Геннадий Красухин - Круглый год с литературой. Квартал четвёртый
Вдова очень нуждалась. Александр I отказал ей в пенсии за заслуги мужа. И мать, чтобы прокормить сыновей, учившихся в кадетском корпусе и маленькую Лизу, нанимается домохозяйкой к богатым людям.
Девочка оказалась невероятно способной. Она не только слушала сказки, но сочиняла и рассказывала их. Когда ей исполнилось 6 лет, с ней стал заниматься друг отца Карл Гроссгейнрих, учёный-филолог, владевший многими языками, знание которых он передаёт Лизе.
Русским языком Лиза занималась с матерью. Гроссгейнрих, помимо языков, учит её географии, истории, истории иностранных литератур.
В одиннадцать лет она свободно владеет – говорит и пишет на французском, немецком, итальянском и английском. Причём пишет на каждом из них стихи.
В двенадцать она изучает латынь и церковнославянский. Когда ей исполнилось 13 лет, Гроссгейнрих подарил ей книгу Гомера на древнегреческом. Чтобы понять его, она изучает историю и географию древней Греции, и через очень короткое время переводит оды Анакреона на русский, французский, немецкий, итальянский и латинский языки.
Втайне от Лизы её учитель посылает ряд её стихотворений на разных языках своему товарищу, которого просит показать их Гёте. И Гёте откликнулся: «Объявите молодой писательнице от моего имени, от имени Гёте, что я пророчу ей со временем почётное место в литературе, на каком бы из известных ей языков она ни вздумала писать». Особенно понравилось Гёте стихотворение «Молния» (его начало сохранилось):
«Со мною кто сравнится?»
– Я! – Дуб сказал могучий,
Взмахнув вершиной гордой.
Из облаков зловещих
Летучею змеею
Вдруг молния блеснула
И крепкий дуб сломила,
Как бы дитя, играя,
Цветка согнуло стебель.
«Со мною кто сравнится?»
– Я! – прозвучала Башня,
Чьё золотое темя
Отвсюду гордо блещет,
Когда не покрывают
Его, как флёром, тучи.
Но небеса разверзлись
Для молнии гремучей.
Летит драконом страшным
С зияющею пастью;
Мгновенье – и не стало
Главы у гордой башни;
Лишь чёрными ручьями
Вниз по стенам стекает
Расплавленное злато.
«Нет, мне никто не равен, —
Сказала и стрелою
Нырнула в волны моря,
Где только что спесиво
Корабль военный нёсся.
Пожар! В минуту с треском
Горящие остатки
На воздух разметало;
Потом опять всё в море
Упало, потонуло,
И дивного строенья
Как будто не бывало…
В 15 лет она пишет цикл «Стихотворения Коринны». Гроссгейнрих послал их Фоссу, известному немецкому поэту и переводчику древних классиков. Фосс в восторге: «Эти стихотворения можно почесть мастерским переводом творений какого-нибудь поэта блистательных времён греческой литературы, о котором мы до сих пор не знали, до такой степени писательница умела вникнуть в свой предмет… Трудно понять, чтобы столь молодая девушка могла уже приобресть такие глубокие и обширные познания в искусстве и древности».
Всё это зачитывается Лизе, которая не совсем довольна, потому что пришла к выводу, что её будут читать только люди учёные. А ей хочется, чтобы и неучёные приобщались к её творчеству.
Она пишет сказки. Первую часть называет «Сказки заморские», куда включает переработку в основном немецких сказок. Некоторые она сочиняет сама.
Вторая часть – «Сказки русские». Она перерабатывает былины и русские народные сказки.
И не оставляет занятия языками. Изучает испанский, португальский, новогреческий, делает переводы с них. Одновременно она задумывает познакомить иностранцев с русской литературой. Переводит четыре трагедии В. Озерова на немецкий и итальянский языки. Переводит оды Державина, отрывки из сочинений Дмитриева, Батюшкова, Карамзина.
В конце октября 1824 года Елисавета присутствовала на свадьбе брата. Тёплого салопа у неё не было. Ей пришлось ожидать экипаж на сильном ветру. В результате – воспаление лёгких. 7 ноября в Петербурге произошло наводнение, описанное в «Медном Всаднике» Пушкина. Больная девочка беспокоится за близких, нервничает. Начинается скоротечная чахотка.
