Джеральд Даррелл - Зоопарки
Вряд ли есть надобность пересказывать жизнь Дарреллов на Корфу, лучше лишний раз перечитать «греческую» трилогию писателя — «Моя семья и другие звери», «Птицы, звери и родственники» и «Сад богов», наконец.
Завершая рассказ о детстве Джеральда, необходимо упомянуть в нескольких словах о его любимых книгах, сыгравших большую роль в выборе профессии. В свое время Даррелл выступил в не свойственной ему роли — составил сборник под названием «Мои любимые истории о животных»[4] и стал его редактором. В сборник вошли отрывки из «Книги джунглей» Р. Киплинга, фрагмент из «Моби Дика» Г. Мелвилла, глава из повести «Выдра по имени Тарка» Г. Уильямсона и, разумеется, проза Дж. Корбетта… Несколько позже к этим произведениям добавились труды Гумбольдта, Бэйтса, Уоллеса, Одюбона и, как считает сам Даррелл, огромное значение для для него имело знакомство с трудами Ж.-А. Фабра, Г. Менделя, Ч. Дарвина, Т. Мальтуса и необычной книгой — «Естественная история и обычаи Селборна» — которую в 1788 году написал священник-натуралист Гилберт Уайт.
В 1939 году разразилась мировая война, и Дарреллам пришлось спешно покинуть Корфу, которому грозила оккупация. Сменив солнечный воздух греческого острова на влажный и дымный туман Лондона, Джеральд устроился на некоторое время продавцом в крошечный частный зоомагазин, принадлежавший некоему мистеру Ромили. После войны Даррелл-младший получил место в зоопарке Уипснейд; должность была незавидной, по нашим меркам она соответствовала рабочему по уходу за животными, но в Уипснейде юный натуралист получил весьма основательную профессиональную подготовку и окончательно определился в выборе своего будущего.
Характеризуя этот этап своей жизни, Дж. Даррелл пишет:
«Когда мы вернулись в Англию, я понял: нечего и помышлять о своем зоопарке, пока не приобрел опыта работы с более крупными животными, такими, как львы, буйволы и жирафы, для содержания которых при всем моем энтузиазме ни сад, ни спальня, не говоря уже о моей собственной персоне, не очень-то подходили. И тут мне посчастливилось — меня приняли на работу в зоопарк Уипснейд в Бедфордшире, загородную базу Лондонского зоологического общества. Я числился смотрителем-практикантом — громкое звание; на самом же деле я был мальчиком на побегушках, меня совали в ту секцию, где требовался подручный для черной работы. Такая практика была во многом идеальной: я усвоил хотя бы то, что работа с животными — деле, как правило, тяжелое, грязное и далеко не романтичное; зато я общался с множеством чудесных животных, от эму до слонов». Эти строки нуждаются в некоторых комментариях, так как во многих вариантах биографии Даррелла и, особенно, в предисловиях к его книгам, можно прочесть, что в Уипснейде Джеральд был «научным сотрудником», что вызывает усмешку у него самого: «Откровенно говоря, систематического среднего образования я не получил, как впрочем и специального, а без этого о подобной работе в Уипснейде нечего было и мечтать».
Подобным фактом своей биографии Даррелл усиленно гордится, подчеркивая важность самообразования для любого человека и необходимость не испытывать гипноза ученых степеней и званий.
В 1947 году, когда ему исполнилось 22 года, Джеральд приступает к осуществлению первой части своего плана («Задолго до совершеннолетия я твердо знал, кем буду: начну с отлова животных по заказам зоопарков, а со временем, заработав на этом деньги, организую свой собственный зоопарк») — организует, отчасти финансирует и возглавляет экспедицию в Камерун, за которой следует вторая (1948) и третья, но на этот раз в Британскую Гвиану (1949)[5]. После возвращения в Англию ему пришлось пережить острое разочарование: отлов животных для зоопарков оказался скорее убыточным, нежели прибыльным делом, но моральные потери были еще больше — расставаться с питомцами, к которым успел привязаться, было совсем не просто.
В конце концов в начале 50-х годов Джеральд присоединился к семье, жившей в небольшом курортном городке Борнмуте. Он был без работы, и никакой надежды получить место у него не было. Финансовое положение семьи в ту пору было весьма затруднительным; доля наследства Джеральда была израсходована, и он фактически оказался на иждивении у матери, получавшей скромную пенсию за покойного мужа. Джеральд всегда мог рассчитывать на стол, ночлег, но, согласитесь, положение, когда молодой человек даже мелочь на сигареты и трамвай одалживал у своей матери, было ненормальным. Основным источником расходов были сигареты и чай — по его собственному признанию, тогда Даррелл курил без конца, причем очень крепкие сигареты, и бросил лишь в зрелом возрасте после того, как в приступе кашля однажды выплюнул сгусток крови из легких.
