Алекс Блейд - Революция. Книга вторая. Жертва
Легко было войти в «Единство или Смерть». Легко было согласиться с беззаботным видом на дело: «Согласен ли я убить эрцгерцога? Разумеется, о чем же тут говорить!..» Но перед сегодняшним днем надо было провести несколько дней в состоянии нестерпимого душевного напряжения. Надо было прожить нескончаемую последнюю ночь: «Завтра!..». И я выдержал. Я прошел через это и выжил. Теперь я стою здесь в ожидании своего часа.
Народу было полно. И мои страхи о случайных невинных жертвах вновь ожили, заиграв новыми красками. В солнечный июньский день народ толпился на улицах городка. Время шло, а народу становилось все больше. Я старался не смотреть на играющих детей. Все к чему мы готовились, было первостепенной задачей. Я старался не отвлекаться на прочее. Но дети мелькали прямо передо мной, словно дразня.
Мы вышли на свои позиции, к мостам. Все как по плану. Я стоял по счету пятым: у Латинского моста. Первым в цепи стоял Мехмедбашич, один из людей Аписа, которых он подготовил нам в поддержку. По диспозиции, он должен был вынуть из-за пазухи бомбу и бросить ее под автомобиль эрцгерцога. Дело было беспроигрышное, но выполнить его требовалось в течение двух-трех секунд. Все зависело от него.
И вот отсчет начался. Кортеж эрцгерцога показался. Они ехали не быстро — это упрощало задачу. Наследник находился во втором автомобиле. Главное не медлить и сделать все быстро. Они неспешно все приближались и приближались прямо к нам в руки. Эрцгерцог приветствовал собравшихся людей, а они его. Словно отец их родной сейчас сидит в этом автомобиле. Меня взяла злость на них.
И вот автомобиль вплотную подъезжал к Мехмедбашичу. У него видимо нервной силы не хватило, хоть трусостью он никак не отличался. Бомбы он не вынул и под автомобиль ее не бросил. Когда опомнился, было уже поздно. Он дал слабину. Но он был не один. Еще ничего не потеряно.
Но неожиданно совершенно то же самое случилось и со Кубриловичем, стоявшим вторым. Да что же это такое с ними происходит? Наследник продолжал свое движение и ничего не происходило. Словно именно я должен был сделать решающий шаг. Они провалились, но я сделаю всё. Завершу то что начал. Я найду силы. Кубрилович стоял и смотрел куда-то вдаль, не обращая внимания на то что автомобиль уже ушел. Он словно потерялся, и не знал куда себя деть. Он на слонов не охотился, с железнодорожного полотна в трех шагах от мчащегося экспресса не сходил — и был, конечно, в состоянии, близком к умопомешательству.
Апис был прав, заменив количеством недостаток технического качества исполнителей. Мы никогда не делали подобного. Да и в самой «Млада Босна» не особо много было террористов, так сказать с опытом. Если они вообще были. Мехмедбашич и Кубрилович диспозиции не выполнили. Теперь все зависело от Кабриновича, стоявшим у моста Цумурья. Он был третьим, и я верил что он-то уж точно соберется с духом и выполнит задачу. И он ее выполнил. Когда автомобиль наследника престола поравнялся с этим мостом, Кабринович поднял над головой начиненную гвоздями бомбу, которую прятал до этого в букете цветов, и бросил ее прямо на автомобиль, в котором находился эрцгерцог.
Все началось. Раздался оглушительный взрыв. Я был слегка оглушен. Пытался понять вышло у нас или нет. Гвозди бомбы ранили немало людей в толпе, ранены были два офицера из свиты эрцгерцога, но сам он похоже не пострадал совершенно. Почти не пострадала и его жена. Похоже было, что осколки лишь оцарапали ей шею. В то время как остальных сидящих в машине наследника не задело совершенно. На набережной произошло смятение. Автомобили остановились посредине набережной и простояли так по меньшей мере пять минут. Кто-то орал диким голосом. Я слышал плачь. Это был детский плачь ребенка. Он тонул в этом гуле криков и стонов. Я совершенно растерялся. Что же делать? Я стоял в смятении так какое-то время, пытаясь что-то для себя решить. Но детский плач парализовал меня. Эрцгерцог был жив, пока люди умирали. Дети умирали в муках, прося о помощи. И я хотел…
Даже не знаю хотел ли я помочь им? Ринуться, забыв про все, и попытаться вытащить из этой бойни детей. Мы никогда не ненавидели Австрию. Но Австрия не позаботилась о разрешении наших проблем. Мы любили свой собственный народ. Девять десятых его — это рабы-земледельцы, живущие в отвратительной нищете. Мы чувствовали к ним жалость. Ненависти к Габсбургам у нас не было. Против Его Величества Франца Иосифа я ничего не имею и… против наследника престола тоже. Мы все что угодно, но не преступники. От своего имени и от имени моих товарищей, прошу детей убитых простить нас. Пусть суд нас покарает, как ему угодно. Мы не преступники, мы идеалисты, и руководили нами благородные чувства. Мы любили наш народ и умрем за наш идеал…
Военный генерал Боснии Потиорек видимо уже догадался, что произошло покушение. А что еще это могло быть, как не покушение? Потиорек начал собирать вокруг себя людей, раздавая им указания. Он указывал на Кабриновича. Какой-то австрийский лейтенант тоже догадался, что виновник покушения — молодой человек, бросивший под автомобиль цветы. И он ринулся на Кабриновича. Тем временем сам Кабринович, уже пришедший в себя, выхватил из кармана капсулу с ядом. Капсулы с цианистым калием несли в себе смерть и освобождение одновременно. Он проглотил яд и бросился в реку.
