Алекс Блейд - Откровения. Книга первая. Время перемен
— Не совершая путешествия, можно найти у нас продукты всего мира. Товары из Индии и Аравии в таком обилии, что сочтете их нынешние земли навсегда опустошенными. Испанская шерсть и китайский шелк, арабские духи и целебные снадобья — у нас есть всё. Ни один ученый не сможет работать без наших библиотек. У нас столько же статуй, сколько жителей. Мы платим самую высокую цену и за порок, и за добродетель. Всё, что только может изобрести ваша фантазия, вы найдете у нас, и даже сверх того, что только можно представить.
— Всё что вы, римляне и ваш «великий» Рим можете дать, всему этому можно обучиться. Но вот чему уж поистине невозможно научиться, так это нашей вере и святости. Народ и Бог, человек и Бог — здесь, на востоке, они едины. Но это незримый Бог и его не увидеть. Человек либо имеет его и ощущает в себе, либо не имеет. А вы пытается это отнять, вторгаясь в наши земли, в наши дома.
— Вижу разум вас окончательно оставил, юноша. Мне жаль вас. Очень жаль. Вы можете идти. Но долго ли вы проживете, мне неведомо. Это скорее по части вашего «Незримого Бога».
Жалкое предупреждение. Вот и всё, чего Клавдий Фракиец добился в эту ночь. Иуда развернулся и пройдя мимо ликторов, направился к выходу. Двое из них двинулись сопровождать его. Пришло время решительных действий.
Небольшая черная тень, скользящая в течении всего разговора напротив Фракийца выдвинулась вперед, после того как все ликторы оставили его одного. Тень, которую ни отбрасывал ни один из присутствующих на этой встрече. И ночи еще долго идти до рассвета.
Проскользнув под кушеткой Клавдия Фракийца, тень тихо и безмолвно приподнялась с земли черным месивом, накрывая собой лежащего. И если бы он не закрыл глаза, наслаждаюсь ночной тишиной, то заметил бы эту надвигающуюся на него тень.
Но ничто не нарушало его покой в этот момент, и тень продолжала обволакивать собой Фракийца, скрывая от его взора окружающий сад. Раскрыв глаза от внезапного приступа удушения, Фракиец увидел лишь зыбко подрагивающие огоньки ускользающего света, который был не в силах справиться с мраком, окружающим его со всех сторон.
Дыхание сбивалось, дышать было всё сложнее, сердце учащенно билось, чуть ли не выскакивая из грудины. Всё вокруг было покрыто таким непроницаемо густым и плотным мраком, что хоть ножом его режь. Воздух словно пропадал в этой теневой пустоте.
Клавдий Фракиец не смог ни позвать охраны, ни уж тем более сопротивляться — всё произошло мгновенно. Он погрузился в безмятежную мрачную пустоту тени, поглощающую всё внутри себя. И умер от смертоносного удушья в полной тьме одиночества. Всё произошло почти безболезненно и в абсолютном безмолвии, при слабом лунном свете, в котором отражалась небольшая черная тень.
Покинув мертвого Фракийца, тень легкими и скользящими движениями нагнала Иуду, неспешно направляющегося в уснувший город. Продолжая незаметно скользить по земле вслед за ним, она стала медленно подниматься. Но не накрывая Иуду, а обретая человеческие формы и контуры, преображаясь в человека. Идущий в тени.
Это оказался обычный с виду человек, в каких-то старых рваных лохмотьях, свисающих с него длинными лоскутами. Не иудей, что было видно по отсутствующей бороде и небольшой короткой стрижке, подчеркивающей его высокий выпирающий лоб.
Глаза его в ночи светились разноцветными цветами — небесно-голубым и светло-зеленым. На левой стороне находился ужасный глубокий шрам, покрывающий половину лица. Старый незаживший рубец петлял, расходясь паутиной от левого виска и вплоть до нижней части лица. Чем-то он напоминал выжженное клеймо — отметину оставленную неизвестно кем и за что. Неизгладимая память на всю жизнь.
Не заметно от Иуды этот человек сжимал в правой руке небольшую серебристую фигурку, изображавшую зверя, которого он называл фосса. Нагнав и поравнявшись с Иудой он заговорил первым.
— Очень скверная ночь. Черная ночь для всех, кто считал Иудею ничтожной. Как например наш общий знакомый Клавдий Фракиец. Возмездие вашего незримого Бога настигло сегодня его. Мы показали на что способен истинный дух Израиля. Ты получил, что хотел, мой друг.
Несмотря на то, что его собеседник, появился так внезапно и неожиданно, Иуда не выглядел удивленным этим необычным появлением. Было видно, что он его знал.
