Александр Кистяковский - Исследование о смертной казни
Вторая глава
Доводы против и за смертную казнь. Учение о ненарушимости жизни человеческой; возражения против этого учения; оценка того и другого. Смертная казнь не устрашает; возражения; оценка. Она имеет деморализирующее влияние на народ: средства, предлагаемые защитниками для уничтожения этого действия; насколько состоятельны эти средства. Смертная казнь неотменима и невознаградима; возражения защитников; значение тех и других доводов. Она лишает возможности исправления; доводы защитников; оценка их. Народ считает смертную казнь справедливою; что говорят на это противники; сила и вес тех и других доказательств.I. Противники смертной казни говорят, что жизнь человеческая есть благо ненарушимое и неотчуждаемое, поэтому смертная казнь несправедлива.
Одни из противников (Беккариа) выводят ненарушимость жизни человеческой из договора, который будто бы человек заключил при вступлении в общество. На основании этого договора каждый человек, по их мнению, уступил обществу часть своей свободы для охранения и безопасности остальной свободы и прочих благ; но жертвуя этим, человек ни в каком случае не хотел предоставлять другим людям права на свою жизнь и тем самым подвергать риску драгоценнейшее из всех благ.
Другие противники (Люкас) выводят ненарушимость жизни человеческой и вместе несправедливость смертной казни вообще из естественного права. Более обстоятельная аргументация общего их положения состоит в следующем.
Так как один человек обладает характером личности, то жизнь, разлитая во всем мире, священна и неприкосновенна только в нем одном. Животное не имеет никаких прав и даже права на существование; если налагаются обязанности к животным, если требуют к ним уважения, то не во имя самого животного, а во имя Бога; при этом имеется в виду не само живущее существо, а существование как дар Божий. Совершенно другими качествами обладает человек: он есть не простой канал, чрез который течет жизнь, а существо, одаренное разумом и свободою, словом, он есть личность; поэтому он имеет право на существование, которое заслуживает двойного уважения, как дар Божий и как собственность бытия.
Человек, далее, не только имеет право на существование, но и на существование в том виде, в каком он создан. Создан же он свободным, деятельным и разумным: как без жизни нет творения, так без этих качеств нет человека. Таким образом, собственность личности, или человека как творения Божия, составляют: жизнь, свобода, деятельность и разум; эти блага всем равно принадлежат, они священны и неотчуждаемы. Они составляют право каждого и вместе с тем и обязанность. С одной стороны, обладатель их не может уступать их посредством каких бы то ни было сделок. С другой — сознавая их характер, он обязан уважать их не только в себе, но и в других.
Так как упомянутые блага получены человеком от Бога, то они от него одного и зависят: общественный закон их не дал, поэтому он не может ими и распоряжаться. Для пользования ими нет нужды делать договоры или установлять правила отношений; необходимо только предупреждать насилия. Общественными законами не создаются и не распределяются права и обязанности, а только предупреждаются нарушения. Поэтому человек не имеет никакого права на существование как свое, так и тем более себе подобных, потому что оно есть дар Божий.
Если человек бессилен защитить свою жизнь от нападений, на помощь ему приходит общество. Но вмешательство общества имеет свои естественные пределы, за которые оно не должно переходить; предел же этот есть охрана и гарантия права, а не нарушение его.
В необходимой обороне позволительно убивать нападающего. Но право необходимой обороны вытекает не из права на жизнь другого, но из права на сохранение своей жизни. Врожденное чувство самосохранения заставляет человека защищать себя против всякого нападения. Если в борьбе погибнет убийца, гибель его не есть проявление права, принадлежащего защищающемуся на жизнь нападающего, а только результат защиты собственной жизни со стороны подвергшегося нападению. Как только жизнь сего последнего вне опасности и убийца обезоружен, он должен уважать ненарушимость жизни. Подобно сему, если общество в лице полиции подоспевает на помощь тому, который подвергся нападению со стороны разбойника, и убивает сего последнего, вмешательство его вполне законно. Но если помощь эта пришла в то время, когда убийца уже обезоружен, общество не должно идти далее, чем имеет на то право подвергшийся нападению; оно не должно убивать разбойника. Право на жизнь делается ненарушимым в безоружном разбойнике.
