пошла работать шофером. Получив диплом инженера-механика, она продолжила обучение и поступила в Военную академию химической защиты им. Ворошилова. В 1933 году она получила звание военного инженера 3-го ранга и была распределена на должность коменданта Шлиссельбургской крепости, в которой в те годы был устроен склад боеприпасов…
Лишь в 34-м муж и жена воссоединились в Москве, где и родился их сын — будущий ученый и писатель. С Банковского переулка они переехали в трехкомнатную квартиру на Сивцевом Вражке. Однако спокойная семейная жизнь продолжалась недолго. Третья карьера Всеволода Можейко оказалась самой успешной — в конце 30-х годов приказом Маленкова он был назначен Главным арбитром СССР. Это назначение изменило его характер — как пишет Кир Булычев, он «стал московским светским львом, полюбил бега, актрис и теннис в Гаграх». Он увлекся молодой начинающей артисткой и ушел из семьи, за которой, слава богу, удалось оставить квартиру. Хотя в одну из трех комнат подселили сослуживца отца.
Мария же, оставшаяся с пятилетним ребенком на руках, работала химиком в Институте экспериментальной химии. Довольно быстро она вышла замуж за доброго и талантливого человека — доктора наук Якова Бокиника. Семья была дружной — дядя Яша быстро поладил с юным Игорем. А вскоре у мальчика появилась сестренка — Наташа. Однако и эта идиллия длилась недолго — началась Великая Отечественная война. Яков Бокиник в первый же ее день ушел в ополчение. Он прошел весь страшный путь и погиб 8 мая 1945 года, когда его уже ждали домой…
С ужасом Игорь Всеволодович вспоминает эвакуацию:
«Я стараюсь никогда не отражать в прозе собственные воспоминания или переживания. Неловко.
Но одно воспоминание кошмаром возвращается многие годы. И я его воссоздал в повести «Чужая память».
Состав теплушек долго тащился к Волге, и мы привыкли к его полудневным стоянкам в степи.
Вот и в тот день мама взяла нас с Наташкой, подобно прочим несчастным мамашам в поезде, и повела гулять в степь. Там еще сохранилась зеленая трава и даже какие-то цветочки. Мама с двухлетней Наташкой собирали букет, а я гонялся за кузнечиком. А потом оглянулся и увидел, что наш поезд дернулся и медленно двинулся. И только после этого до нас донесся предупреждающий гудок.
Не знаю, не помню, что подвигнуло машиниста совершить такой поступок, но люди, разбредшиеся на сотни метров от полотна, кинулись, подхватывая детей, к поезду.
Мама схватила Наташку — ей ведь не добежать! А мне крикнула, чтобы не отставал.
Я бежал и трясся от ужаса, что поезд уйдет и мы останемся в степи.
Я ненавидел Наташку, потому что мама успеет донести ее до поезда, а меня забудет.
Я догнал маму и стал дергать ее за юбку. Не знаю уж, зачем я ее дергал. Но помню ощущение материи.
Мы успели, может, поезд остановился — не помню.
И поехали дальше…»
Зато вернулась семья будущего писателя из эвакуации одной из первых. Уже летом они покинули Чистополь, где прожили около года. Вызов прислал отец — он хоть уже давно и не жил с семьей, но заочно помогал ей в основном благодаря своему положению и влиянию. Помогал деньгами и продовольственными карточками.
Они вернулись в свою квартиру на Сивцевом Вражке. С этим адресом связано все творческое становление будущего писателя Кира Булычева, пришедшееся на тяжелые послевоенные годы. Игорь Можейко уже в те годы был выдумщиком и заводилой. Они с друзьями ходили в походы, создали общество Кто Во Что Горазд — сокращенно КоВЧеГ, все без исключения писали стихи и рассказы, издавали рукописные журналы. Конечно, все это существовало благодаря той атмосфере, которую создавала в доме мама. Эрнст Ангаров, друг детства писателя, вспоминает:
