Вера Космолинская - Новый Галлифрей
— Может, я могу помочь?
Да пусть остается. Раз уж все равно все забудет через несколько часов.
— Сигнал с Европы. Несанкционированное вторжение. Надеюсь, это не еще один Доктор. Но кажется, там что-то помасштабнее, судя по объему…
— Полетели все? — уточнил Доктор.
— Да, давайте проверим. Вдруг и правда никто из нас не помешает. Таких дней еще попросту не было.
Приземлившись на Европе, мы включили сканеры и внутреннюю связь.
— Так, мы все это видим?..
На орбите вокруг планеты размещался целый флот. И это были… далеки.
Нет, не может быть, не могли же мы и их вытащить вибрацией Трещины… Зачем я только полетел в эту чертову Библиотеку? Нет, это никак не могло быть связано…
— Все, — передал Доктор. — Давайте посмотрим, что у нас на месте, только не забудьте включить биозащиту на Тардис.
Вот уж еще бы…
Выйдя наружу, мы прошли по кажущейся вымершей станции, которая была всего лишь затаившейся. В главном зале кто-то был. И двери были распахнуты. Нас ждали?
Внутри оказались несколько далеков и один полудалек-получеловек, восседающий в экзотическом кресле.
— Даврос! — тихо воскликнул Доктор.
— Заходите, — радушно приветствовал Даврос. — Мы тут пока с миром и не хотим воевать. Мы пришли за вашими детьми.
— Зачем? — спросил я.
— Они послужат новому рывку в эволюции далеков. Спасибо. Вы проделали за нас почти всю работу.
— Но зачем вам повелители времени? Зачем вам эта эволюция? Вы же придерживаетесь идей расовой чистоты… — Хотя, сам Даврос, которого мы видели не очень-то соответствовал этому стандарту. — Вы все равно уничтожите всех не-далеков! Зачем начинать?
— Я придерживаюсь более прогрессивных взглядов, — заметил Даврос снисходительно. — Ваш сырой биологический материал отлично нам пригодится в нашем возрождении и занятии законного господствующего положения во вселенной. Я просто ставлю вас в известность. У вас нет выбора. Вас слишком мало, чтобы нам противостоять, а дети — слишком малы. Я думаю, нам осталось только договориться, как забрать остальных…
Нельзя было даже затягивать этот разговор…
Я вытащил отвертку, навел на одного из далеков, сунув другую руку в карман с одной единственной большой кнопкой на пульте, и попятился, уткнувшись спиной в Рани и Шестого Доктора.
— Держитесь все друг за друга, я взрываю планету… — прошептал я. — Джек, давай! — и нажал на кнопку.
Переместившись к Тардис, мы услышали грохот в главном зале. Цепная реакция началась оттуда. Теперь главное успеть убраться. И мы сделали это очень быстро, не успев обменяться ни словом. Почти. Доктор пробормотал что-то про временной пузырь, флот и «надежность». Он собирался заключить в пузырь гибнущую планету целиком, вместе с остатками вражеского флота. Европа была наименее защищенной из наших баз, но она вовсе не была беззащитной. Как же такое могло произойти?.. Слишком быстро, и мы ничего не успели сделать. Они следили за нами? С какого момента? Впрочем, может быть и из будущего. Теперь ни в чем нельзя быть уверенным. Ни одна из наших станций не была в безопасности.
И зачем мы только?!.. Нет, Трещина тут была ни при чем. Рано или поздно что-то должно было произойти. Каким угодно образом.
Быть может — «зачем мы только связались с Доктором?» И я приостановил серьезное вооружение баз ради этого союза. В частности, не довел до конца связь каждой базы с концом вселенной, где по-прежнему ожидала шестимиллиардная армия токлафанов. Но по крайней мере, над Антеей оставались мои спутники-преобразователи, и они могли остановить что угодно. Но это ведь только над Антеей.
Нет, Доктор ни при чем. Просто давно мне не было так больно, как от этой внезапной потери, и снова хотелось бить по любой мишени, какая только подвернется…
Хорошие люди идут на войну
Хорошего человека должно быть много.
коллаж-баннер: Brand Bariman
Это экстренное совещание не должно было пройти гладко. Возможно, все должно было разрушиться прямо сейчас — наш союз, который не успел стать ни крепким, ни плодотворным. Стал скорее помехой. Хотя это было так заманчиво — привлечь к восстановлению Галлифрея всех выживших таймлордов, дать новой цивилизации больше выбора, больше путей, куда можно двигаться. Но в случае прямой непосредственной опасности все это переставало иметь значение, если только он со мной не согласится… На что шансов я почти не видел, исходя из всех его прошлых действий.
И хотя совещание было экстренным, сразу по прибытии на Антею, кажется, чуть не каждый из нас успел слетать куда-то перевести дух и успокоиться, просто чтобы не наломать дров. Я заметил, что Харкнесс куда-то исчез, раньше он неотступно следовал за Доктором, по крайней мере, когда я был поблизости — охраняя его. А теперь, в по-настоящему сложной ситуации — нет. Видимо, что-то успело произойти. Может быть, Доктор послал его куда-то с поручением, как некогда Марту?
А вот Шестой Доктор все еще оставался с нами и явно никуда не отлучался, иначе потерял бы память. Которую не потеряет, пока остается в текущей ситуации непрерывно, несмотря на введенный препарат. Шестой — раздражающее живое напоминание, как все летит кувырком и к черту…
Ривер… Я набрал полные легкие воздуха и чуть улыбнулся, взглянув на нее. Почти зачарованно. Она была во всем белом и выглядела просто великолепно. И в знак начавшейся войны — с бластером в кобуре на самом виду. Демонстративно, вызывающе и определенно. Такое сочетание по-хорошему сводило с ума. И умиротворяло…
Я поправил узел свежего галстука, выдохнул и оглядел собравшихся.
— Дамы и господа, у нас чрезвычайная ситуация. В связи с этим, я хочу заявить… Это практически ультиматум. Мы должны довести до совершенства оборону наших баз. На определенном этапе, — я мрачновато глянул на Доктора, — я приостановил этот процесс, но теперь — все равно, как это прозвучит, — я намерен активировать машины парадоксов на каждой станции для связи с концом вселенной… — Доктор подался вперед и впился в меня внимательным взглядом, но почему-то пока не возражал, — где у нас есть шестимиллиардная армия, все еще ждущая, когда ее оттуда призовут.
— Токлафаны! — констатировал Доктор.
— Именно, — подтвердил я. — Ведь «ничего не было», и они по-прежнему там.
— Я против! — встрял Шестой, как будто понимал хоть что-то, о чем мы говорили. — Что это еще за ужасные монстры, о которых нам рассказывали сказки?..
— Это просто люди, — сказал Доктор. — Люди из конца вселенной.
— Тогда почему токлафаны?
— Они видоизменены. Превращены в совершенное оружие. Парящие в вакууме металлические сферы, снабженные клинками и бластерами.
— Видоизменены? — нахмурился Шестой. — Как далеки? Как кибермены? И вы думаете, они управляемы?..
Доктор кивнул на меня.
— Он создал их.
У Шестого слегка отвисла челюсть, когда он снова почти рефлекторно отпрянул от меня с отвращением.
— Я-ясно… — протянул он угрожающе.
— Ты не понимаешь, — серьезно продолжал Десятый, и я с изумлением не услышал в его голосе осуждения. — Там, в конце, вся вселенная гибнет и распадается. То, какими они стали, позволяет им еще существовать там, где нет ничего, в пустоте и во мраке.
— Потеряв свою человечность? Это что? Такое вот спасение? — ошарашенный Шестой как будто не верил, что может говорить себе такое, пусть даже из иной инкарнации.
— Может быть.
Я перевел взгляд на Десятого.
— Я согласен не использовать их сразу. Только подготовить связь, чтобы можно было вызвать их в любой момент. И конечно, не все шесть миллиардов, а только часть.
— Какую именно часть?
Я посмотрел на него еще пристальнее.
— Значит, ты говоришь, что никакие аномалии и парадоксы не регистрируются как таковые?
— Да.
— Значит, все что происходит, не имеет крепких причинно-следственных связей? Может быть, все происходящее абсолютно абсурдно и имеет отношение к другим вселенным, с которыми мы столкнулись в результате инцидента с Трещиной. Появление тут Давроса может быть как раз нерегистрируемой аномалией, и делать ему тут совершенно нечего. Как бы то ни было, лучше избавиться от него раз и навсегда. Иначе — ты ведь понимаешь альтернативу?
Доктор кивнул. Надо же…
— Они будут выбираться снова и снова, и это означает временную войну, которая кончится тем же, чем кончилась прежняя. И так до бесконечности. Или до самого конца — пространства и времени как таковых.
Он снова кивнул!
— Мы должны извлечь Европу из временного пузыря и покончить с далеками. Решение, конечно, радикальное, но Верховный Совет принимал в свое время и не такие, еще в старые добрые времена. А теперь Верховный Совет Галлифрея — это мы. Потому что никого больше нет.
