Krokozyabra - Факультатив по Истории магии
Я нервно пожимаю плечами:
- Не знаю. Я хочу узнать. Я столько раз пытался представить себе, как это было. Даже во сне… Может быть, проще уже один раз увидеть?
- Это довольно тяжёлое зрелище, - предупреждает он.
- Но отец же как-то это пережил… А мне ведь не придётся испытывать это на себе, только смотреть.
Больше профессор спорить не пытается. Палочкой вытягивает из виска серебристые нити воспоминаний и сбрасывает их в думосбор. Кивает мне:
- Прошу вас.
Я зачем-то оглядываюсь, зябко ёжусь… Мне слегка тревожно. Но теперь отказываться было бы неловко. И меня всё-таки нетерпеливо грызёт настойчивое любопытство. Даже не пустое любопытство, а какая-то неясная необходимость: сам не знаю зачем, но мне нужно увидеть эти воспоминания.
Я подхожу к столу, склоняюсь над думосбором и осторожно погружаю лицо в мерцающую дымку.
…Зал заседаний Визенгамота. Я оглядываюсь: здесь полно народу. Разумеется, судьи - в глазах рябит от сливового цвета мантий; и непременно репортёры - куда уж без вспышек колдокамер. Но и обычной публики хватает. Я вижу рядом с собой ребят и девушек в слизеринской форме: в двух красивых светловолосых девушках я с удивлением узнаю свою будущую маму и тётю Дафну. А прямо рядом со мной - высокий худощавый молодой человек, темноволосый, темноглазый и очень сдержанный. Вот как выглядел мистер Нотт, когда ему было столько же, сколько сейчас Джеймсу Поттеру… Им всем сейчас по семнадцать-восемнадцать лет - отцу и его однокурсникам.
Немного дальше я вижу самого Героя. Его сложно не узнать. Очки, шрам, всклокоченные волосы - всё, как в учебнике. Рядом с ним его будущая жена - мама Джеймса, родители Розы и Хьюго Уизли, а дальше какие-то незнакомые мне лица.
На бледного юношу, сидящего в высоком кресле посреди зала, я решаюсь посмотреть не сразу. И… нет, у меня язык не повернётся назвать его отцом, - Драко Малфой притягивает мой тревожный взгляд так, что не оторваться. Синие тени под глазами и заострившиеся черты лица, плотно сжатые губы и побелевшие костяшки пальцев, стискивающих подлокотники, выдают его напряжение. Но для тех, кто знает его немного хуже, он должен казаться безжизненной статуей.
Когда зачитывают приговор, он продолжает сидеть так же неподвижно, и только внезапно потемневшие глаза распахиваются ещё шире. И острые скулы каменеют от бессильной ярости, когда в тишине, повисшей в зале после оглашения приговора, звучат первые редкие хлопки… К этим аплодисментам быстро присоединяется множество других ладоней, и вскоре зал суда напоминает театр после спектакля.
Я мечусь взглядом от одной фигуры к другой, пытаясь разглядеть, узнать запомнить… Никто из них мне не знаком, кроме Поттера и множества Уизли, которые легко узнаются по рыжим головам, но я почему-то уверен, что все они - гриффиндорцы, хоть на них и нет формы. Знаменитое гриффиндорское благородство ни с чем не спутаешь.
На бледных щеках Драко вспыхивают яркие пятна румянца - словно от оплеух, но головы он не опускает, и не разлепляет крепко сомкнутых губ.
Когда аплодисменты стихают, верховный судья зачитывает дату исполнения приговора и отдельно оговаривает обязательное присутствие всех учеников Слизерина. Молодой Теодор Нотт рядом со мной бормочет вполголоса что-то вроде «доигрался Малфой»… Я так разъярён, что готов огрызнуться даже на это вполне невинное замечание, но в этот миг воспоминание заканчивается, и меня утягивает во второе…
Это всё ещё Министерство магии, но уже другой зал. Даже больше первого. И народу здесь собралось куда больше.
Я готов сразу же возненавидеть всю эту толпу разом, всех охотников до чужих эмоций, бесцеремонных журналистов, торжествующих гриффиндорцев… Только слизеринцы и учителя Хогвартса явно присутствуют здесь не по своей воле. Только их можно заподозрить хоть в капле сочувствия к Драко.
Кстати, его пока ещё нет в зале. Зато есть массивный деревянный стол, при взгляде на который мне сразу становится как-то нехорошо. От дверей к нему ведёт ковровая дорожка, на которую даже репортёры с колдокамерами не суются. А рядом со столом стоит стул, и на его сиденье лежат розги. Нет, я не хочу их разглядывать. И даже думать о них не хочу…
В это время тяжёлые двери открываются, и в зал входит Драко Малфой. Так стремительно, что сопровождающие его маги не успевают за его широкими шагами.
