Игорь Соболь - Свободные лицензии в авторском праве России
2. Изменение содержания стоимости. В качестве последствия повсеместной цифровизации экономисты отмечают содержательное изменение самого понятия «стоимость», поскольку «современное состояние системы производства, ее вид и структурные особенности не позволяют свести все процессы, связанные с созданием и распределением созданной стоимости, к одному лишь воздействию трудового фактора, поскольку экономика как индустриального, так и постиндустриального общества имеет ярко выраженный информационный характер»[63]. Для теоретиков возникли серьезные методологические проблемы, когда «цифровые технологии и возможность непосредственного обмена информацией между потребителями через сеть Интернет изменили соотношение затрат на создание и распространение произведений, охраняемых авторским правом»[64]. Причиной для этого стали следующие черты, характеризующие произведения как экономический ресурс.
I. Неконкурентность потребления. С точки зрения экономики «интеллектуальная собственность как тиражируемый товар существует в потенциально неограниченном количестве, но имеет потенциально ограниченный спрос. Как капитал интеллектуальная собственность редка и уникальна, ее ценность в ее уникальности»[65]. Из нематериальной природы следует возможность одновременно использовать произведение неограниченным кругом лиц. Е. А. Моргунова подтверждает, что «особенностью этих объектов является то, что они нематериальны, поэтому не ограничены в пространстве и могут использоваться одновременно неограниченным кругом лиц»[66]. Будучи однажды выраженным вовне, произведение относительно беспрепятственно с помощью средств коммуникации может выйти из сферы фактического господства правообладателя. Гегель в «Философии права» писал: «Своеобразие духовной продукции может благодаря способу своего проявления непосредственно перейти в такую внешнюю сторону вещи, которая может быть затем произведена и другими»[67]. В. А. Дозорцев использует для объяснения этого интересную метафору: «Если у тебя есть яблоко, и у меня есть яблоко, и мы обменялись, у каждого из нас будет по яблоку. А если у тебя есть идея, и у меня есть идея, и мы обменялись, у каждого из нас будет по две идеи»[68]. При этом, как отмечает А. Н. Козырев, «…если охраноспособное произведение, которое может быть представлено в цифровом формате, уже существует, то потребление неконкурентно, то есть продукт не исчезает в результате потребления и может без ограничений потребляться другими»[69].
II. Парадокс ценообразования. Цена использования произведения как денежное выражение меновой стоимости, формируемая традиционным способом учета расходов (себестоимости) на изготовления экземпляра (копии) произведения или программы, оказывается заведомо несправедливой для правообладателя. Да и могут ли они безоговорочно учитываться в цене, если закон, называя соответствующий объект нематериальным, исключает возможность его денежной оценки? Кроме того, при ценообразовании необходимо учитывать ценовые ожидания пользователей, то есть то, сколько они готовы заплатить за экземпляр (материальный носитель), чтобы потребление было для них эффективным. Таким образом, возникает парадокс, когда цена, сформированная традиционным способом и учитывающая расходы на изготовление копии, может не покрыть затрат на создание самого нематериального объекта, зафиксированного на соответствующем материальном носителе. По этому поводу А. Н. Козырев отметил, что «парадокс возникает… если считать, что потребители получают продукт по цене поставки, которая может быть очень низкой. В таком случае вырученной суммы не хватит на то, чтобы покрыть затраты на создание исходного продукта. Эффективное потребление оказывается несовместимо с эффективным производством»[70].
III. Несоразмерность расходов на охрану и расходов на неправомерное использование. По свидетельству экономистов, охрана произведений и программ от неправомерного использования осуществляется в первую очередь техническими средствами, причем затраты на их совершенствование постоянно растут. Так, А. Н. Козырев отмечает, что «затраты на охрану растут, так как копирование осуществляется анонимными лицами вне организованных рынков, а скопированные изделия почти совершенны. Это уже не копии в традиционном смысле, а клоны. Наконец, сам акт копирования уже не требует затрат. Разумеется, в такой окружающей среде авторское право теряет свою эффективность как институт правовой охраны»[71]. С утилитаристских позиций, наиболее понятных экономистам (от лат. utilitas – «польза, выгода»: принцип оценки всех явлений с точки зрения их полезности, возможности служить средством для достижения какой-либо цели), необходим баланс между «экономическими выгодами» и «издержками вследствие распространения ограничений». Экономические выгоды заключаются в том, что защита интеллектуальной собственности важна для благоприятствования инвестициям в творческий процесс изобретателей, авторов, художников. Без такой защиты другие смогут копировать результаты интеллектуальной деятельности, не неся затрат на их разработку, тем самым исключая или существенно затрудняя компенсацию произведенных расходов для истинных авторов и ставя последних в невыгодное положение на рынке.