Тяжелобольная девочка продолжает работать. Переводит новогреческие народные песни. Пишет цикл стихотворений в древнегреческом духе. Пишет восточную сказку «Волшебная лампада» (переводит из «Тысячи и одной ночи»).
Елисавета Борисовна Кульман скончалась 1 декабря 1825 года в 17 лет: родилась 17 июля 1808 года.
При жизни ни одного стихотворения этой девочки не было напечатано. В 1833 году Российская Академия издала книгу её стихов «Поэтические опыты». В 1841 году – «Полное собрание русских, немецких и итальянских стихотворений Елисаветы Кульман».
2 ДЕКАБРЯ
Графине Елене Михайловне Завадовской, родившейся 2 декабря 1807 года, Вяземский писал в обращённом к ней стихотворении:
[…] Я Петербург люблю, к его пристрастен лету:
Так пышно светится оно в волнах Невы;
Но более всего как не любить поэту
Прекрасной родины, где царствуете вы?
Природы северной любуяся зерцалом,
В вас любит он её величье, тишину,
И жизнь цветущую под хладным покрывалом,
И зиму яркую, и кроткую весну.
Роскошен жаркий юг с своим сияньем знойным
И чудно-знойными глазами жён и дев —
Сим чутким зеркалом им думам беспокойным,
В котором так кипят любви восторг и гнев. […]
Но сердцу русскому есть красота иная,
Сын севера признал другой любви закон:
Любовью чистою таинственно сгорая,
Кумир божественный лелеет свято он.
Красавиц северных он любит безмятежность,
Чело их, чуждое язвительных страстей,
И свежесть их лица, и плеч их белоснежность,
И пламень голубой их девственных очей.
Он любит этот взгляд, в котором нет обмана,
Улыбку свежих уст, в которой лести нет,
Величье стройное их царственного стана
И чистой прелести ненарушимый цвет.
Он любит их речей и ласк неторопливость
И в шуме светских игр приметные едва,
Но сердцу внятные – чувствительности живость
И, чувством звучные, немногие слова.
Красавиц северных царица молодая!
Чистейшей красоты высокий идеал!
Вам глаз и сердца дань, вам лиры песнь живая
И лепет трепетный застенчивых похвал!
Похоже на признание в любви, не правда ли? Столько восхищения красотой адресата. Вяземский же утверждал, что в восьмой главе «Евгения Онегина», где Онегин видит княгиню Татьяну, которая «сидела у стола / С блестящей Ниной Воронскою, / Сей Клеопатрою Невы», Нина Воронская – это Елена Завадовская, известная в обществе своими романами (потому – «Клеопатра»), признанная красавица, о чём в этом месте «Онегина» пишет и сам Пушкин: «И верно б согласились вы, / Что Нина мраморной красою / Затмить соседку не могла, / Хоть ослепительна была».
Да и пушкинисты вовсе не единодушны в том, кому Пушкин написал вот это стихотворение:
Всё в ней гармония, всё диво,
Всё выше мира и страстей;
Она покоится стыдливо
В красе торжественной своей;
Она кругом себя взирает
Ей нет соперниц, нет подруг;
Красавиц наших бледный круг
В её сиянье исчезает.
Куда бы ты не поспешал,
Хоть на любовное свиданье,
Какое б в сердце не питал
Ты сокровенное мечтанье, —
Но встретясь с ней, смущённый, ты
Вдруг остановишься невольно
Благоговея богомольно
Перед святыней красоты.
Одни считают, что стихи написаны жене, другие, что всё-таки – Завадовской. И мне думается, что есть, есть основания решить, что поэт думает сейчас не о жене, а о Елене Завадовской, которая, по мнению Долли Фикельмон, «полностью оправдывает репутацию красавицы. Высокая, статная, с великолепными правильными чертами, ослепительным цветом лица». Пушкин пишет это в 1832 году, уже будучи женат. И как бы он ни любил жену, трудно представить, что к ней относятся строки: «Но встретясь с ней, смущённый, ты / Вдруг остановишься невольно / Благоговея богомольно…»
Другое дело, что Завадовская для Пушкина «затмить соседку (т. е. жену. – Г.К.) не могла» потому хотя бы, что Пушкин ценил жену не только за красоту.