Напрасно утверждают, будто общество имеет специальное назначение, какого не имеет частный человек, — назначение не только восстановлять материальный порядок, но и защищать и покровительствовать порядок нравственный. Выполняя это назначение, общество имеет право предавать смерти тогда, когда частный человек не вправе это делать. Право это ему принадлежит, во-первых, по праву защиты, так как общественная опасность не прекращается с опасностью частною; во-вторых, вследствие совершения преступления, так как наказание должно последовать даже тогда, когда нет причины бояться врага. Смертная казнь в руках общества не есть оружие законной защиты: когда общество строит эшафот или виселицу, преступник уже обезоружен, он арестован, скован, допрошен, осужден. После ареста убийцы в обществе может оставаться тревога, но для него уже нет настоятельной, неизбежной опасности, которая узаконила бы смертную казнь как единственное средство спасения собственного существования. Подобно тому, как общество не имеет права предавать смерти враждебный, но побежденный народ, оно не вправе убивать безоружного убийцу. Что же касается уголовной миссии общества, то нет сомнения, оно имеет неоспоримое право на юстицию предупреждения, репрессии и исправления, но для достижения этой цели смертная казнь не только не нужна, но даже составляет препятствие. Обществу не может принадлежать право юстиции, состоящее в том, чтобы наказывать смертною казнью для самого наказания, карать в лицах испорченность. Вечно ошибаются приверженцы смертной казни, когда воображают, что смертная казнь есть верховное средство, всеобщая панацея, которая одна может исцелить раны общественные и обеспечить частную и общественную жизнь граждан. Отсюда те мнимые договоры между обществом и членами его о праве на жизнь, отсюда эти дикие слова: мне нужна ваша жизнь для гарантии моей. Как будто общество есть куча подлых разбойников, диких убийц, договаривающихся между собою на случай и с сознанием своих будущих злодеяний. Как будто, когда совершено преступление, несмотря на ужасную угрозу, для восстановления порядка и успокоения тревоги достаточно только послать виновного на эшафот, как в бойню.
Возражения защитников. Против теории договора как основания несправедливости смертной казни одни из защитников этого наказания выставляют свою теорию договора, по которому будто бы человек именно предоставил другому право на свою жизнь в известных случаях. Другие приверженцы смертной казни, отвергая существование вышеупомянутого договора, выводят смертную казнь из естественного права необходимой обороны; общество, подвергая преступников смертной казни, не изобретает новое право, а только пользуется тем, которое принадлежало человеку в естественном состоянии и которое перешло к нему от сего последнего. Третьи, наконец, оспаривают ненарушимость жизни человеческой, а вместе с тем и все доводы против смертной казни. Если жизнь священна и неприкосновенна, то, говорят они, не может быть ни права необходимой обороны, ни права войны. Но отвергать то и другое не решился ни один мыслитель. Говорят: жизнь, свобода, деятельность, разум суть дары Божии, и потому они ненарушимы; но почему они ненарушимы, где доказательства? Достоверность этого мнения подрывается уже одним тем, что оно находится в противоречии с законодательствами всех времен и всех народов. Смертная казнь, утверждают, несправедлива, потому что жизнь человеческая есть благо, данное Богом, и потому никто не имеет права его взять. Но, по уверению защитников ненарушимости жизни человеческой, и свобода, и деятельность — блага также первобытные, данные Богом человеку. Следовательно, они должны быть также ненарушимы? Следовательно, государство должно вовсе отказаться от всякого наказания, так как нет такого наказания, которое бы не поражало какого-нибудь из первобытных благ? Выводов этих не решаются защищать сами противники смертной казни. Если жизнь человеческая ненарушима, потому что она дар Божий, то пусть человек боится раздавить змею, пусть он откажется от употребления в пищу мяса животного, потому что и змее, и животному жизнь дана Творцом. Между человеком и животным нет сравнения, утверждают защитники жизни человеческой. Но кто может сказать, что Бог заботится только о более совершенном создании и оставляет все другие творения на произвол разрушительных капризов человека. Притом же общество имеет право жизни и смерти не над всеми гражданами без различия, а только над закоренелыми злодеями.