Прямая спина, расправленные плечи, высоко задранный подбородок, нос в потолок - меня тоже так учили, но я и не знал, что возможно так… в подобных обстоятельствах. Или как раз в таких обстоятельствах и нужно в первую очередь следить за гордо поднятой головой и надменным прищуром?
Не знаю. И надеюсь не узнать никогда.
У меня пылают щёки от какой-то невообразимой смеси эмоций: гнев, стыд, жалость к моему пока ещё не отцу, преклонение перед его самообладанием - я бы ни за что не смог держать лицо, когда со всех сторон только неприязнь и злорадство… И неконтролируемая ненависть к победителям, гриффиндорским «мстителям», организовавшим это позорное зрелище. Не нуждаясь ни в законах, ни в традициях…
Тем временем Драко подходит к месту исполнения наказания. Ему велят снять мантию, и он исполняет приказ, не задержавшись ни на миг. Ослепительная белизна его рубашки, показавшейся из-под мантии, заставляет меня вздрогнуть и очнуться от моего странного оцепенения.
Я не могу дальше смотреть на это. Не хочу. Не должен…
Отворачиваюсь и зажмуриваю глаза. Профессор был прав, мне не нужно было просить его об этом… Мало ли, что может мой отец. Я - не он. Он настоящий Малфой, а я, может быть, когда-нибудь только научусь быть таким…
Не смотреть.
И не слушать - тонкий свист розги, отвратительный звук удара, глухой стон…
Я зажимаю уши руками, и на какое-то время это помогает, но потом сдавленные стоны сменяются отчаянными вскриками, и у меня не получается не слышать их.
Когда крики прекращаются, я понимаю, что порка закончена. Осталось подождать совсем немного, и я вернусь из этого страшного и отвратительного места обратно в свой привычный мир.
Только останется ли он после этого прежним?..
Я несмело открываю глаза и оборачиваюсь.
Драко, уже снова в мантии, нетвёрдо стоит на ногах. Заплаканные глаза, распухшие губы, растрёпанные волосы, покрасневший нос. Совсем не красавец; но я никогда прежде не восхищался своим отцом так, как сейчас. И никогда так не чувствовал, насколько он дорог мне…
…Когда я «выныриваю» из думосбора, меня трясёт, как в лихорадке. И лицо всё ещё горит.
Профессор Нотт подходит ко мне, осторожно трогает за локоть. И я, не сдержавшись, прижимаюсь щекой к его плечу, привычно, как к отцовскому.
- Всё хорошо. Успокойся, малыш, - говорит он, склонившись над мои ухом. - Всё в порядке, не надо…
Я с рваным вздохом отстраняюсь. Что - не надо? Плакать?.. Я не плачу, у меня абсолютно сухие глаза. И я уже не малыш.
Но рука Нотта слегка удерживает меня, и я не хочу вырываться. Так и вправду легче: с его ладонью на спине, с его дыханием у виска.
- Н-ненавижу, - злобно выдыхаю я ему в плечо. - Как они посмели…
- Кого ты ненавидишь, ребёнок? - с лёгкой усталостью в голосе спрашивает он.
- Всех… Поттера. Уизли. Министерство…
- Не стоит. Ненавидеть можно равных, а это - так… Пыль. Червяки под ногами. Вспомните, Скорпиус, - он опять переходит на более официальный тон. - Вы же сами только что видели, как реагировал на них ваш отец.
Я помню: холодное презрение. В ответ на насмешку. На злорадство. На жадное любопытство. Ничего другого они не заслуживают, кроме ледяного презрения.
- Хотите успокоительного настоя? - спрашивает декан, отпуская меня наконец из утешительных объятий. Тому месту на спине, где только что лежала его ладонь, сразу становится холодно и пусто.
Я отказываюсь. Не такой уж я истерик, сам справлюсь. А после этого успокоительного я наверняка завтра первый урок просплю.
Тогда меня, как уже повелось, поят чаем. Нервный озноб потихоньку отпускает…
- А кто такой профессор Слагхорн? - вспоминаю я, опять передёрнувшись от воспоминаний.
Нотт усмехается краем рта:
- Бывший декан Слизерина. Нет, он ни в чём не был виноват. И он давно уже умер… И потом, Скорпиус, вы же и раньше знали об этом… происшествии. Я не ожидал, что ваша реакция будет столь бурной.
Завуалированный упрёк; Малфоям не положено демонстрировать эмоции. Но, по крайней мере, не звучит вполне заслуженного «я же вам говорил».
- Я не ожидал, что там было так… - я запинаюсь, подбирая слово. - отвратительно. Столько злобы, столько ненависти… И ни одного близкого человека.
- Ну, что вы, мистер Малфой. Всё не так уж беспросветно. Всё же, там был весь Слизерин, где у вашего отца хватало друзей…
- И декан которого его порол, - перебиваю я, сморщившись.
- Будь мы с вами в подобной ситуации, мне бы тоже пришлось сделать это, - не сдержавшись, сообщает Нотт. - Знаете, иногда очень хочется.
Я окидываю его оценивающим взглядом.