— Он мертв? И никто ничего не видел?
— Этой ночью видели только одного. И конечно же подумают в первую очередь на единственного посетителя, который последним видел Фракийца живым. В Галилее ты станешь однозначным лидером для многих евреев после этой ночи.
— И что дальше? Вы говорили, что по всей стране вскоре поднимется наш народ. Но что может кучка крестьян против обученных солдат? Я не уверен, что маленькая Иудея должна вступать в борьбу с теми, кто обладает мировым могуществом.
— Стань тем, кто освободит свою страну. Рим не так уж и могущественен и непобедим, как ты думаешь, и как все думают. Если восстанут приграничные провинции: в Германии, Египте и Иудее, то Рим развалится. Он держится лишь на вас, покорных массах. Но битвы не выигрываются чистыми руками и пустыми словами. На твоих руках будет кровь.
— Я говорил не о крови на моих руках. Я этого не боюсь. Вы прекрасно знаете, что все мои религиозные речи лишь для необразованной толпы. Я говорил о «силе», которую вы нам обещали.
— Мы поддержим вас. Мы показали тебе свою силу. Бросьте вызов Риму и мы встанем рядом с вами.
— Я даже не знаю, кто вы… Ни имени… Ничего…
— Разве имеет значение какое-то жалкое имя. Просто поверь нам и не сомневайся. У нас есть сила и возможности…
— Так поделитесь ей с нами.
— Со всеми? Или только с тобой? Я знаю чего ты действительно хочешь. Но всему своё время, мой дорогой друг. Сейчас тебе стоит беспокоиться только о том, как захватить в ближайшее время власть в Галилее и двинутся в Иерусалим на праздник. Как вы это называете… Тот, что наступает через семь недель после вашей пасхи… Неважно. Главное, что многие люди стекутся в город на этот праздник. Вполне достаточно, чтобы выступить против одного римского легиона и Сабина.
— Вы сеете ветер, и боюсь что пожнете бурю. Но я лучше буду с вами, чем против вас.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Жемчужина
«Бог желает предотвратить зло, но не может?
Значит он не всесилен.
Может, но не желает?
Значит он жесток.
Может и желает?
Тогда откуда возникает зло?
Не может и не желает?
Тогда за что называть его Богом?»
ЭпикурГород Хеврон, Иудея, 2 год н. э. (За две недели до Явления в пустыне)
Белый, сияющий и роскошный, город Хеврон, располагавшийся на холмах — это самое восточное из крупных поселений на границе Иудейской пустыни. Население его являло собой разнородную смесь из сирийцев, армян, евреев, вавилонян и арабов, а от греко-римского в ней лишь архитектура. От города к югу тянулась сплошная степь. Но сам Хеврон, лежал близ реки, и ветра с гор придавали воздуху свежести и чистоту.
Здесь когда-то властвовали и царили хетты, ассирийцы, а за ними вавилоняне, и македононяне. Теперь же Хеврон входил в провинцию Иудея. Он лежал на перекрестке многих дорог. Через него проходила аравийская торговля пряностями и благовониями, равно как и большая часть торговли жемчугом и ценными шелковыми тканями.
Город славился своими прекрасными постройками, возведенными еще столетиями, и даже тысячелетиями, назад. Но самой знаменитой достопримечательностью являлась пещера Махпела́ — склеп трех патриархов в древней части Хеврона, в котором были похоронены Авраам, Исаак и Иаков. Согласно легендам, здесь также покоятся тела Адама и Евы.
Почти всегда через город тянулись караваны бедуинов. А сам город был наполнен тысячами людей, белых и коричневых: греческие и сирийские купцы, еврейские ремесленники и землевладельцы, а также римские солдаты из местного гарнизона.
Все эти люди, белые, черные, коричневые, с их скотом, верблюдами, овцами, козами и собаками, жили, дышали, двигались в тесной близости друг с другом, говорили на многих языках, совершали сделки, на разные лады почитали множество богов. И среди всех этих народов и племен кишела огромная смесь многочисленных рабов.
Но Эфраим здесь всегда чувствовал себя чужим. Родной город претил и угнетал своим постоянным движением и суетой. А с арестом отца, всё это лишь усугубилось. Он хотел покинуть его, и чем быстрее, тем лучше.
Еще в детстве он грезил о Риме и его величии. Он много читал о нем, но сейчас пришло время разочаровании. Он взрослел и настроение его кардинально менялось. Для него Рим из великой империи превратился в ужасную тиранию для его народа. Запад и Восток — два разных мира, которым не суждено стать единым целым. Но, к сожалению, Рим с этим был не согласен, и жаждал поглотить как можно больше.