Вскоре ситуация осложнилась — Джеральд всерьез увлекся дочерью владельца небольшой гостиницы — своей будущей женой Джеки, так что поиски работы стали лихорадочными. Долгие часы он проводит в читальном зале городской библиотеки, тщетно листая подшивки газет, печатающих объявления о найме на работу. Одновременно он посылает огромное количество запросов в зоопарки Австралии, Африки, Америки и Канады, но лишь немногие удостаивают его ответа.
Богатый опыт обращения с животными только однажды помог Джеральду: он получил временную работу в зверинце на ярмарке в курортном местечке Маргейт, причем работал за жилье и питание — никакого жалованья не полагалось.
В это же время благополучно завершился его роман с Джеки: она стала совершеннолетней по английскому законодательству и, в один прекрасный день, воспользовавшись отсутствием отца (который категорически возражал против знакомства своей дочери с человеком неопределенных занятий) и получив благословение мачехи Джеки сочеталась браком с Джеральдом Дарреллом. У молодоженов не было денег ни на свадебное путешествие, ни на свадебные наряды, и поселились они в крошечной комнате в доме Марго, старшей сестры Даррелла. Луиза Даррелл, жившая со своей дочерью, приняла невестку на редкость любезно — Джеки была маленького роста, темноволосой и с короткой стрижкой (позже эта прическа станет невероятно популярной благодаря Одри Хепберн), одним словом, ничуть не походила на прежние увлечения ее сына — «пышных томных блондинок с коровьими глазами», которые наводили на миссис Даррелл непреодолимый ужас при одной мысли, что какая-то из них может стать ближайшей родственницей.[6]
Надо ли напоминать, что свадьба отнюдь не способствовала улучшению финансового положения. Будущее четы Дарреллов стало вызывать серьезные опасения их близких и на семейный совет прибыл старший брат Джеральда — Ларри[7].
После долгих размышлений Даррелла-старшего осенила блестящая (с его точки зрения) мысль, которую он и поспешил изложить своему младшему брату: «Какого черта ты не напишешь книгу о своих кошмарных путешествиях?! Если один Даррелл вполне преуспел как писатель, то почему этого не может добиться другой, тем более, что все англичане буквально помешаны на рассказах о животных и джунглях!»
«Откровенно говоря, подобная идея не вызывала у меня ни малейшего энтузиазма. Ларри был профессиональным писателем, к тому же ему нравилось это занятие. Я же к сочинительству испытывал даже не подозрение, а непреодолимое отвращение», — вспоминает Джеральд. Помог, как водится, случай: как-то по радио прозвучала «бредовая» передача о путешествии по Западной Африке, вызвавшая у Даррелла приступ ярости обилием всяческих нелепиц. Несколько дней он слонялся по дому, не находя себе места, и, наконец, занял у кого-то из знакомых разболтанную машинку и в рекордно короткий срок двумя пальцами напечатал первое свое произведение — рассказ «Охота на волосатую лягушку». Рассказ был отправлен на радио, и вскоре к огромному удивлению автора, пришел ответ из редакции Би-би-си, в котором будущего писателя приглашали приехать в Лондон и лично прочесть рассказ по радио. Передача прошла с большим успехом, а полученный гонорар убедил Джеральда, что мысль его старшего брата была не лишена здравого смысла. В итоге Даррелл-младший, долгое время отлынивавший от работы, был все же вынужден снова сесть за машинку. Первоначально он предполагал рассказать в будущей книге о трех экспедициях, но такая мысль вызвала праведный гнев у более практичного и опытного Лоуренса — «Все три экспедиции в одной книге? Да ты спятил, по книге о каждой экспедиции!». После этого Джеральд остановился на своем первом путешествии в Камерун и выбрал на редкость удачное название — «Перегруженный ковчег».
Для семьи Дарреллов настало нелегкое время: Джеральд буквально терроризировал близких — он предпочитал работать по ночам, закрывшись в маленькой комнате на втором этаже, поглощая невероятное количество слабого чая и крепких сигарет и нарушая покой домашних громкими проклятиями, сопровождавшими его блуждания в непроходимых дебрях синтаксиса и орфографии (с правописанием не ладили все Дарреллы, по единодушному признанию самым грамотным членом семьи была их мать). Рукопись была закончена в течение месяца (сведения о требованиях к объему и оформлению Джеральд почерпнул из принадлежащего Ларри «Ежегодника писателей и художников») и по совету все того же Ларри послана литературному консультанту издательства «Фэйбер энд Фэйбер» Алану Принглу. Спустя месяц от Прингла пришло письмо: младшего Даррелла приглашали в Лондон для переговоров.