Все это позволило некоторым экономистам выдвинуть тезис о том, что «вред от чрезмерных усилий по защите авторских прав может превышать вред от возможных нарушений. Его надо соизмерять, причем делать это желательно в количественных показателях… Более того, речь может идти о замене самого института авторского права чем-то другим, если в результате получится вывод не в пользу авторского права»[72]. Другими словами, экономисты, исходя из утилитаристских ценностей, приходят к анархическим воззрениям на авторское право.
3. Конфликт тенденции к бескомпромиссной коммерциализации и социального назначения авторского права. С одной стороны, действующее законодательство РФ следует пути создания наиболее благоприятных условий для коммерциализации прав на объекты авторского права. Эту цель в первую очередь призвана достичь концепция интеллектуальных прав. Поставленные задачи реализуются путем замены объекта «произведение» на объект «исключительное право» в возникающих по поводу произведения отношениях имущественной природы и, как следствие, придания первому фиктивной меновой стоимости (которая, напомним, в экономической теории выражается количеством других благ, на которые можно обменять на рынке единицу данного блага). В связи с этим все больше говорят о новом этапе коммерциализации интеллектуальной собственности – этапе практически полного отрыва произведения от личности автора. Как отмечает А. С. Касьянов, «…условием оборота исключительных прав является наличие у них соответствующего правового режима. Суть его заключается в том, что законодатель, с одной стороны, определяет условия принадлежности прав субъектам гражданских прав, а с другой – предоставляет возможность ими распоряжаться»[73]. Как справедливо заметил С. А. Бабкин, само право создало новую категорию товаров, очевидно, «для того чтобы обеспечить фактическое присвоение нематериального результата, чего без помощи права добиться невозможно: если владелец вещи может защищать свое владение как правовыми, так и внеправовыми способами, то автор или изобретатель лишены каких-либо внеправовых средств защиты. Перед нами не рефлекторная реакция права на объективную экономическую действительность, а серьезное преобразование последней»[74].
Однако следует учитывать, что такой подход таит в себе скрытую угрозу, поскольку транслирование институтов вещного и обязательственного права на нематериальные блага может привести к коммерциализации духовных ценностей. Как отмечал Р. Саватье, «абстрактные права, имеющие определенную стоимость, выраженную в деньгах, – это результат развития юридической техники… Юридико-технические абстракции потеснили телесные вещи. Реальные вещи выступают в юридической жизни только через посредство прав, которые осуществляются в отношении этих вещей, – это права вещные либо обязательственные… Каждое из этих прав может стать предметом сделки. С того момента, когда возникает возможность такой продажи, права становятся имуществом»[75].
С другой стороны, как это ни парадоксально, но зачастую требования коммерческого оборота идут вразрез с интересами автора. Далеко не все авторы жаждут оплаты своего труда – и это, без сомнения, их право. Г. Ф. Шершеневич писал, что «духовное творчество не имеет своею целью материальные выгоды, и такая постановка цели способна только подорвать ценность продуктов такого творчества… Хозяйственный принцип неприменим к труду ученого, поэта или художника. Но общество считает себя обязанным доставить материальную обеспеченность представителям духовного творчества по связи с их деятельностью»[76]. Однако такая общественная обязанность нужна не всем авторам. Так, поэт Иван Елагин пишет: «…Все права сохранены за автором! Будьте трижды прокляты слова! Вот он с подбородком, к небу задранным по-есенински, осуществил права! Вот он, современниками съеденный, у дивана расстелил газетины, револьвер рывком последним сгреб – и пускает лежа пулю в лоб. Вот он, удостоенный за книжку звания народного врага, валится под лагерною вышку доходягой на снега. Господи, пошли нам долю лучшую, только я прошу Тебя сперва: не забудь отнять у нас при случае авторские страшные права»[77].