Я не видел что случилось с ним дальше, но надеялся что яд сработал. Он сделал что смог, но этого оказалось недостаточно. Он не довершил дело до конца. Где были остальные, я не видел в этой суматохе. Об охране эрцгерцога решительно никто не подумал. Убить теперь его было легче легкого. Но я медлил. А что же другие? Где же они были? Мехмедбашич и Кубрилович, пропустившие свою очередь, должны были довершить то, что не смогли начать. А я? Почему я стоял и смотрел? Я, кто решил любой ценой убить наследника. Убить. Но дети, стонущие и ревущие дети, останавливали меня. Время уходило.
Первым окончательно пришел в себя, по-видимому, сам эрцгерцог, бывший в совершенном бешенстве. По его приказу кортеж немедленно отправился дальше, согласно программе в ратушу. Видимо они решили, что все было закончено. А я стоял и смотрел как они подъезжали прямо ко мне. Протянуть руку и взять свою спрятанную бомбу. Лишь миг оставался у меня на то, чтобы решиться. А рука, тем не менее, предательски никак не хотел меня слушаться. Я дрожал, смотря как они приближались ко мне. И вот они уже здесь — прямо напротив меня. Они набирали скорость, и я уже не успевал что-либо предпринять. Автомобили проехали мимо меня. Я поступил так же, как Мехмедбашич и Кубрилович — не воспользовался ни бомбой, ни револьвером. Все было кончено. Я не герой — я убийца, обыкновенный убийца… детей.
Глава восьмая
Случайность, изменившая мир
15 июня 1914 г.
Сараево
Что произошло, Франц Фердинанд совершенно не понимал. Только что все шло хорошо, как по плану. Они въезжали в город, на набережную. Люди приветствовали их, и он в ответ благодарил их за прием. Они были рады. Процессия медленно продвигалась вперед, миновав первый мост. Угрозы не было и не предвиделось, пока они не миновали второй мост. После этого, при их приближении, совершенно неожиданно из толпы вышел молодой человек с букетом цветов. Хотел ли он их вручить — Франц Фердинанд не успел об этом подумать, как этот молодой человек кинул цветы прямо на машину. Шофер автомобиля Лойка рванул вперед, стараясь миновать, брошенный неожиданно предмет. Но этот букет со странным тяжелым стуком упал прямо на складную крышу машины. Франц Фердинанд мгновенно резко сбросил с крыши букет, который попал прямо под третью машину. А потом был ужасающий грохот и шум.
Машина резко остановилась, кинув эрцгерцога вперед. Осколки разлетелись повсюду, раня всех людей из толпы. Взрыв похоже произошел слабый, взорвавшись под машиной, и в основном пришелся на сам автомобиль, чем на сидевших в нем людей. Только Софи немного ранило. Но это небольшая царапина на шее. Не более. Все обошлось.
Но не для людей в толпе. Многие были ранены и стонали. Солдаты, офицеры и полицейские городовые находились в состоянии замешательства. Тоже не понимая, что же случилось, а главное что им делать. Так они и стояли, озираясь, ожидая приказов. А их не было. Никто не знал, куда ринуться в-первую очередь. Люди кругом нуждались в помощи. Но безопасность наследника превыше всего.
Люди, собравшиеся на набережной, в ужасе бежали подальше от места взрыва. Возможно опасаясь повторных попыток покушения. Или просто убегали домой, решив держаться подальше от всего. Никто не знал, кто был террористом. Возможно, он сейчас убегал вместе со всеми. Правда, некоторые оставались — пытались помочь раненным. А некоторые просто стояли в оцепенении, пребывая в состоянии шока.
Эрцгерцог еще приходил в себя после случившегося, осматриваясь по сторонам. Нужно было что-то решать. И генерал Потиорек взял на себя инициативу. Похоже он первым оценил ситуацию и выявил виновника этих беспорядков. Тот молодой человек, бросивший букет с цветами, как оказалось с бомбой, все еще стоял прямо напротив машины. Указав на него, Потиорек распорядился его схватить. Вот только ринулись исполнять приказ, как австрийские офицеры, так и местные городовые, мешая друг друга. Этого оказалось достаточно, чтобы террорист пришел в себя, и успел достать и проглотить капсулу с ядом, бросившись после этого с моста в реку. Точнее попытался. Переставшие мешать друг другу полицейские и офицеры успели его подхватить, не дав окончательно выпрыгнуть. Он был еще жив, хотя капсулу проглотил. Либо она еще не сработала, либо же это оказался не яд.
